Наталия Рощина - Любовь вхолостую Страница 14

— Сама уехала из деревни и мать к себе заберешь, как устроишься, — грустно сказал Ермолов, когда машина выехала на трассу.

— С чего вы это взяли, Евгений Федорович? Она из Смирновки никогда не захочет уезжать.

— Да, не все находят в себе силы оборвать корни, — задумчиво сказал Ермолов, и Валя решила не выяснять, что именно он имел в виду. — Ты учись, светлая голова никому в тягость не была. Довольна, поди, что все складывается именно так, а не иначе? Женихов много в городе, наверное, прохода не дают?

— Не было такого. Ничего серьезного, так, бабочки-однодневки или с обручальными кольцами, спрятанными в кармане. Даже смешно бывает наблюдать со стороны африканские страсти, прекращающиеся в один миг. Сестричка в белом халате действует на больных гипнотически. Каждый считает, что заполучить ее пара пустяков.

— Времена сейчас такие. Ничего основательного, никакой ответственности, — согласился Ермолов. — Я закурю, не возражаешь?

— Курите.

— Сама не пробовала? В городе с этим быстро.

— Нет, мне пока не хочется.

— Пока?

— Не придирайтесь к словам. А насчет того, что сейчас какие-то особые времена, так я не согласна. Они всегда одинаковые. Добро и зло, доверие и предательство, любовь и измены — в каком столетии обошлось без них?

— Ты слишком глобально берешь.

— По мелочам будет то же самое. Смотря что считать мелочью, между прочим.

— Ну, Валюшка, говорливая ты стала в своем Горинске. Молодец, пальца в рот не клади. Так держать! — Машина подъехала к железнодорожной станции. — Охота тебе трястись в электричке? Давай отвезу, мне не в тягость, сам предложил ведь.

— Спасибо, Евгений Федорович. Я и так вам благодарна.

Ермолов помог девушке поднести сумку к платформе.

— Что, тебе Степанида кирпичей с собой положила? Мне тяжело нести, как ты сама ее поволочешь?

— Мама собрала дочку от души. С ней бесполезно спорить, потому я не пытаюсь. Она меня словно на необитаемый остров каждый раз отправляет, — засмеялась Валя. Объявили о прибытии электрички через пять минут. — Спасибо, Евгений Федорович. До свидания.

— Бывай, Валюша, — Ермолов крепко пожал ей руку. — Удачи тебе и счастья. Трудовую жизнь начинаешь, иди только вперед и вверх!

Валя благодарно кивнула, в искренности сказанных слов можно было не сомневаться. Подошла электричка. Ермолов помог девушке зайти, удостоверился, что она удобно устроилась, и в последний раз помахал ей рукой, уже стоя на платформе, когда состав тронулся с места. Валя высунулась в окно и долго смотрела на его одинокую фигуру на платформе, пока расстояние между ними все увеличивалось. Это напоминало проводы отцом единственного чада. И Валя вдруг подумала, что, пожалуй, смогла бы принять Ермолова в таком качестве. Даже сейчас, когда ей не семь лет, а двадцать. Как странно, что ей этого хочется больше, чем маме. С ней невозможно разговаривать на такие темы. Неужели можно вот так жертвенно всю жизнь любить одного мужчину? Валя смотрела на медленно меняющиеся картины за окном, автоматически отмечая названия остановок. Она потеряла ощущение времени и пустилась в раздумья, явно не рассчитанные на такую короткую дорогу. Подъезжая к Горинску, Валюша только и успела прийти к выводу, что это и есть настоящая любовь. К тому же есть она сама — живое подтверждение, продолжение романа. Ее всегда окружали такая любовь и нежность, что теперь она понимала: мама в ней долюбливала Его. Романтично и грустно.

Валя вышла из душного вагона, собравшись с силами, потащила сумку к привокзальной площади. Рука вот-вот разожмется от тяжести груза, по лицу текут предательские струйки пота. Будто и жара к вечеру спала, но, скорее от напряжения, девушка чувствовала внутренний жар. Добраться бы до троллейбусной остановки. Она в который раз остановилась, чтобы перехватить сумку другой рукой. Этот маневр она проделывала через каждые три-четыре шага. Кажется, мама действительно перестаралась. Еще немного, и Валя была готова разреветься.

— Давайте я вам помогу, — раздался рядом приятный голос. Хватило сил, чтобы согласно кивнуть в ответ и через мгновение перевести взгляд на красивое, открытое лицо незнакомца. «Какие у него удивительные глаза. Неужели у мужчины могут быть такие огромные, искрящиеся голубые глаза?» — это было первое, что подумала Валя о Вадиме. Им еще предстояло узнать друг друга.

Белов, встречаясь с Валентиной, присматривался к ней, заводил разговоры на разные темы и наблюдал за ее реакцией. Она часто смущалась от его откровенных шуток, замечаний, но он всегда говорил, что в их дружбе нет места обидам.

— Если в твой адрес прозвучала критика — это не конец света. Я специально говорю некоторые вещи, пусть колкие. Ты в конце концов научишься реагировать на них так, что никто не поймет, задело тебя замечание или нет, — в одну из встреч философствовал Вадим.

— Неужели это настолько важно? — недоумевала Валя. Она ежилась от пробирающего насквозь мороза и, шмыгая носом, потирала замерзающие в варежках руки. Ей давно было холодно, но признаться в этом она не могла. Белов щегольски вышагивал рядом с ней без головного убора. Правда, одет он в новенький черный пуховик, а ее полушубок из искусственного меха оставлял желать лучшего.

— Твои мозги попали под вредное воздействие мороза, — прищелкнул языком Вадим. — Придумал: пойдем мороженого в «Снежинке» поедим. — Увидев округлившиеся глаза Вали, кажется, посеревшие от холода, назидательно сказал: — Ну, что ты слушаешь, как я несу чушь, и не остановишь меня? Посинела, а идешь, глотая слова и мысленно проклиная сегодняшнее свидание. Так нельзя, подруга. Твоя мягкость не имеет предела.

— Имеет, — вдруг разозлилась Валя. Полгода встречалась она с этим парнем, а так и не смогла разобраться, что он за человек. Друг нашелся! Весельчак, болтун, повеса, но в то же время серьезный, занимающийся в аспирантуре. Оказалось, что он прекрасно знает английский, французский, польский, но какая разница, сколькими языками он владеет, когда для нее главное понять, что он сам представляет из себя, без своих энциклопедических знаний, бравады и полиглотства! — Если ты пытаешься понять, есть ли у меня нервная система, отвечу — есть. И мои нервные окончания защемились от твоих бесконечных экспериментов.

Белов оторопел от неожиданности, Валя бросила на него свирепый взгляд и, повернувшись, пошла в другую сторону.

— Постой, куда ты? — закричал он ей вслед. Но девушка только ускорила шаг. Непонятно, что случилось бы дальше, если бы через мгновение она не поскользнулась на припорошенном снегом льду. Ее падение явно не было наигранным. Вадим только увидел, как ее ноги оказались вдруг на уровне головы, и тут же последовал короткий вскрик. — Этого еще мне не хватало, — пробормотал Белов и подбежал к Вале.

Она растирала ушибленное колено и, увидев присевшего рядом Вадима, нахмурилась.

— Давайте, девушка, я помогу вам подняться. Сидеть в январе на льду не самое правильное занятие. Поверьте умудренному житейским опытом товарищу.

— Ты опять? — отряхиваясь от снега, спросила Валя.

— Сергеевна, ты сегодня какая-то невыносимая, честное слово. Кто тебя раззадорил на работе? Больные или медперсонал? — миролюбиво улыбаясь, спросил Белов.

— Кроме одного знакомого программиста, еще никому не удавалось довести меня до белого каления!

— А колено у тебя действительно белое, снежок надо струсить, — указал он пальцем на ушибленную ногу.

— Ну, держись! — Не успел Вадим опомниться, как от неожиданного толчка оказался в захрустевшем под его тяжестью сугробе. На лицо, волосы полетели снежки, на скорую руку слепленные Валей.

— Сдаюсь! Сдаюсь! — прикрываясь руками, прокричал он.

— То-то же, давай помогу подняться, — Валя протянула ему руку, но это была ее ошибка. Схватившись за нее, Вадим сразу притянул девушку к себе. Она не смогла удержать равновесия и упала на него, засыпанного снегом и смеющегося. Еще мгновение, и ее губы почувствовали приятное тепло его влажного языка. Поцелуй получился слишком долгим, учитывая место, где это произошло. Наконец Валя отпрянула от своего спутника. — Пора подниматься. Лежание на снегу в январе мало располагает к поцелуям.

— Отчего же? — Словесная перепалка возобновилась.

— От того, что все, кроме губ, у меня уже замерзло, — серьезно сказала Валя.

— Тогда ты первая вставай, а потом отдирай меня. Я, наверное, тоже примерз.

Когда, отряхивая снег, они смотрели друг на друга, Белов вдруг подумал, что за полгода встреч с этой девушкой он впервые так откровенно, призывно поцеловал ее. Все время, что они встречались, они напоминали школьных товарищей, которые давно не виделись и теперь рассказывали друг другу о себе, пытаясь ничего не упустить. Вадим расспрашивал ее о работе, о людях, с которыми ей приходится встречаться изо дня в день. Он уже знал, что она работает с Маковецкой. Поинтересовался у родителей, действительно ли это такой классный специалист, каким его описывает Валюша, и получил утвердительный ответ. Они ходили на выставки, в кино, гуляли по парку и все говорили, говорили. Ему никогда и ни с кем, если иметь в виду женщин, не было так легко, интересно. Он, конечно, позволял себе подтрунивать над Валентиной, но часто это были просто проверки ее на «истеричность», так он потом ей говорил. Она принимала все колкости, но до определенного момента, пока не поняла, что от этого мужчины ей хочется слушать комплименты, а не критические замечания. Она понимала, что он ей понравился с первых минут знакомства, а он не пытался обнажить свои чувства. Валя слушала его наставления, советы, делая благодарное лицо. Часто она понимала, что он прав, но все-таки каждый раз прятала вспыхивающую обиду глубоко внутри. Товарищеские отношения постепенно стали тяготить ее. Он смотрел на нее, как на друга, случайно оказавшегося противоположного пола, а в ее сердце давно уже поселилось долгожданное чувство. Последнее время, когда он, что-то увлеченно рассказывая, смотрел на нее своими голубыми глазами, она ничего не видела вокруг. Только все больше утопала в бесконечном потоке небесного, очаровывающего взгляда. Поймав себя на том, что не слушает, она часто переспрашивала его, чем вызывала улыбку и очередное критическое замечание.