Юлия Снегова - Научи меня любить Страница 30

— Первую свечу на этом алтаре зажгла моя прабабка, — хриплым и неожиданно сильным для такой ветхой старухи голосом объясняла донья Долорес. Хосе тихо переводил Лизе ее слова. — Видишь, сколько их было? Это все следы колдовства. Сейчас и ты будешь присутствовать на одном. Я знаю, тебе страшно. Это твоя слабость боится твоей силы. Ты сама еще не знаешь, сколько в тебе силы. Это она привела тебя сюда, а не любовь к этому бессмысленному человеку, — недоумевая, послушно повторял Хосе за старухой.

Между тем колдунья, вполголоса шепча заклинания, зажгла длинную зеленую свечу. Потом взяла со столика две толстые и короткие самодельные сигары, раскурила их по очереди и одну решительно протянула Лизе.

— Но я не курю, — слабо возразила та.

— Бери! — настойчиво повторила старуха, и Лиза не посмела ослушаться.

Не обращая внимания на Хосе, донья Долорес уже вовсю пыхтела толстой сигарой, выпуская клубы желтоватого дыма, который висел, не рассеиваясь, в полумраке комнаты. А Лиза никак не могла справиться со своей, ее душили приступы кашля. Она не могла курить даже самые слабые сигареты с фильтром, а тут ей пришлось иметь дело с сигарой.

— Не вдыхай дым, — посоветовала ей колдунья, — он не должен попадать в легкие, пусть он остается в твоей голове. О! — вдруг заговорила она голосом, изменившимся настолько, что, казалось, он принадлежит не ветхой старухе, а молодой сильной женщине. — Я чувствую появление духа. Этот дух привел тебя сюда. Он говорит мне, что ты недолго останешься здесь, что очень скоро мир вокруг тебя рухнет и ты погибнешь под его обломками, если не успеешь убежать.

— Да что она такое несет! — возмущенно воскликнул Хосе. — Я отказываюсь дальше переводить.

— А ну, повторяй ей мои слова! — властно приказала донья Долорес и посмотрела на Хосе таким свирепым взглядом, что он подавился своим дыханием.

Дым все наполнял и наполнял комнату. Старуха отошла от алтаря и принялась мерить комнату широкими шагами. Остановившись перед Лизой, она в упор посмотрела на нее глазами с расширенными, страшными зрачками.

— Ну что, музия, — не своим голосом переводил за ней Хосе, — видишь ли ты что-нибудь? Видишь ли ту, что привела тебя сюда?

Лизе было нехорошо. Ей казалось, что едкий дым полностью заполнил ее мозг, разъедает голову изнутри. Ей хотелось не то лечь и забыться, не то заплакать. Странные тени бродили в полумраке комнаты и пугали ее. Вдруг она увидела нечто совершенно невероятное. Клубы дыма начали сгущаться в одном месте, слева от алтаря. Постепенно они образовали нечто, похожее на женскую фигуру, чем-то до боли знакомую Лизе. Медленно плывя по воздуху, призрачная фигура приближалась к ней.

— Мама! — закричала Лиза не своим голосом и, не замечая струящихся по лицу слез, выбежала из комнаты.

Она не сразу сумела выбраться из лабиринта комнат, потом стремглав бежала по улице, не замечая тревожных взглядов прохожих. Хосе пытался ее утешить, говорил, что не стоит обращать внимание на бредни старой ведьмы. Но Лиза никак не могла освободиться от воспоминания о призрачном видении. Почему она вдруг решила, что это была ее мама? Как будто из затаенных глубин ее сознания вдруг что-то вырвалось наружу с этим отчаянным криком. Еще долго Лиза не могла прийти в себя, оставалась печальной, боялась по вечерам выходить одна из дома, а потом вроде бы все забылось…

2

Через два года, вспоминая об этом дне, Лиза никак не могла для себя решить, то ли это старая колдунья нарушила что-то в ее жизни, то ли просто визит к ней послужил точкой отсчета, моментом, когда во всем наступил разлад.

Лиза так и не смогла привыкнуть к испепеляющим взглядам тетушки Аделы и ее неразлучной тени Тереситы. Она натыкалась на них повсюду: в столовой, в патио, где пыталась уединиться во время сиесты, в гостиной. Только в спальне они ее не доставали, но не могла же Лиза вечно сидеть в спальне.

«Какое мне дело до этих старых сумасшедших теток, — успокаивала себя Лиза, — в конце концов, это я здесь хозяйка, по крайней мере так говорит мне Хосе».

Хосе действительно так считал, но тетушка Адела его мнение явно не разделяла. Она как будто поставила перед собой цель — преследовать Лизу, постоянно доказывая ей, что она полное ничтожество и как жена, и как хозяйка дома. С упорством, достойным лучшего применения, Адела пыталась приобщить Лизу к кухонной премудрости. Каждое утро она настойчиво зазывала Лизу в кухню, огромное помещение, где современное оборудование соседствовало со старинным очагом, глядя на который Лиза вспоминала печи из русских сказок и ей делалось страшно. То знаками, то немногими известными ей английскими словами Адела пыталась объяснить ей, как готовить национальные блюда. Лиза ничего не понимала из ее речей, все эти рулеты из маисовых листьев тамалес, пирожки эмпанадес, лепешки тортильяс путались у нее в голове. Иногда здесь готовились совершенно немыслимые блюда типа жареного броненосца или супа из черепахи. Но Лиза это есть отказывалась, чем вызывала новую вспышку недовольства Аделы.

На кухне хозяйничали две кухарки — тощая Чака и толстая Канделярия. Они все время цапались между собой, и во время готовки на кухне стоял отчаянный ор. При появлении Аделы и Тереситы кухарки почтительно замолкали. Адела с озабоченным видом открывала крышки кастрюль, погружала свой длинный нос в густой аромат готовящегося блюда и выносила вердикт.

— Хорошо.

Но это случалось редко. Обычно Адела недовольным тоном говорила: «Надо добавить имбиря» — или называла еще какую-нибудь приправу. Специи стояли на полке в многочисленных баночках, и Лиза никак не могла запомнить их названия.

Кухарки Чака и Канделярия смотрели на Лизу с плохо скрываемым презрением, всем своим видом давая понять, что на кухне этой неумелой чужестранке делать нечего. Собственно говоря, она туда никогда и не стремилась. В этом доме Лизу все чаще посещало желание, чтобы ее наконец оставили в покое. Но и это не всегда удавалось. Кроме того, здесь с большим подозрением относились к читающей женщине. Считалось, что нормальная женщина, если у нее все в порядке, не станет тратить время на книги.

— Я понимаю, если женщина рассматривает журналы, чтобы лучше выглядеть и нравиться мужу, — громко, так, чтобы Лиза слышала, говорила Адела Тересите. — Еще можно почитать кулинарную книгу и, конечно, молитвенник, но чтобы все время сидеть, уткнувшись в толстые книги, от этого же может что-то случиться с головой! Изабель, зачем ты читаешь книги своего мужа, это у нас не принято! Ты меня понимаешь?

Лиза понимала, но ее вид говорил об обратном. Она улыбалась и молча, не расставаясь с книгой, удалялась к себе в спальню. Русские книги, которые, к счастью для Лизы, Хосе в огромном количестве привез из Москвы, спасали Лизу в те долгие часы, когда Хосе работал у себя в кабинете или разъезжал по делам. Почему-то эти дела занимали в его жизни все больше и больше места, так что на Лизу времени у него не оставалось.

Лиза старалась держать себя в руках и не грустить по этому поводу.

«Он столько лет не был дома, у него скопилось очень много дел, ведь это так ответственно — владеть имением и акциями. Наверно, это действительно должно отнимать много времени. Ничего, вот он разберется с самыми срочными делами, и мы опять будем вместе», — утешала себя Лиза.

А пока она забиралась с ногами в глубокое кресло где-нибудь в спальне или гостиной, если там не было вездесущих тетушек, и с головой погружалась в чтение. Благодаря тому, что выбор был строго ограничен только тем, что они привезли с собой, Лиза быстро перешла от любовных романов, которые нашла в скудном количестве в библиотеке Хосе, к русской классике. Она зачитывалась повестями Лескова, и перед ее взором возникала русская старина так явственно, что когда Лиза поднимала глаза от книги и видела перед собой пальмы и цветущие апельсиновые деревья, то невольно вздрагивала от неожиданности. Она страдала вместе с женщинами из романов Достоевского и мечтала с девушками из рассказов Чехова.

«Как странно, — думала Лиза, — почему я этого не читала дома? Ведь в этих книгах живет душа моего народа. Значит, для того, чтобы узнать ее, мне надо было уехать так далеко. Стоп, — говорила она себе, — не это ли имела в виду старая ведьма, донья Долорес? Может быть, но о ней мне думать не хочется».

Благодаря серьезным книгам какая-то часть Лизиной сущности, предоставленная раньше себе самой, начала развиваться. Незаметно для себя Лиза стала глубже понимать жизнь, замечать неуловимые грани человеческой души. Это было похоже на пробуждение чувственного восприятия мира, когда она познала радость близости с мужчиной. Теперь же в ней просыпалось то, что можно назвать способностью к анализу жизненных явлений. Хотя до полного пробуждения было еще далеко, но иногда Лиза чувствовала себя человеком, который на рассвете еще спит, но уже чувствует, что сон вот-вот рассеется.