Максин Барри - Лёд и пламень Страница 25

— Лучше бы ты сделала это, — сказал он с сочувствием, но Брин ничего ему не ответила.

Она знала, что он волнуется и переживает за нее, но после смерти отца, когда она выплакала свое горе в подушку, она уже больше не плакала и ни с кем, даже с братом, не говорила о своих ужасных потерях. Не говорила она и о своем будущем, хотя знала, что оно беспокоит его. Хэдриан был более чувствительным, чем большинство мужчин, более способным вникнуть в трудности и переживания других людей. Она знала, что некоторые принимали его мягкость за слабость, но это являлось большой ошибкой. Хэдриан был мягким, деликатным в обращении человеком, но обладал холодным умом и имел железный характер.

— Ты полюбишь Йорк, — проговорил он вдруг, стараясь развлечь ее. — Я знаю, что сейчас ты так не думаешь, но со временем все образуется. Поверь, я знаю что говорю.

К его удивлению, Брин кивнула.

— Да, — сказала она просто, и глаза ее неожиданно вспыхнули, как у тигрицы. — Я знаю, что все образуется.

Хэдриан почувствовал, как холодок пробежал у него по спине, и пальцы непроизвольно вцепились в руль. Он не мог понять почему, но инстинкт ему подсказывал, что, прежде чем все образуется, произойдет еще немало драматических событий.

— Можешь на меня рассчитывать, Брин, — заверил он. — Я всегда приду к тебе на помощь, если понадобится.

— Я знаю, — кивнула она. И вдруг спросила, слегка напрягшись: — Ты не возражаешь, если я остановлюсь на какое-то время у тебя? Если ты захочешь привести женщину, я всегда смогу переночевать в гостинице.

— Не говори глупостей, — ответил Хэдриан прямо. — В настоящий момент в моей жизни нет никакой женщины.

Брин была удивлена. Ее кузен имел приятную внешность, хорошо оплачиваемую работу и был одним из тех мужчин, на которых обратит внимание любая женщина. Что-то странное происходит с женским населением Йорка.

Обычно вид города вызывал у нее легкую панику. Но теперь, когда показались окраины Йорка, она ничего не почувствовала. Только мысли о Кристофере Джермейне занимали ее, наполняя чувством гнева и ненависти, И еще, как ни странно, ощущением, что ее предали.

Когда они подъехали к дому Хэдриана, Брин наклонилась к нему и нежно поцеловала в щеку.

— Спасибо, Хэдриан, — произнесла она мягко. — Я рада, что не одна.

Хэдриан почувствовал быстрый прилив тепла к щеке и смущенно рассмеялся. Он не краснел с детства, но доверие Брин подействовало на него неожиданным образом.

— Ты не одна, Барсучок, — сказал он, вспомнив ее старое детское прозвище. — Не одна, пока я с тобой.

До чего же странно распорядилась судьба, подумал Хэдриан. Пятнадцать лет назад он осиротел и стал жить вместе с Брин, которая сделала его существование сносным. А теперь все происходит в обратном порядке. И он надеялся, что сможет помочь ей так же, как некогда она помогла ему. Правда, на этот счет у него имелись большие сомнения.

Что-то странное творилось с Брин, он был уверен в этом, хотя и не мог в точности распознать, что же именно. Внешне она держалась замечательно, и это не удивляло его. Многие принимали ее застенчивость и великодушие за слабость, но Хэдриан знал ее лучше других. Были моменты в течение этих двух последних кошмарных недель, когда ему случалось ловить на ее лице прежде не знакомое ему выражение. Это было выражение сдержанной силы, затаенного гнева и вместе с тем такой сосредоточенности, что ему становилось не по себе.

Брин не хотелось, чтобы Хэдриан слишком беспокоился о ней. Она рассчитывала, что все у нее в конце концов будет в порядке. Но тут она почувствовала боль в груди, прямо в области сердца, и в первый раз ощутила страх. Все ли у нее будет хорошо? Сможет ли она в одиночку устроиться в этой жизни?.. Кристофер Джермейн возник в ее памяти — высокий, надменный, неотразимый, — и страх вдруг снова исчез. О да! Все у нее будет в порядке! У нее есть планы. Брин не сможет проиграть, если знает, чего именно добивается, А она знала. Все, что ей нужно сейчас, — это решить, каким путем достичь этого. Но она была уверена, что со временем найдет такой путь. После всего происшедшего ей нечего уже терять, и это делало ее свободной. У нее уже не было сестры, отца, даже своего дома. Джермейн ничего больше не мог отобрать у нее, зато она могла отобрать у него многое. И она сделает это. Обязательно сделает.

Небольшой шестиквартирный дом на тихой тенистой улице, засаженной липами и каштанами. Крохотный сад при нем, опрятный и полный цветов. Все это Брин сразу оценила по достоинству. Это было очень уютное место, и ей сразу понравилось здесь. Теперь, когда все якоря ее прошлого обрублены, она почувствовала себя какой-то по-особому свободной, и это чувство удивляло ее.

Квартира Хэдриана оказалась именно такой, какой она ее себе представляла. Два больших окна выходили на улицу, полускрытую густыми кронами деревьев. Ковер был бутылочно-зеленого цвета, а стены бледного аквамаринового. Занавески, диван, стулья и подушки — все голубых тонов и выглядело так, словно ты находишься в каком-то мирном подводном укрытии.

— Я пойду и возьму багаж, — произнес Хэдриан быстро. — Ты ведь знаешь, где кухня, Барсучок? Приготовь-ка чашечку чая, — прибавил он не потому, что хотел чаю, а просто чтобы чем-то занять ее.

Брин и сама была рада отвлечься. Кухня оказалась совсем не такой, как в Равенхайтсе, — очень маленькой, но заполненной всякими современными приспособлениями. Понадобилось время, чтобы найти все, что нужно, но через полчаса чай был готов.

Хэдриан уже вернулся и стоял в дверях, глядя, как она хозяйничает. Одета она была в глухое коричневое платье с черной отделкой, а ее длинные волосы были схвачены на затылке эластичной лентой. Складки жира увеличивали ее бедра и талию, создавали ей второй подбородок. Но Хэдриан почти не замечал этого. Он знал, какая прекрасная душа спрятана под этой не идущей сестре оболочкой, от которой она сама страдала.

— Я не нашла молока, — сказала Брин, протягивая ему чашку чая и отхлебывая из своей.

— Ничего. — Хэдриан привлек ее к себе. — Будет молоко, будет и все. Все у тебя будет в порядке.

Брин закрыла глаза. Какое счастье, что она могла опереться на Хэдриана. Он никогда не откажет ей в поддержке, никогда не предаст. Смущенно она посмотрела снизу вверх на брата, положив подбородок ему на грудь.

— Хэдриан, я думала, твой авто… О! Прошу прощения. Я не хотела мешать вам. — Голос, произнесший эти слова, был ясным и бодрым.

Брин отпрянула назад, лицо ее залила краска. Хэдриан обернулся, и широкая улыбка появилась на его лице. Женщина, которая смотрела на них, стоя в дверях, была невысокой, но очень хорошенькой. Короткие кудрявые светлые волосы, большие голубые глаза, веснушчатый нос и обаятельная улыбка.

— Ты пришла как раз вовремя, — весело сказал Хэдриан и оглянулся на Брин, которая слегка попятилась назад, как всегда делала в присутствии незнакомцев. — Это Линнет Грейнджер, моя соседка, а это Брин. Знакомьтесь. Брин — моя кузина, но она больше чем сестра для меня, — прибавил он, и немой вопрос сразу исчез с лица соседки.

— Рада познакомиться, Брин, — проговорила Линнет без тени смущения и пересекла кухню, протягивая руку. — Хэдриан много говорил о тебе.

Брин взяла протянутую руку и неуклюже потрясла ее, обнаружив, что улыбается в ответ этой женщине.

— Привет, Линнет, — сказала она.

— Брин… Довольно необычное имя.

— Это сокращенное от Брайони.

— Брайони? Это куда более благозвучно. На твоем месте я бы пользовалась этим именем постоянно.

Брин заморгала.

— Я никогда не думала об этом.

— Ты не возражаешь, если я буду называть тебя Брайони вместо Брин?

— Нет конечно. Мой… отец всегда называл меня Брайони. Даже Брайони Роуз, это мое полное имя.

Они, казалось, мгновенно нашли общий язык. Брин сразу почувствовала это. Было что-то особенное в Линнет Грейнджер, что-то очень располагающее. Линнет болтала легко и свободно, заражая и Брин своей живостью.

— Ну, Хэдриан, хорошо прокатился на свою ферму? — шутливо спросила она, но сразу же поняла, что попала впросак. Напряжение повисло в воздухе.

Хэдриан вопросительно посмотрел на Брин, и та сделала едва заметный кивок.

— Я рассказывал тебе о годах, проведенных мною на ферме? — начал он осторожно. — О моей жизни в семье Брин?

— Да, — кивнула Линнет выжидая.

— Видишь ли, моя другая кузина, Кэти… сестра Брин… умерла.

— Я позвонила ему и попросила приехать, — вмешалась Брин. — О нем я подумала в первую очередь.

— О, извини, Брайони, — сказала Линнет растерянно.

— Кэти… Кэти покончила с собой. — Брин старалась, чтобы слова не застревали на языке. Странно, что она говорила это постороннему человеку.

Линнет была потрясена. Ее бледное лицо еще больше побледнело, а глаза еще сильнее расширились.