Лидия Ульянова - Убийство девушку не красит Страница 15

Присутствующие чувствовали себя неловко, а Катю не интересовал даже вопрос, может Он что-нибудь или нет. Кажется, в психиатрии это называется скорбным бесчувствием, отстраненно подумала о себе Катя.

Все быстро разошлись спать, только Катя с Димкой долго сидели на крыльце под звездами. Верный друг Димка, – и ничуть он не изменился, – как мама, кутал ее в большое ватное одеяло, гладил по голове, утешал, выслушивал и снова утешал.

Катя рассказывала, как Его боится, как ловит каждый Его взгляд, как ходит смотреть на Него, а Димка прижимал ее к себе вместе с одеялом и, как маленькую, тихонько целовал в макушку.

Катька, бережно завернутая в одеяло, с тоской мечтала о том, чтобы не Димка, а тот, другой сидел бы сейчас с ней рядом.

Нет в жизни совершенства…

Катерина не подозревала тогда, что это последние ее посиделки с Димкой. Последний разговор. Последняя встреча.

Через некоторое время его не стало. Не стало у Катьки верного, преданного друга, готового выслушать и утешить, поспорить и объяснить.

Катя узнала о его смерти поздно, после похорон. Она в одиночестве съездила на старое маленькое кладбище в центре города, положила на заснеженный холмик букет розоватых, чуть подхваченных морозом хризантем. Сидела у могилы и корила себя, что тогда, в звездном осеннем саду, сама не расспросила его, не поддержала, не уберегла…

Вдруг ясно поняла, что Димка просто любил ее, глупую корову. А поздно…

В институте занятия с осени начались на базовых кафедрах, и всех их раскидали по городу. Его она не видела почти до весны.

Весной они снова встретились, на свадьбе у Саши и Ирочки. Даже разговора между ними не случилось. Народу было очень много. Катька пришла со своим будущим мужем, да и обида на него была все еще сильна. Катя демонстративно не смотрела в Его сторону, уходила, чтобы не быть рядом. Но точно знала, что Он наблюдает за ней серыми глазами.

16

Снова «No smoking!», «Fast bells!», спинки кресел в вертикальное положение… Аккуратное точное приземление и мягкий пробег по безупречной посадочной полосе.

Не нашедшие взаимопонимания, Катя и Поярков так и не разговаривали с обеда. В знак того, что оскорблена в лучших чувствах, Катя «делала лицо» и фырчала под нос. Доярков дышал, пыхтел и дулся.

Но как только приветливо сообщили о том, что полет подошел к концу и можно покидать насиженные за четырнадцать часов места, взаимные обиды рассеялись. Они синхронно облегченно вздохнули, заулыбались и начали собираться.

Поярков галантно вытащил из-под кресла Катину сумку, крякнул и заявил:

– Чувствую, что теперь это мой крест.

– Правильно чувствуете. – Катя благоразумно решила не отказываться от помощи, даже предложенной в такой двусмысленной форме. – Только предупреждаю сразу: уроните – оторву руки по самые ноги.

– Ой-ой, отрывать замучаешься! Там у тебя богемский хрусталь?

– В Африке, Доярков, богемское стекло не актуально. Там подарки семье.

На «Дояркова» он отреагировал вяло: хмыкнул и криво усмехнулся. Только и всего.

– Что, такая большая семья? Семеро по лавкам? Детишки малые?

– Вы клинья подбиваете? Спрашивайте тогда прямо: есть ли муж?

– Катерина, ты ко всему еще и старомодна. Как бабушкин зонтик, – облачаясь в восхитительную куртку, с удовольствием произнес Поярков. На Катин взгляд, мужчине в такой куртке был простителен даже легкий алкоголизм. Респектабельность сглаживала проблему. – В наше смутное время муж давно уже не является препятствием для чего-либо. Любая замужняя женщина прекрасно это знает. Да и я на тебе жениться пока не собираюсь…

Ого! У пьяницы и дебошира прорезалось гипертрофированное самомнение.

Катя рассмеялась:

– Доярков, попрошу без оскорблений. Жениться на мне, уж поверь, большая честь. Не каждому удается. А если все-таки интересно, то у меня есть Боб, и я его люблю.

Зачем сказала? Сама не поняла. Что хотела доказать?

– Барышня, любите хоть фасоль.

– Хам трамвайный!

– Ага, самолетный… Пьяница, нарушитель и хулиган.

– Бери сумку двумя руками, хулиган, и двинули на выход. Раньше выйдем – раньше покурим.

При вожделенном слове «покурим» Поярков оживился и бодро водрузил Катину сумку на плечо. Своего багажа у него не было. Катя шла следом и думала, что, если закрыть глаза на пьянство, то мужик он очень респектабельный. К его одежде подошли бы ключи от «майбаха» и билет в салон первого класса. Интересно, что же это он так надрался и в демократию играет? Нет, кто же он все-таки такой, ювелир из Петербурга?

Ювелир же из Петербурга впереди громко распевал:

Я маленькая лошадка,Но стою очень много денег.И я везу свою большую повозкуС того на этот берег…

Чертов пьяный мерин! Знает ведь, что петь…

А вслух произнесла тоном «мир хижинам, война дворцам»:

– Еще раз прошу без намеков. Я уже давно все поняла. Только будь скромнее, Доярков, уверяю, без куртки ты – обыкновенный российский пьяница.

Доярков растопырился посередине прохода, повернул к ней вытянутое от удивления лицо:

– Чего? При чем здесь моя куртка?

– Перевожу: человека встречают по одежке. Я в курсе стоимости твоей одежды.

Для верности Катя опустила глаза вниз, ему на ноги, уверенная, что обувь – явный показатель благосостояния человека. Странно было бы увидеть у него на ногах китайские кроссовки. Все верно, Холмс: супер, медленно переходящий в best.

– Я понимаю, что мне достался очень дорогой носильщик. Сделаю все, что смогу: буду присматривать за пьяным соотечественником до прилета на родную землю.

– За кем присматривать?

– Да за тобой!

– Кать, я выпил, не отрицаю. Но не настолько сильно, чтобы ничего не понять. А я ничего не понял.

– А что ты мне всякую дрянь поешь? – возмутилась Катя. Чувствовала, что ее понесло куда-то не туда, но упрямо не останавливалась.

– Не дрянь, а прикольная песня. Мне нравится. Между прочим, русский рок. Что ты заладила: песня, куртка… Что не так тебе?

– Ничего, Кузьмич, все в порядке. – Катя спешно сбавила обороты. И что, правда, привязалась к человеку? Но окончательно остановиться было так трудно! – Ты ведь сам знаешь, что это суперская и очень дорогая вещь. Я могу тебе даже про фирму рассказать, которая их шьет, по телевизору целая передача была. Это эксклюзив. Запредельно дорого. Для меня, во всяком случае, а я себя, знаешь, бедной не считаю…

– Опять ты о куртке! Ты хоть передачу смотрела, а я даже вопросом не владею. По мне, хорошая вещь, удобная, стильная. Но без подробностей. Мне ее отец подарил.

– Живут же люди!.. – с притворным восхищением заметила Катя. – И кто же у нас папенька-то? А ты что, папенькин сынок, что ли? Из этих, на которых природа отдыхает?