Линда Дэвис - Гадюшник Страница 33

В четверть третьего по лондонскому времени, через десять минут после того как Сара сделала ставку, курс фунта начал расти. Сара следила за мелькающими на экране цифрами, теперь они запрыгали быстрее, чем до ее скудного обеда. Испытывая нарастающее возбуждение, она потерла глаза. Фунт рос медленно, но неуклонно. Вся подобравшись, отбросив все остальные мысли, Сара следила за происходящим. Она вела мысленный диалог с рынком, ощущая колебания цен всеми фибрами души. С каждым щелчком — сотая доля цента всего-навсего — она добавляла к своему счету триста долларов. А для банка это было пятьдесят тысяч.

Маклеры внимательно наблюдали за происходящим. Оставив свое святилище, Данте Скарпирато устроился рядом с Эрноттом и вперился в экран. Курс фунта продолжал расти, и ему все труднее становилось сохранять спокойствие. К трем часам этот рост составил три четверти цента, и, стало быть, прибыль банка выражалась более чем в четырех миллионах долларов. Отбросив взаимную неприязнь, все трое сбились в кучку, не сводя глаз с экрана. По общему мнению, было еще рано прекращать игру. Темпы роста стерлингового курса увеличивались.

К двадцати минутам четвертого он вырос на целый цент. Объяснения этому никто не находил. Просто кто-то где-то скупал крупные суммы в фунтах. «Покупайте фунты» — рынок чутко внимал упорному зову. Саре было важно только одно: центральные банки, во главе с Бундесбанком, скупали фунты. Именно на это она и рассчитывала. Слегка повернувшись, она искоса бросила взгляд на Скарпирато и Эрнотта. Судя по всему, подготовилась к событиям не только она.

По мере того как прыгающие на экране цифры укрепляли Сару в ее подозрениях, нарастало и чувство страха, смешанного с возбуждением.

К половине четвертого курс фунта вырос на цент с четвертью. Личная прибыль Сары составила 37 тысяч 500 долларов: совсем немало, хотя в сравнении с прибылью банка сущие гроши. Сара быстро подсчитала в уме: семь миллионов долларов.

Она исподтишка посмотрела на Скарпирато и Эрнотта. Те разве что не дрожали от напряжения. Прибыль получилась изрядная, если бы речь шла о личном счете — просто астрономическая. Продолжать было бы чистым безумием. Валютные рынки — самое непрочное дело в мире. Случись у премьер-министра инфаркт, разом возникнет некая неопределенность и фунт покатится вниз. Да мало ли что еще может случиться — вариантов полно, и последствия непредсказуемы. Надо немедленно начинать продажи, кончать игру и получать свои денежки.

Сара крепко зажмурилась, пытаясь отвлечься от шума вокруг и сосредоточиться. Она решила продолжать игру.

Скарпирато сидел как пришитый к стулу, не отрывая глаз от экрана. Дым от сигары струйками поднимался к потолку. Словно силой одного лишь взгляда он хотел придать рынку новый импульс. Уилсон и Эрнотт, устроившись напротив, дружно старались уговорить шефа кончать с этим делом. Резко выбросив руку вверх, он заставил их умолкнуть: ни дать ни взять царь Кануте, глухой к любым мольбам. Сара молча наблюдала за происходящим.

В четыре часа она решила, что пора продавать, и позвонила Макдермоту:

— Джонни, что там у тебя?

— Плюс еще одна сотая.

Сара продала свои фунты и стала за два часа богаче на сорок тысяч долларов. Ее первые нечистые деньги. Она попыталась понять охватившее ее новое ощущение: какая-то стылость, нечто ирреальное, словно кожу меняешь. Перейден еще один рубикон. Она одернула себя: да, преступление совершено, но во имя закона. Непрошенно замелькали в голове обрывки воспоминаний. Она прогнала их.

Скарпирато увидел, что Сара прекратила игру, и решил последовать ее примеру. Повернувшись к Эрнотту, Уилсону и Йенсен, он велел закругляться со всеми сделками — и фьючерсными, и краткосрочными. Все трое мгновенно потянулись к телефонам. Через две минуты можно было подвести итог: прибыль составила 6 миллионов 800 тысяч долларов.

Маклеры заполнили формы и, обмениваясь довольными улыбками, откинулись на спинки стульев. Напряжение спало, наступила эйфория. Сара поддалась общему настроению. Наслаждение было сродни сексуальному. У всех немного шла кругом голова, все торжествовали победу. Выключив компьютеры, компания отправилась в ресторан «Корни энд Бэрроу» на Олд-Броад-стрит отметить успех.

На виа Аппиа Антика тоже праздновали победу. Антонио Фиери швырнул трубку на рычаг. Он заработал больше шести миллионов долларов. Откинувшись на спинку стула и сложив руки на полном животе, он громко позвал Мауро, своего личного секретаря. Вернее, тот сам себя назначил на эту должность. Мауро появился мгновенно, выслушал указания, вышел из кабинета и через две минуты появился вновь, на сей раз в сопровождении синьоры Фиери. В руках у него были бутылка шампанского и два бокала.

Фиери наполнил их. Они чокнулись — любящая итальянская пара. Они были женаты вот уже тридцать один год и все это время сохраняли верность друг другу. У Антонио было множество пороков, но измен он не переносил. Помимо всего прочего, с любовницами всегда трудно: они слишком требовательны и слишком болтливы. Это роскошь, которую ни он, ни его помощники позволить себе не могут.

Сара сидела за угловым столиком, поигрывая бокалом с шампанским. Эрнотт и Уилсон давно ушли. Она вертела ножку бокала, наблюдая за поднимающимися на поверхность пузырьками. Скарпирато не отрываясь смотрел на нее — Сара физически ощущала его взгляд. Наконец она подняла голову. Они молча смотрели друг на друга, играя в одну и ту же игру, в которой никто не хотел признавать себя побежденным. Что он за человек, размышляла Сара. По стандартным меркам, ни симпатичным, ни обаятельным его не назовешь; ему не хватает юмора, и ощущается в нем некая жестокость. Умен — чуть ли не единственное, что можно сказать в его пользу; ну и еще, следовало признать, хорошо одет. Не то что бы Сара придавала этому такое уж значение, напротив, она чувствовала некоторое предубеждение против мужчин, которые слишком хорошо одеваются, особенно в сочетании с приятной внешностью. Но что-то в этом человеке ее привлекало. Может, все дело в ней самой, может, она сама себя настраивает? Новизна, риск, опасность, вызов — целый набор. Рискованная игра всегда возбуждала ее. Партнер при этом особой роли не играл, разве что совсем уж урод или полное ничтожество. Отчего ее влечет к таким людям, она бы и сама не могла сказать, да особо и не задумывалась. Ей казалось, что теперь, когда роман с Джоном Картером остался позади и у нее есть Эдди, по этой части все устоялось. Но сейчас, сидя напротив Данте, Сара испытывала хорошо знакомые ощущения, вернее, одно-единственное, стирающее все остальное, — желание.

— Как насчет того, чтобы поужинать? — наконец заговорил он.

Сара посмотрела на часы. Половина десятого, они выпили четыре бутылки на четверых, и она от мужчин не отставала. Да, стоит поесть. Сара чуть не расхохоталась. Кого она, собственно, дурачит в попытках самооправдания?

— Пожалуй.

Данте положил на стол двести долларов, поднялся, мягко притронулся к плечу Сары и повел ее к выходу.

Через двадцать минут они сидели за другим угловым столиком, тоже в полутьме, в ресторане «Инконтро» на Пимлико-роуд. Сара ела немного, скорее просто ковыряла вилкой в тарелке.

— Ты всегда добиваешься своего?

— Не всегда, — рассмеялся Скарпирато, — но в серьезных вещах — да.

— И тебе всегда известно… и ты не сомневаешься, что и на этот раз выйдет по-твоему? А что, если нет?

Взгляд у Данте посуровел, впрочем, дразнящая улыбка не исчезла.

— Это зависит от тебя. Что скажешь?

— Я скажу, — начала Сара, уходя от прямого ответа, — что ты безжалостный и жестокий тип. Не знаю уж, что там тобою движет, вижу только, что настроения свои ты умеешь менять как перчатки.

— Да, и это не всем нравится, — снова рассмеялся он. — С чего бы это?

Сару едва не передернуло.

— А потому, что такое поведение разрушает малейшие иллюзии относительно того, что люди для тебя что-то значат. Они чувствуют себя просто пылинками, не оставляющими и следа на этой земле.

— А я-то тут при чем? — Данте перегнулся через стол.

Вид у него был на редкость высокомерный. Но в темных глазах угадывалось желание, бездна желания под маской равнодушия. И этого было достаточно. Сара провела руками по обнаженным ногам, пытаясь унять мелкую дрожь. Она чувствовала, как с каждой минутой ей становится все труднее держать себя в руках. В желудке заныло, она совсем не могла есть. Сара заставила себя перевести взгляд с Данте на пару, сидящую за соседним столиком, и попыталась прислушаться к их разговору, но тщетно — все ее чувства оставались здесь.

Не сводя с нее глаз, Скарпирато велел принести счет. Они стояли на улице, поджидая такси. Несколько машин проехало мимо. Они даже не попытались их остановить. Наконец Данте поднял руку.