Елена Яковлева - Уйти красиво Страница 15

— Понимаю, вам очень трудно об этом вспоминать, но все же… Постарайтесь подробнее рассказать мне о том злополучном понедельнике. Поверьте, для меня это очень, очень важно.

— Ну что ж, — Виолетта набрала в легкие воздуха, словно пловец перед длительным заплывом. — Тогда же, то есть в пятницу, Лариса пригласила меня на выходные к себе на дачу. Но я закрутилась, знаете, эта подготовка к показу… И потом, у людей, которые занимаются модельным бизнесом, выходные дни как раз самые горячие… Короче, я вырвалась только в понедельник, приехала в Хохловку около часу дня… — Она теперь говорила медленно, старательно восстанавливая в памяти последовательность трагических событий. — Калитка была открыта, в смысле — незаперта. Я прошла по дорожке к дому, позвонила в колокольчик — у Ларисы вместо звонка на даче колокольчик, это я подала ей идею, — никто не открывает. Позвонила еще раз… ну, потом решила заглянуть в окно и… увидела Ларису на диване. Я почему-то сразу поняла, что она мертва. Меня сразу как током ударило. Дальше… я побежала к ее соседу, писателю, ну, тому, что говорил прощальное слово на похоронах. Его дома не оказалось. Слава Богу, у меня был с собой сотовый телефон, я позвонила в «Скорую помощь» и милицию. Ну, приехали и те, и другие, врач констатировал смерть. Тут практически одновременно с ними подъехал Воскобойников. Нас сразу опросили, я рассказала — да что я, собственно, могла рассказать? Этот писатель тоже ничего не знал, накануне он не ночевал на даче, уезжал в город… В общем, все, нет Ларисы…

Виолетта умолкла. Поздняков нарушил затянувшуюся паузу:

— Дверь в дом, что же, ломали?

— Да нет. В милиции, оказывается, такие мастера, что любого взломщика за пояс заткнут. Один милиционер ключ подобрал и открыл, ничего не ломая.

— Значит, дверь не была закрыта на цепочку, — заметил Поздняков.

— Что? — не поняла Виолетта.

— Да это я так, не обращайте внимания, — отмахнулся Поздняков. — Скажите мне лучше, в каких отношениях Лариса была со своим мужем после развода?

Похоже, он слишком увлекся расспросами, ибо Виолетта своим хорошеньким носиком сразу уловила в воздухе запах жареного.

— А ведь все это неспроста? Вы что, подозреваете, что Ларису кто-то… Н-нет, не может быть.

— Вы же умная женщина, — польстил ей Поздняков, — и понимаете, что для подозрений должны быть основания. Пока что у меня их нет, — значит, мы просто дружески беседуем. К тому же я всего лишь пенсионер, и за моими расспросами ничего страшного нет, приглашения повесткой для дачи показаний не последует.

— Да, вы, может, и пенсионер, — опасливо протянула Виолетта, — но прежде, кажется, работали следователем, ведь так?

— Именно поэтому я не скажу и не сделаю ничего лишнего, — пообещал Поздняков.

Женщина подумала и предложила:

— В таком случае спрашивайте все у них самих: и у Медникова, и у Ковтуна. Ковтун вас тоже интересует, я правильно поняла? Зачем я буду влезать в чужие отношения, тем более что это такая сфера — не разберешь, кто прав, кто виноват.

Ничего не скажешь — выкрутилась.

Виолетта снова посмотрела на часы и воскликнула:

— Ну вот, мой обеденный перерыв уже кончился, пора приниматься за работу.

— Большое вам спасибо, — сказал Поздняков, приподнимаясь со стула и незаметно разминая больную ногу. — Напоследок я хотел бы задать вам еще один вопрос, который наверняка никого не заденет. Лариса в последнее время работала над каким-то романом. Не знаете, она его закончила?

— Ну да, она писала роман, я даже приблизительно знаю его сюжет. В ее обычном стиле, она ведь по большому счету писала романы о любви, которые плавно переплетались с криминальной интригой. Уж в этом деле у нее точно было чувство меры. По-моему, на идею романа ее натолкнуло знакомство с модельным бизнесом, через меня, разумеется. В общем, там история юной девушки, желающей добиться удачи и стать знаменитой фотомоделью, которая ради достижения своей мечты соглашается стать любовницей мафиози. Хотя, может, этот сюжет только еще был в ее планах, не стану утверждать.

Поздняков встрепенулся:

— Очень похоже на случай с этой девушкой, ну, с той, что работала у вас!

— Да нет, уверяю вас, — сказала Шихт, — это не более чем совпадение. По большому счету Лариса всегда брала свои сюжеты из головы, ей нужен был всего лишь небольшой толчок, своего рода озарение. Возможно, я как-то обмолвилась ей об этой нашей пигалице Хрусталевой, но остальное — все ее чистая, летящая фантазия. Больше я ничего не знаю. Возможно, знает женщина, которая обычно перепечатывала, ее рукописи? Как ее зовут? Ах да, Евгения Ивановна, фамилии, к сожалению, не помню.

— А сестра Ларисы?

— Эта старая дева? — с презрением произнесла Виолетта. — Вот уж кому повезло! Такое наследство за здорово живешь! А авторские права? Она ведь ни одной Ларисиной книжки не прочитала! И рукопись, конечно, она искать не будет, зачем ей? Кстати, там у Ларисы в спальне висит пастель — подсолнухи в траве. Мне так она нравилась, и Лариса собиралась мне ее подарить. Эта бабка, конечно, теперь мне ее не отдаст, ну да ладно…

Поздняков наконец смог уверенно встать на свою покалеченную ногу и, уныло попрощавшись, поковылял к двери. У него было предчувствие, что он еще не однажды встретится с модной мадам. Нюх старой легавой подсказывал ему: Виолетта многое недоговаривала, практически почти все.

Платиновая длинноножка уже сидела на своем вертящемся стульчике, завороженно уставившись в экран дисплея.

— Успели отобедать? — поинтересовался Поздняков, дабы продемонстрировать свою осведомленность во внутренних делах храма моды.

Та кивнула, на долю секунды оторвавшись от экрана и вопросительно уставившись на Позднякова: чем могу еще служить?

Николай Степанович не стал ее томить.

— Минутное дельце, — пробормотал он, понизив голос, — подскажите-ка мне телефончики двух человечков. Уверен, у вас есть замечательный гроссбух, в котором все аккуратненько записано.

Длинноножка продолжала вопросительно смотреть на него.

— Некие Ольшевский и Хрусталева.

— Они у нас больше не работают, — не моргнув глазом, выдала вышколенная секретарша.

— Но ведь телефончики-то остались, — занудствовал Поздняков, заранее уверенный в том, что длинноножка в ответ вежливо пошлет его подальше в лучших традициях образцово-показательного делопроизводства.

Но она только внимательно окинула взглядом его нелепую сутулую фигуру и после минутного раздумья достала из ящика стола записную книжку, провела ярко-оранжевым ногтем по буквам:

— Так, Ольшевский и Хрусталева…