Дороти Кумсон - Спокойной ночи, крошка Страница 17

Я не видела Мэла восемь месяцев, три недели и четыре дня. Это должно было укротить мою нетерпеливость. Но это же Мэл. Мэл. Мой самый любимый человечек в мире. Человек, которого я знала дольше всех в жизни.

Я едва удержалась от того, чтобы перелезть через турникет, подбежать к двери, ведущей в зал прибытия, перекувыркнуться под ногами у (вооруженных, кстати) охранников и выкрикнуть его имя. Мне в голову навязчиво лезли мысли о том, что он пропустил свой самолет. Мэл звонил мне пару дней назад и еще раз уточнил, смогу ли я встретить его в аэропорту. Его приезд должен был стать сюрпризом для нашей семьи: остальные не думали, что он приедет раньше, чем через пять месяцев, так что я должна была его встретить, а потом мы поехали бы к его маме. Мэл, конечно, молодец, но его нельзя назвать самым пунктуальным человеком в мире, особенно если дело касается женщин. Я бы не удивилась, если бы он отправился попить пивка накануне отлета, разговорился бы с какой-нибудь красоткой-антиподкой и решил, что ему суждено жить в Австралии, поэтому и улетать-то никуда не стоит.

А через неделю он перезвонил бы мне и сказал, что передумал и все-таки возвращается домой. В этом-то и была проблема с нашим Мэлом: он влюблялся, как только чувствовал влечение к женщине, потом затрачивал множество усилий на то, чтобы отношения сложились — обычно оно того не стоило, — и в итоге отказывался от своей «любви» и расставался с женщиной, в которую якобы был так влюблен.

В последний раз я видела Мэла в этом самом аэропорту. Вернее, не то чтобы видела… Я и разглядеть-то его толком не могла, так сильно я плакала. Не думаю, что даже его мама так рыдала. Тетя Мер, Виктория, Корди, мама и папа тактично отошли в сторонку, чтобы дать нам попрощаться.

Тогда Мэл опустил свой рюкзак и подхватил меня на руки.

— Пожалуйста, не плачь, — шепнул он мне на ушко. — А то я тоже расплачусь.

Я кивнула, но слезы все текли и текли по лицу, несмотря на все мои попытки сдержаться. Я судорожно всхлипнула.

Мне не нравилась его идея о том, что нужно отправиться в долгое путешествие и повидать мир. Да кем он себя возомнил? Христофором Колумбом? Капитаном Куком? Капитаном Кирком? Что такого можно «повидать» в Австралии, чего не найдешь в Лондоне? Что такого интересного «по ту сторону океана»? Красивые пляжи, солнечная погода, потрясающие пейзажи, шанс переосмыслить свою жизнь и насладиться ею в полной мере — да, Австралия хороша для этого, но все же…

Створки двери разъехались, и я почувствовала, как внутри нарастает волнение. Впрочем, наверное, сейчас это же ощущали и другие встречающие. Всем хотелось увидеть то самое лицо, того самого человека. Словно в хореографической постановке, группа встречающих повернулась ко входу. Вначале мы увидели тележку, груженную чемоданами. Толкал ее высокий седой человек лет пятидесяти. Над толпой пронесся вздох разочарования.

Самое мерзкое в отъезде Мэла было то, что изначально мы планировали это путешествие вместе. Я никогда особо не хотела слетать в Австралию, но Мэл убедил меня, что нужно набраться опыта, прежде чем приниматься за написание диссертации.

— Тебе придется заботиться о маме, — сказал Мэл, вытирая мои слезы.

Вот почему я не могла поехать. Я скопила достаточно денег, но мы не могли уехать одновременно. Тогда тетя Мер осталась бы без присмотра, и у нас обоих было бы тяжело на сердце. Это Мэл мечтал повидать мир, это ему всегда приходилось заботиться о маме, это у него никогда не было возможности в полной мере насладиться свободой и приключениями. Я же пожила вдали от дома, когда училась в Оксфорде.

Я могла бы стать попутчиком Мэла, съездить с ним за компанию, но это не доставило бы мне такого удовольствия, как ему. Мэлу предстояло познать свободу, независимость. Узнать, что значит быть молодым.

Я понимала, что мысль о матери беспокоила его еще тогда, когда мы только начали планировать эту поездку, и поэтому сказала, что хочу поступить в аспирантуру еще в этом году, а раз мне предстояло учиться в Лондоне, то я смогу присмотреть за тетей Мер.

Конечно, основной груз забот ляжет на плечи моих родителей, как и всегда, но я буду им помогать. И сообщать Мэлу о том, что происходит.

— Обещаешь? — спросил он меня тогда.

Я сглотнула, стараясь справиться с комком в горле.

— Обещаю.

— Спасибо, — выдохнул Мэл, гладя меня по щеке.

Он прижался губами к моему лбу, а затем обнял меня. От него пахло так, как я представляла себе любовь. Истинную любовь. От него пахло ничем и всем одновременно. Когда я вдыхала его запах, на моих устах расцветала улыбка. Мэл напоминал мне обо всем хорошем, что было в моей жизни. Когда Мэл отстранился, я увидела, как блестят его глаза, и постаралась запомнить его таким.

Высокий, плотный, мускулистый. Он коротко подстриг волосы, и эта прическа немного старила его. Большие руки с четкими жилками вен и длинными пальцами. Овальное лицо с длинным носом. Огромные прекрасные глаза. Мэл не побрился, несмотря на уговоры матери, и теперь щетина покрывала его щеки и подбородок.

Прикосновение его руки напомнило мне, что значит чувство безопасности. Чувство, что, что бы ни случилось, всегда есть кто-то, на кого можно положиться. Всегда. Я прижала голову к его груди, слушая биение его сердца — знакомое до боли. Я слышала этот мерный ритм чаще, чем стук собственного сердца. Мне нужно хранить память об этом моменте все то время, пока Мэла не будет рядом. Он целый год пробудет в Австралии, а потом еще три месяца будет путешествовать по миру.

— Мне пора, — сказал он.

Ох, его голос… Нужно запомнить его голос. Я чуть не позабыла об этом.

Я обняла его покрепче.

— Черт побери, Нова, ты что, пытаешься сломать мне ребра? — охнул Мэл.

— Да, если это заставит тебя остаться.

— Время пролетит быстро. Я скоро вернусь, — ответил он. — Ты даже соскучиться не успеешь.

Мэл так спокойно говорил об этом, что я почти поверила.

Отступив, я увидела, что слезы блестят у него на глазах. Мэл с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. Он сжал указательным и большим пальцем переносицу, вытер глаза и опустил голову.

— Скоро увидимся, — сказал он, поднимая рюкзак. — Очень скоро.

Он отошел, а я застонала. Вот и все. Он уходил от меня, и все, что он сказал, — это «Скоро увидимся».

В этот момент Мэл остановился, его лицо прояснилось, и он улыбнулся. Я улыбнулась в ответ, и он бросился ко мне, подхватил на руки, потом осторожно поставил на землю… и поцеловал в губы.

Впервые в жизни. Он поцеловал меня в губы. Его мягкие, нежные уста касались моих губ, наши языки переплелись в поцелуе… Казалось, это длилось вечно.

Это чувство полета, чувство, будто я переместилась в совершенно другую реальность, — переместилась вместе с человеком, которого любила больше всего на свете. Мы были друзьями, лучшими друзьями, и окружающие часто спрашивали: «Между вами что-то есть?» Но между нами ничего не было. После всей этой истории четыре года назад я сумела побороть свои чувства, убедив себя в том, что все это было лишь чепухой. Глупостями.

И все же Мэл поцеловал меня в губы посреди людного аэропорта, на глазах у нашей семьи.

Он отстранился. Как быстро, подумала я. Сколько же лет я ждала этого поцелуя! Ждала, зная, что этого не случится, — ведь Мэл сказал, что никогда не сможет испытать ко мне романтическую любовь.

— А теперь попробуй объяснить это нашей семье. Докажи им, что мы просто друзья и ты рыдала вовсе не потому, что расстаешься со своим возлюбленным.

— Ты… — Я наконец-то поняла, что он сделал. И почему. Теперь все они будут думать, что… — Ты…

— Пока, Нова. — Мэл широко улыбнулся (и я запомнила эту улыбку, добавила ее к остальным воспоминаниям о нем). — Удачи тебе в этом.

И он ушел.

Все больше людей выходили в зал ожидания. В аэропорту царил страшный шум: люди вскрикивали от радости, плакали, громко говорили, пытаясь поделиться всем тем, что произошло за время разлуки. Они хотели наверстать потерянное время. Я видела, как влюбленные бросались друг другу в объятия, целовались и плакали, целовались и повторяли, как соскучились друг без друга, целовались… Я видела родственников, пролетевших тысячи миль: они обнимали своих близких, обещая, что больше никогда не уедут надолго… Я видела друзей, прыгавших от радости, переполненных восторгом от встречи…

А потом я увидела Мэла, выходящего из дверей. На спине у него был огромный черный рюкзак с немыслимым количеством кармашков. Волосы отросли и топорщились во все стороны. На щеках торчала щетина. Сейчас он казался больше, чем прежде. Невзирая на загар, кожа у него была серой от долгого перелета, под глазами темные круги. Одежда — бриджи для серфинга и розовая футболка — измялась.

Мэл. Мэл.