Барбара Делински - Наслаждение и боль Страница 16

Особнячок Гретхен Танненволд, бледно-голубой с белыми ставнями, очень походил на три дома по соседству — такое же крыльцо, те же газовые фонари, такие же точно мансардные окна и скаты крыши. Отличало его от других только одно — «вдовья площадка»[7] на самом верху. Аманда, Джорджия и сама Карен много раз спорили, для чего она нужна. Бен, когда еще была жива Джун, часто вместе с женой поднимался туда. После ее смерти Бен взбирался туда уже один, правда, реже. Наверное, там, в тишине, хорошо думалось, решили они наконец. Но то, что Гретхен явно избегала подниматься туда и вместе с мужем, и одна, служило еще одной причиной неприязни, которую они испытывали к этой женщине.

Дом был четвертым, и последним из четырех, что стояли на опушке. В результате ближайшими соседями Гретхен оказались Коттеры. Поэтому Карен потребовалось всего несколько минут, чтобы перебраться со своего двора на соседский и свернуть на дорожку, которая вела к заднему крыльцу. Она поднялась по ступенькам и постучала, невольно вспомнив, сколько раз они с Джун вели тут задушевные разговоры. Для более молодых Аманды, Джорджии и самой Карен она стала чем-то вроде матери. Вот уже три года, как ее нет, а Карен все еще скучает по ней.

Никто не ответил, и Карен позвонила. Потом, прикрыв глаза ладонью, попыталась заглянуть через застекленную дверь внутрь. Пока была жива Джун, ее кухня с висевшими по стенам рисунками ее многочисленных внуков, яркими вышивками и полотенцами выглядела как во всех загородных домах. При Гретхен она стала совершенно другой — вылощенной и элегантной: повсюду сверкающая нержавеющая сталь и стекло. Впрочем, то же самое можно было сказать и о самой Гретхен, невольно подумала Карен. Она казалась шикарной и недоступной, и при этом от нее ощутимо веяло холодом… этакое произведение искусства. «Снежная королева», — фыркнула про себя Карен.

Карен уже подняла руку, чтобы снова позвонить, когда за стеклом появилась Гретхен. На ней были леггинсы и свободная, похоже, мужская рубашка, заляпанная краской. Разглядев, кто стоит на крыльце, Гретхен нахмурилась, и лицо у нее стало настороженным. Две женщины никогда не были особенно близки.

Не торопясь она прошла через кухню и приоткрыла дверь.

Карен протянула ей тарелку:

— Домашнее печенье, слоеное, с шоколадом внутри. Мы решили отпраздновать приход весны.

Гретхен бросила на тарелку опасливый взгляд.

— Очень мило с вашей стороны, — недоверчиво протянула она. Впрочем, в этом была вся Гретхен. «Почему сейчас, почему ты, для чего все это вообще?» — вот что стояло за этой фразой, и Карен прекрасно поняла, что та имеет в виду.

Чувствуя себя полной дурой, Карен пожала плечами:

— Видите ли, я пекла печенье для школьного благотворительного базара и, видимо, переборщила с количеством. Короче, когда я сообразила, что мне уже некогда его девать, то отложила часть Рассу для его ребятишек, часть оставила для своих. А его все равно оказалось слишком много. Вот я и вспомнила о вас.

— А-а… — протянула Гретхен. Лицо ее по-прежнему оставалось настороженным.

Карен сунула тарелку с печеньем ей под нос:

— Вы окажете мне большую услугу, если возьмете. У меня его получилось столько, что некуда девать. Если оставлю дома, то слопаю столько же, сколько и дети. Могу себе представить, во что после этого превратится моя талия, вернее, то, что от нее осталось. Вы-то ведь не на диете, нет? Вы ведь такая худенькая. — Это был превосходный предлог бросить откровенный взгляд на живот вдовы, чем Карен тут же и воспользовалась, но из-за свободной рубашки навыпуск ничего не смогла рассмотреть.

Гретхен, поколебавшись немного, взяла тарелку.

— Нет, диета мне не нужна. В этом смысле мне здорово повезло.

— Завидую вам. Вы о них и знать не знаете, зато я, кажется, испробовала уже все, какие только можно. Нет-нет, не подумайте, я вовсе не считаю себя толстой, просто мне кажется, я бы выглядела куда лучше, если бы сбросила фунтов десять. Да и чувствовала бы себя тоже иначе. Ну, вы меня понимаете. Но тогда вы наверняка качаетесь на тренажерах, да?

Гретхен покачала головой.

— Везучая! Впрочем, вам это и не к чему. У вас от природы чудесная фигурка. Эх и повезло же Бену под конец жизни! Ему можно только позавидовать. Знаете, мне его очень не хватает.

Тут зазвонил телефон.

— Извините, — тихо проговорила Гретхен и вышла.

Карен цепким взглядом ощупала ее живот. Но если он и был, то рубашка отлично его скрывала.

Гретхен сказала в трубку «алло», помолчала немного, снова повторила «алло», нахмурилась и повесила трубку.

— Опять телефонные хулиганы, да? — жадно спросила Карен. — Господи помилуй, сколько ж их нынче развелось! И всегда в одно и то же время! Только сядешь за стол, как тут же: дзинь! Если бы к телефону у нас не бегал Джорди, ей-богу, поставила бы определитель номера. И вам то же советую, милочка.

— Нет, это не они, — пожала плечами Гретхен. — Кто-то просто молчал в трубку.

— Вот как? Ну, возможно, это ничуть не лучше, знаете ли. А часто так бывает?

Гретхен минуту подумала, покачала головой и принялась перекладывать печенье на блюдо. В какой-то момент рубашка плотно обтянула ее тело, и все стало ясно…

— О Господи… — потрясенно пробормотала Карен, вытаращив глаза.

К чести Гретхен, она и не думала отпираться. Больше того, она выразительным жестом положила руку на свой живот. И если у Карен до этого оставались какие-то сомнения, то теперь они разом исчезли.

И все-таки она была в нерешительности.

— Неужели вы…

Гретхен молча кивнула.

— Большой срок?

— Семь месяцев.

— Семь… — поразилась Карен. Она мысленно пыталась подсчитать: сейчас май, долой семь месяцев, стало быть, ребенок был зачат в ноябре. Нет, постойте, в октябре, поправилась она. — А с виду никогда не скажешь, что семь месяцев. — Но это означало, что отцом ребенка мог оказаться кто угодно: как Грэхем, так и Ли. Грэхем как раз осенью возился на участке Гретхен, к тому же он проводил немало времени дома, обсуждая с ней планы участка. Впрочем, если речь идет об октябре, то тут мог быть замешан и Расс. В октябре его жена, как всегда, пропадала в разъездах, дети были в школе, и ни одна живая душа, кроме разве что Карен, не заметила бы, если бы что-то и было. Но для Карен октябрь был горячей порой: начинались занятия в школе, и она, как правило, крутилась словно белка в колесе.

— Не можете решить, хорошо это или плохо? — вскинула брови Гретхен.

— Нет, что вы! Хорошо. Конечно хорошо! Потом не нужно будет ни о чем волноваться. Хотя вам и так не о чем волноваться. Значит, вы ждете ребенка. Ух ты! Здорово! — Она помолчала, деликатно давая Гретхен возможность упомянуть об отце ребенка. Когда та продолжала молчать, Карен ткнула пальцем в ее заляпанную краской рубашку: — Готовите детскую?

— Угу.

— Голубая с желтым?

Гретхен кивнула.

— Замечательно. И никто не мешает вам наводить там красоту, никто не висит на подоле и не дергает, просто здорово! Когда я была беременна своим первым, это было чудесное время. Потом все было гораздо труднее, особенно в последний раз. Ли, знаете ли, не слишком любит возиться с малышами, а тут еще трое… вот мне и приходилось крутиться весь день напролет, да еще с огромным животом. Знаете, по-моему, с каждым ребенком он становился все больше, ей-богу. Наверное, мышцы растягиваются, в этом все дело. Но я не жалею, что напоследок родила девочку. И мне совсем не важно, что об этом говорят. Это совсем другое. Они, наверное, даже на генетическом уровне отличаются друг от друга. Кстати, а вы знаете, кто у вас будет? Мальчик? Или девочка?

Гретхен молча покачала головой.

— Ну и правильно, — одобрительно закивала Карен. — Не то начнут талдычить вам о всяких ужасах: амниоцентезе[8], например. Хотя нет, это для тех, кому уже больше тридцати пяти. А вы ведь еще молоды. Так что вам его вряд ли станут делать, разве что у вас есть причины для беспокойства. Например, если в вашей семье какое-то заболевание передается из поколение в поколение. Или в семье отца ребенка… — Она снова сделала многозначительную паузу и даже затаила дыхание. Но Гретхен упорно хранила молчание. — А вы это… — Карен замялась, судорожно подыскивая подходящее слово — под пристальным взглядом Гретхен она чувствовала себя на редкость неуютно, — вы это планировали или…

— Нет. Ни в коем случае.

Ну, это уже что-то, возликовала Карен. Хотя того, что она хотела узнать, ей так еще и не удалось выведать.

— Но вы хотели ребенка?

— О да, конечно.

Карен заулыбалась:

— А как вы думаете, что бы сказал Бен?

— Он бы обрадовался. Он знал, что я мечтала о ребенке.

— А его отец? — Вот, наконец у нее все-таки получилось — причем совершенно естественно. И, что самое главное, доброжелательно.