Евгений Бузни - Суданская трагедия любви Страница 12

Юг Судана.

27-я широта,

7-я параллель.

15 декабря.

Здравствуй, Джо!

Начну письмо с того, чем закончил предыдущее, то есть с отправки в далёкий город Вау. Я должен был выезжать из гостиницы в пять утра, как договорился с Юрой. Попросил дежурного араба разбудить меня в половине пятого. Стук в дверь раздался, когда я уже умылся, побрился и был готов уходить. Будить меня пришли после того, как услыхали, что приехал Юра.

Это я описываю для того, чтобы тебе, если придётся куда-то ехать за границу, не казалось, что всё тут в порядке, и не стоит волноваться, что тебя не разбудят. Не знаю, как в других гостиницах, то тут было, как я описал.

Приехали с Юрой в аэропорт. Сдал чемоданы. Юра отдал мне билет, и уехал, предупредив только, чтобы я не перепутал самолёты, поскольку почти одновременно в шесть утра вылетают самолёты в разные направления. Это было не очень утешительно, учитывая мой первый опыт заграничной поездки, но я спокойно сел в зале ожидания и не пропустил мой самолёт.

Ну, что тебе сказать? Всего несколько дней в Судане, а впечатлений, кажется, хватит на целую книгу. Воображаю, как тебе хочется скорее прочитать страшные истории о дикой жизни.

Я тоже, когда наш самолёт мирно дремал над проплывающей под нами Африкой, с надеждой думал о том моменте, когда в тишину моей комнаты на втором этаже красивого белого дома донесётся откуда-то издали, а то и поблизости, рычание тигра или льва, напоминающее о джунглях в каких-то пятистах метрах от нашего жилища. Утром я просыпаюсь от трубного крика слона, взывающего неизвестно к кому, и выхожу на балкон, потягиваясь перед тем, как начать утреннюю гимнастику, так необходимую для поддержания постоянной готовности к схватке с неожиданно выскочившим леопардом. Внимание моё привлекают две несущиеся по земле тени. Мой зоркий глаз различает стремительно бегущую лань и за нею зверя, напоминающего собой волка. Вот она Африка во всей красе прямо перед моими глазами.

Мечтая таким образом в кресле самолёта и с большим удовольствием поглощая апельсин, я пытаюсь разглядеть далеко внизу под крылом самолёта на необъятном земном просторе коричневого цвета стада диких слонов, жирафов, антилоп или хотя бы крокодилов в реке. Увы, тщета попыток ясна, не мучь себя напрасно. Высота полёта такова, что ни человечика, ни даже гиганта Африки – слона увидеть просто невозможно. Лишь огромные, хорошо различимые языки пламени, облизывают пересохший коричневый рот того, что мне кажется необъятным полем, а на самом деле является саванной, покрытой высоченной трёхлетней травой. Она то и горит, выпуская из огнедышащей пасти то кольца, то струйки дыма, образующие единственные на тот момент облака в небе.

Все эти пояснения даёт мне девушка, только что подсевшая ко мне. Ты не поверишь, Джо, но она оказалась именно той красавицей, которую я успел мельком разглядеть, когда она проходила мимо открытой двери моего номера в гостинице «Лидо». Не могу сказать, что я это сразу понял. Просто выяснилось из разговора.

Девушка укутана с головы до ног в один кусок белой материи, который называется здесь «топ». Он полупрозрачный и под ним угадываются цветастая кофточка и чёрная юбка. Лицо, как я уже писал, смуглое и очень даже милое, несмотря на пухлые губы и широковатый нос. Если все девушки здесь такие, то плохо мне придётся. (Шучу, конечно. Я не сердцеед).

Девушка оказалась дочкой владельца завода, на который я направлен работать. То, что она села рядом со мной, и мы познакомились, было для меня великой удачей и вот почему. В маленьком аэропорту городишка Вау домик, через который нам довелось идти на выход, назвать зданием можно только условно. В нём всего две или три комнатки. Встречающих, как и пассажиров, вышедших из самолёта, было немного. Среди них я не увидел ни одного лица славянской внешности. А должны были встречать, как мне сказал провожавший меня в Хартуме Юра.

Кстати, я писал уже, как он встретил меня по прилёту из Москвы. Пару слов напишу о том, как проводил в Вау. Приехал за мной на машине в гостиницу, отвёз в аэропорт, потоптался передо мной в каком-то смущении, потом выдавил:

– Женя, паспорт у тебя при себе?

– Естественно, – говорю.

А он мне:

– Достань-ка.

Достаю из пиджака, протягиваю. Он берёт, суёт к себе в карман и, как само собой разумеющееся, говорит:

– Он тебе там не понадобится, а у меня будет сохраннее. В Вау тебя встретят наши. Я им дам телеграмму, да они всегда к рейсу приезжают. Делать всё равно им нечего. Это как развлечение.

Потом он посадил меня на скамеечку в зале, ободряюще хлопнул по плечу и со словами: «Мне, сам понимаешь, некогда. Ты язык знаешь, слушай объявления. Как скажут твой рейс, иди на посадку» укатил.

Так вот в аэропорту меня никто из наших не ждал. Честно говоря, такого юмора в кавычках я никак не ожидал. При мне ни одного документа. Никто не встречает. Куда ехать и на чём, я не знаю. Так что появление возле меня этой самой девушки, первой моей знакомой в Африке, которую, как выяснилось, зовут Рита, было для меня настоящим спасением.

Меня она стала называть смешно Зеня. Букву «ж» она не может произнести. Я ей говорю:

– Меня зовут Женя.

А она пытается повторить, и я слышу:

– Зеня.

Я говорю:

– Ж– ж-ж– Женя.

Она:

З-з-з– Зеня.

Ей шестнадцать лет. Она ещё в школе учится. А я сначала думал, что она уже дама. Нет, просто девчонка.

Так что, когда я прошёл к начальнику вокзала, если можно так сказать об этом домике, сообщил, кто я и куда прилетел, и он мне охотно предоставил телефон, связав меня с консервным заводом, и из трубки донеслось, что инженер-электрик, с которым я буду работать, только что ушёл на обед домой, я решительно не знал, что делать, и тут услышал за собой голос Риты:

– Зеня, ваши не приехали. Я отвезу тебя на завод.

Это была неожиданная удача. Из таких вот удач складывается жизнь. А то пришлось бы мне куковать с чемоданами, пока дозвонился бы до русского инженера и он приехал за мной.

Рита знает всего несколько русских слов. Её старшая сестра учится у нас в Советском Союзе в Харьковском мединституте и, естественно, кое-чему научила свою младшенькую. Мы разговариваем на английском. Попутно знакомлюсь и с местным наречием.

Едем в красивом крытом лэндровере. Это, видимо, вездеход. Другие в этих краях использовать трудно: дороги не асфальтированные. Мы сидим с Ритой на заднем сидении. Тут же за спиной стоят мои чемоданы, которые с некоторым трудом затаскивал довольно щупленький водитель. Без моей помощи поднять мой груз со словарями было бы ему трудно. А без словарей общих, технических, энциклопедических, что я буду тут делать?

Я думаю о предстоящей работе на заводе. На самом деле завод этот называют консервной фабрикой. Там готовят соки из ананасов. Отец Риты Джозеф Тумбара. Рита рассказывает, что здесь же на юге Судана есть город Тумбара, названный так в честь её дедушки. Важное, значит, лицо этот Джозеф.

Слушаю Риту и смотрю по сторонам. Пейзаж не очень впечатляет. Саванна, поросшая не такой высокой здесь травой и лишь кое-где одинокие деревья, напоминающие акации. Всё залито жарким африканским солнцем. Проезжаем через Вау, тесный городишко с лепящимися друг к другу магазинчиками на узких улочках, толпящимися чернокожими полуобнажёнными людьми, повозками, легковым и грузовым транспортом. Рассмотреть всё это не успеваю – выезжаем в сторону нашей фабрики. Иной раз замечаешь на обочине сидящую на корточках женщину или стоящего мужчину, справляющего нужду. Саванна открыта для всех, никто никого не стесняется. Это их местная культура жизни.

Рита болтает без умолку. Спрашивает о России, о Москве, обо мне, женат ли, есть ли девушка, сколько я здесь буду находиться.

Но вот подъезжаем к посёлку. Ты, пожалуй, вообразишь, что заводской посёлок напоминает наши современные с дворцом культуры, стадионом, спортивным залом, столовой, магазинами, и где среди белых берёзок втиснуты многоэтажные великаны жилых домов, искоса поглядывающие на тебя глазами окон. Под ними, шурша листьями, стыдливо прикрывающими обнажённые места асфальта, торопятся к магазинам, столовым, клубам беспокойные машины.

Каждое утро сотни людей катапультируют из своих квартир и вливаются со всех сторон в один мощный поток, движущийся по дороге на завод. А вечерами, когда солнце уже давно видит десятые сны, закатившись и ладно устроившись за бугорком, всё на той же дороге появляются молодые девушки и парни группами и парочками, раздаются смех, песни, шёпот и тихо журчащий говорок влюблённых.