Дэвид Лоуренс - Белый павлин. Терзание плоти Страница 28

— А теперь у нас праздник, пышное торжество, мисс Темпест, — сказал он, отвесив поклон смеющейся Мэри.

— Ты принес какую-нибудь музыку? — спросила мама.

— Хотел стать Орфеем, — продолжал балагурить он. — Вижу, опоздал, ты уже в полном оперении, Темпест. «Похоже, что она прекрасна».

— Кто?

Уилли вскинул вверх свое мясистое, но весьма чувствительное лицо, вроде никогда не нуждавшееся в бритье. Летти с Мэри вышли из комнаты, заслышав колокольчик.

— Она просто гурия, сказочная красавица! — воскликнул Уильям. — Господи, она цветок лотоса!.. Но она носит твое колечко, Темпест?

— Не твое дело, — обрезал его Лесли.

— Не будь дураком, — вставил я.

— О, о-о-о? — насмешливо протянул Уилли. — Выходит, мне нужно смотреть в другую сторону! Le bel homme sans merci[20]!

Он шумно вздохнул, пригладил слегка волосы, одним глазком глядя в зеркало. Потом поправил перстни и направился к пианино.

Пальцы мгновенно забегали по клавишам. Потом взял альбом пьес Чайковского. Начал наигрывать одну. Бросил и перешел к серенаде Дон Жуана. Затем запел.

У него был красивый тенор. Мягкий и нежный, и не такой громкий, металлический, как у Лесли. Сейчас он запел громче, потому что услышал шаги на лестнице. Когда дверь открылась, Уильям распевал свою партию в темпе dolce[21] и при этом не оглядывался на вошедших.

— Какой восторг!.. Настоящий хор ангелов… — воскликнула Алиса, воздев руки и стоя в дверях, точно святая дева.

— Персефона… Европа… — промурлыкала Мейди, в свою очередь желая продемонстрировать свои познания в мифологии.

Когда зазвучали более высокие ноты, Алиса прижала руки к груди в экстазе.

— Держи меня, Мейди, иначе я брошусь в объятия этой сирены.

Она вцепилась в Мейди. Песня закончилась, и Уилли обернулся.

— Успокойтесь, мисс Гэлл, — сказал он. — Надеюсь, музыка не слишком ранила вас.

— О, как ты можешь говорить «успокойтесь»… разве кому-нибудь дано успокоить дикого зверя!

— Простите, мне очень жаль, — шутливо произнес Уилли.

— Ты причина всех моих волнений, дорогой мальчик, — ответствовала Алиса.

— Я и не думала, что ты придешь, — сказала Мейди.

— Пробирался сюда, словно бесстрашный индеец, — сказал Уилли. — Как Гайавата к Миннехахе. Я знал, что ты придешь.

— Ах, ты знал, — приторно улыбнулась Мейди, — а я так заволновалась, когда услышала пианино. Целый год я не видела тебя. И как же ты сюда добрался?

— А я пришел на снегоходах, — похвастался он. — На самых настоящих индейских снегоходах… они прямо из Канады.

— О… ступай, надень и покажи нам, продемонстрируй их нам, Билли, дорогуша! — закричала Алиса.

— Снова идти на холод и пробираться через сугробы по снегу… нет, боюсь, — сказал он и повернулся к Мейди.

Алиса села поговорить с мамой. Вскоре пришел Том Смит и подсел к Мэри. Он молча смотрел сквозь очки своими острыми карими глазами на гостей, презрительно-насмешливо на Уильяма и с опаской на Лесли и Летти.

Вскоре пришли Джордж с Эмили. Они несколько нервничали. Когда переобулись, то не спешили идти в гостиную. Я с удивлением увидел, что он надел туфли для танцев, да и Эмили тоже.

Эмили, румяная от мороза, одетая в платье винного цвета, была очень красива. Костюм Джорджа был отлично сшит… Этим он отличался от других: все мужчины были в вечерних смокингах, а он в пиджаке.

Мы проводили всех в гостиную. Лампы там горели не так ярко, зато вовсю пылал огонь в камине. Мы вынесли из этой комнаты ковер — пол был натерт до блеска — и часть мебели. Комната казалась теперь просторней.

После обмена рукопожатиями вновь прибывшие гости расселись у камина. Мама немного поговорила с ними, потом на пианино зажгли свечи, и Уилли стал нам играть. Вообще-то он был блестящий пианист. Удивительно, но факт. Мама вышла, чтобы распорядиться насчет чая, а спустя некоторое время Летти подошла к Эмили и Джорджу, опустилась в низкое кресло и стала беседовать с ними. Лесли стоял у окна, глядя на лужайку, снег все валил и валил, а небо становилось почти пурпурным.

Летти положила руки на колени и спросила ласково:

— Посмотри… тебе нравится?

— Что? Ты обручена? — воскликнула Эмили.

— Видишь ли, я уже совершеннолетняя, — сказала Летти.

— Красивое кольцо. Можно примерить? Да, у меня никогда не было кольца. Вот, не проходит, мешает сустав… нет, не налезает. У меня руки красные, правда?.. Это от холода… Да оно и мало. Зато очень-очень мне нравится.

Джордж сидел, глядя на игру четырех рук на коленях его сестры, две руки белые и тонкие, две красные и пошире, притом очень нервные. Руки играли кольцом, которое поблескивало при свете свечей.

— Можешь меня поздравить, — сказала она очень тихим голосом, но мы оба знали, что она обращается к Джорджу.

— Ах да, — сказала Эмили. — Я тебя поздравляю.

— А ты? — спросила она, обращаясь уже прямо к нему, поскольку он молчал.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил он.

— Скажи, что хочешь.

— В другой раз, когда обдумаю это событие.

— Остывший обед![22] — засмеялась Летти, вспомнив, как над его медлительностью потешалась Алиса.

— Что? — воскликнул он, удивившись ее насмешке.

Она знала, что фальшивит, однако надела кольцо на палец и направилась через всю комнату к Лесли, обняла его за плечи, склонила к нему голову и о чем-то нежно с ним заворковала. Бедняга был в восторге, не так уж часто она выражала свою симпатию к нему столь прилюдно.

Мы пошли пить чай. Желтая лампа мягко светила над столом, где стояли рождественские розы вместе с темной листвой, где светились, матово отливали фарфор и серебро, а цветные тарелки приятно поигрывали всеми красками. Все были веселы и счастливы. Да и как может быть иначе, если сидишь за красиво накрытым столом, в молодой компании, а за окном в это время валит снег. Джордж почувствовал себя неловко, когда обнаружил, что положил обе руки на стол, но быстро успокоился. Нам всем было приятно общаться друг с другом.

Разговор зашел о женитьбе.

— Что вы можете сказать об этом, мистер Смит? — спросила маленькая Мэри.

— Ничего, — отозвался он своим благородным голосом. — Мой брак — проблема будущего… когда я надумаю что-нибудь, обязательно выскажу свое мнение.

— И все-таки, что вы думаете о?..

— Помнишь, Летти, — вклинился в разговор Уилли Бэнкрофт, — ту рыжеволосую девушку, которая училась с нами в колледже? Она только что вышла замуж за старого Крейвена с физического факультета.

— Желаю ей счастья! — сказала Летти. — Она тебе нравилась?

— Не больше, чем все другие, — ответил он, улыбаясь. — Как тебе известно, ты тоже была в их числе.

— Что за шутки! — воскликнула Летти, — мы вместе ходили в питомник в обеденное время. Ты отстал на пол-осени. Помнишь, мы давали концерт, ты да я, да еще Фрэнк Уишоу, в маленьком театрике после лекций?

— Тебе тогда нравился Принни, старый щеголь, — продолжал донимать ее Уилли. — В тот вечер Уишоу отвез тебя на станцию… послал старого Геттима за такси… такого до этого не случалось. Старина Уишоу покорил тебя этим поступком, не так ли?

— О, как я важничала! — воскликнула Летти. — А ты стоял на ступенях и смотрел на меня с восхищением! Но Фрэнк Уишоу не был таким уж прекрасным парнем, хотя на скрипке играл превосходно. Мне никогда не нравились его глаза…

— Нет, — сказал Уилли. — Он долго не продержался в кавалерах, правда?.. Хотя мне казалось это долгим сроком. Мы хорошо проводили время в колледже, верно?

— Да, там было неплохо, — согласилась Летти. — Хотя и много глупостей. Боюсь, я потратила зря там целых три года.

— Я думаю, — сказал Лесли, улыбаясь, — ты готовила себя для великой цели. И оттачивала свое кокетство.

Ему было приятно слышать о ее победах, поскольку флирт безопасен и только увеличивает славу. Джордж во время всего разговора не проронил ни слова, только смотрел отсутствующим взглядом.

Закончив чаепитие, мы перешли в гостиную. Было довольно темно. Комнату освещал только огонь в камине. Тут все увидели омелу и были страшно довольны.

— Джорджи, Сирил, Сирил, Джорджи, идите поцелуйте меня, — воскликнула вдруг Алиса.

Мы подошли к ней, чтобы удостоиться этой чести. Она подбежала ко мне со словами:

— Иди отсюда, жирный дурак… береги свои консервы. А теперь ты, Джорджи-дорогуша, подойди поцелуй меня, потому что у тебя никого не осталось, кроме меня, никого. Ты хочешь убежать, Джорджи-Порджи, яблочный пирог? Нет, я не заплачу, точно не заплачу, раз ты такой урод.

Она схватила его, поцеловала в щеку, ласково приговаривая:

— Ну, не будь таким серьезным, старина… не робей, будь смелее, ты отличный парень.