Линда Дэвис - Гадюшник Страница 32

Она встала и пошла к кофейному автомату, спрятанному в небольшой нише торгового зала рядом с атриумом. Здесь было тихо и светло, и, если хотелось о чем-нибудь посплетничать либо, как сейчас, спокойно подумать, лучшего места не найти. Любопытство — профессиональная болезнь маклеров; если у тебя что-то на уме, догадываются разом и начинают без зазрения совести вынюхивать, что именно. Делиться своими мыслями с кем бы то ни было Сара хотела меньше всего и вполне могла обойтись без посторонней помощи. А думать, когда за тобой беспрестанно следят по крайней мере две пары глаз-бусинок, просто невозможно.

Она уставилась на кофейный автомат, задумчиво изучая набор кнопок, и в конце концов остановилась на номере 146: кофе с молоком, с пеной, средней крепости, одна ложка сахара. Автомат заурчал, забулькал, на лоток выскочил пластиковый стакан, и с шумом полилась, наполнив его до краев, светлая жидкость.

Задумчиво рассматривая расставленные по всему атриуму горшки с растениями, Сара осторожно глотнула. В прошлый четверг Скарпирато решился на недельную фьючерсную сделку: доллары в обмен на фунты. Смысл в этом есть, хотя дело рискованное. Через четыре дня происходит некое событие, которое может оказать решающее воздействие на результат, и при этом происходит тайно. Теперь курс фунта, несомненно, поползет вверх. Подозрительное совпадение, подумала Сара.

Как показывает опыт Сити, самые быстрые и самые большие деньги приносят сделки, основанные на внутренней информации. Может, этим и объясняются поразительные успехи Скарпирато? Одновременно это самая сложная форма мошенничества, раскрыть и доказать его в этом случае очень нелегко. Отслеживать потоки информации почти так же трудно, как ловить перекатывающиеся капли ртути.

Сара вытащила из нагрудного кармана пачку сигарет, щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась. Если Скарпирато заключает сделки, основываясь на конфиденциальной информации относительно интервенций в рамках Семерки, то источник у него должен быть на самом верху. Интервенции — один из наиболее тщательно охраняемых секретов. Из опасения утечек его даже бумаге редко доверяют. Соглашения заключаются устно между министрами финансов, банкирами и премьер-министрами заинтересованных стран и затем осуществляются через банки или, точнее, через соответствующие управления этих банков, но вряд ли, решила Сара, утечки происходят там. Маклеров извещают в последний момент. У них куда меньше времени поделиться полученными сведениями, чем у начальства — министров и президентов банков. К тому же маклеров легче поймать, все их переговоры записываются на пленку. Любые махинации сразу выплывают наружу. Сара была уверена, что если утечка действительно имела место, то только в верхних эшелонах, скрытых от посторонних глаз глухой завесой тайны.

Сара яростно выпустила дым из ноздрей. Если умозаключения ее верны, то в центре авантюры стоимостью в миллиарды фунтов стоит какой-нибудь крупный политик или банкир такого же масштаба. Такого и не ухватишь. Для маклера, оперирующего крупными суммами денег и с хорошими связями на рынке, иметь источник в Семерке — это то же самое, что иметь ключи от стальных сейфов Форт-Нокса, где хранится золотой запас Америки.

У Сары голова кругом пошла. Если заговор действительно существует, его участники ни за что без борьбы не откажутся ни от своего положения, ни от своих денег.

Сара щелчком отправила окурок в опустевший стакан, швырнула его в мусорную корзину и пошла в дамскую комнату. Запершись в кабинке, она села на стульчак и, обхватив голову руками, задумчиво уставилась в дверь. Так она сидела минут десять, пока сквозь тонкие кожаные туфли не почувствовала холод мраморного пола, а на руках от включенного на полную мощь кондиционера не выступила гусиная кожа. В животе неприятно заныло.

Она отдавала себе отчет, что решение фактически принято, ее острый ум неустанно подсказывал разнообразные возможности, так, словно у Сары действительно был выбор.

Она поднялась и нервно потерла руки. А может, все это просто игра воображения? Ведь такое с ней случается не впервые. Но все равно придется все проверить до конца — и пусть подозрения либо рассеются, либо подтвердятся. А о последствиях побеспокоимся, когда они наступят.

Удивительно, но, возвращаясь к себе на место, Сара испытывала не нервный трепет, но какое-то пьянящее возбуждение. Она невольно вспомнила Алекса. Именно эти слова он употреблял, стараясь объяснить, что чувствует, карабкаясь на отвесную скалу, когда под ногами пропасть в тысячи футов глубиной. Еще он говорил, что особенно трудный подъем только добавляет мужества. Сара одернула себя. Хоть и в обычной своей деликатной манере, Алекс наверняка посмеялся бы над подобным сравнением, и по делу. Всякий раз, взбираясь на скалу, обдирая в кровь пальцы на руках и ногах, он рискует жизнью. Это тебе не за рабочим столом в самом центре Лондона сидеть — место вполне безопасное.

Сара села за стол.

— Пожалуй, я тоже не прочь сделать небольшую ставку.

Эрнотт разом насторожился. Уилсон расплылся в широкой улыбке, словно услышал что-то необыкновенно остроумное. Сара тоже улыбнулась, хотя, пожалуй, несколько мрачновато. Коль скоро речь шла о деньгах, она чувствовала себя в своей тарелке и рискнуть могла себе позволить, да только в данном случае, в этом Сара была почти уверена, риска не предвиделось почти никакого. Такую позицию, как говорят маклеры, и дурак выиграет.

Сара решила сыграть на свои. У нее было двести тысяч фунтов наличными, из чего следовало, что ставка может составить максимум три миллиона. Разницу покроют все те же привлеченные одолженные деньги. Если она начнет проигрывать, держаться можно будет до тех пор, пока проигрыш не достигнет двухсот тысяч. Тогда придется выйти из игры и снять с собственного счета эту сумму, чтобы покрыть убытки. Но Сара была убеждена, что никаких убытков не будет, деньги ее останутся в целости и сохранности. Она позвонила Джонни Макдермоту. Обычно те, кто, подобно Макдермоту, имеет дело с крупными учреждениями, персональные ставки, или ставки, обеспеченные личными счетами (л. с.), не принимают. Но для Сары было сделано исключение.

Макдермот начинал свою карьеру на рынке, имея дело как раз с л. с., и Сара была одним из первых его клиентов. Когда Макдермот перешел на другую работу и занялся финансовыми операциями коммерческих учреждений, с большинством прежних клиентов он распрощался, но Сара осталась. Не то чтобы их начальство приходило в восторг от этих отношений, было в них даже нечто от инцеста, но — мирилось. Резоны, выдвигавшиеся Сарой и Джонни, принимались в соображение. Им просто нравилось работать в паре, это доставляло им удовольствие, облегчало тяготы рабочего дня, а самое главное — и Сара, и Джонни были фаворитами и приносили своим банкам крупные прибыли. Небольшое отклонение от принятых правил этим двоим можно было позволить.

Если на рынках ничего не происходило, они могли целыми днями болтать по телефону, перебрасываться шутками и вообще всячески дурачиться. Но коли начиналось дело, разговор шел серьезный.

— Джонни, что там у тебя с фунтом?

— Идет за 1,456070 доллара.

— Беру три миллиона, л. с.

— Заметано. А ты не слишком рискуешь?

— Не беспокойся, я знаю, что делаю.

— Надеюсь.

Впервые в жизни Сара играла так по-крупному на собственные деньги. Работая в «Финли», она оперировала суммами, в сотни раз превышающими эти несчастные двести тысяч, но то были чужие деньги, маклеры называют их ОПМ, то есть опиум. А это совсем другое дело. Тогда это просто товар, набор цифр, обращающихся по кругу. Разумеется, испытываешь возбуждение, а если проигрываешь — досаду и даже боль, но ничего похожего на бурю эмоций, на пожар в крови нет. Просто чужие деньги куда-то исчезают.

Сара заполнила форму, проставила время, бросила бланк в лоток и закурила сигарету. Она переживала волнующую гамму чувств, хорошо известную игрокам. Если все пойдет не так, как надо, деньги пропадут, а вместе с ними — ощущение твердой почвы под ногами. Но при удаче она заработает десятки тысяч долларов. Да в придачу убедится, что чутье ее не обманывает. Конечно, не докажешь, что Скарпирато действует, опираясь на полученную откуда-то информацию, но подозрения укрепятся. Сара откинулась на спинку стула, закинула голову и с шумом выдохнула дым в потолок. Эрнотт не спускал с нее подозрительного взгляда.

Буквально несколько минут спустя центральные банки Семерки одновременно начали скупать фунты и продавать доллары. Весть об этом мигом разнеслась по всему финансовому миру: кто-то где-то покупает фунты по-крупному. Поначалу отреагировали большие банки, затем в отходящий поезд попрыгали покупатели помельче.

В четверть третьего по лондонскому времени, через десять минут после того как Сара сделала ставку, курс фунта начал расти. Сара следила за мелькающими на экране цифрами, теперь они запрыгали быстрее, чем до ее скудного обеда. Испытывая нарастающее возбуждение, она потерла глаза. Фунт рос медленно, но неуклонно. Вся подобравшись, отбросив все остальные мысли, Сара следила за происходящим. Она вела мысленный диалог с рынком, ощущая колебания цен всеми фибрами души. С каждым щелчком — сотая доля цента всего-навсего — она добавляла к своему счету триста долларов. А для банка это было пятьдесят тысяч.