Елена Яковлева - Уйти красиво Страница 16

— Так, Ольшевский и Хрусталева…

И продиктовала номера телефонов, чему было только одно объяснение: она, вероятно, решила, что если уж сама Виолетта Шихт принимает этого замухрышку в дешевом костюме, то уж, наверное, он не с пальмы вчера свалился и что-нибудь из себя представляет. Купилась, бедненькая, купилась.

— Спасибо, вы очень любезны, — расплылся в абсолютно искренней улыбке Поздняков.

— Не за что, — отчеканила длинноножка и снова с головой погрузилась в мир байтов и килобайтов.

Теперь-то Поздняков мог наконец задымить своей вонючей «Примой». Он уселся на скамейке в сквере, привычно пристроил сигарету между передними зубами и полез в карман за спичками. В тот же самый момент почтенная матрона с пудельком, мирно дремавшая на другом конце скамьи, сорвалась со своего места, точно осенний листок, подхваченный порывом ветра, и, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, но явно неодобрительное, засеменила в противоположную сторону. Поздняков растерянно посмотрел ей вслед, хотел было даже догнать ее и извиниться, но, поразмыслив, решил, что так даже лучше. По крайней мере теперь он мог дымить в свое удовольствие, сколько пожелает.

Курить и размышлять — тем более что пищи для размышлений у него имелось предостаточно. «Итак, Шихт, безусловно, темнила — не врала, а просто-напросто что-то недоговаривала. Старая песня, обычная история при первом допросе. Впрочем, какой, к черту, допрос! Кто он, собственно, такой? Всего лишь пенсионер, от нечего делать ударившийся в самодеятельность. Ладно, некогда терять время на перемывание косточек самому себе, думай лучше, думай», — так приободрил себя Поздняков.

«Шихт была неискренней хотя бы уже потому, что изображала неутешное горе, в то время как вчера, буквально через несколько часов после похорон своей лучшей подруги (если только это действительно так), пребывала в объятиях какого-то Бобо. Что-то не вяжется с образом убитой горем подруги. Любопытно бы было заодно узнать, кто таков этот «великий и могучий Бобо». Кроме того, она усиленно дистанцировалась от нравов московской богемы. Тут стреляного воробья Позднякова не проведешь — она, похоже, была первостатейной сплетницей и интриганкой. Как ее только Лариса терпела, не очень-то это вязалось с образом той Ларисы Кривцовой, которую он двадцать пять лет не мог выбросить из памяти. Может, он все-таки ошибался на ее счет?

Ладно, дальше. Линия: Ольшевский — Хрусталева, этой сладкой парочкой нужно непременно заняться. Особенно девицей и особенно в том случае, если ее мафиозный покровитель отнюдь не плод разгоряченного воображения Виолетты Шихт. И еще, черт, как ноет нога, районная поликлиника! Это уж первейшее дело, самое что ни на есть первейшее. Неужели Лариса и вправду смалодушничала, узнав о болезни? Не верилось. Позднякову не верилось, хотя в свете последних открытий… Так ли уж хорошо он знал Ларису, чтобы пытаться предсказать ее поведение? Главное не расслабляться, а действовать, действовать.

Поздняков старательно затушил окурок и выбросил в урну, все еще чувствуя на себе укоризненный взгляд хозяйки пуделька, и потопал к своей «шестерке», оставленной неподалеку от метро.

ГЛАВА 5

Найти районную поликлинику, к которой была прикреплена Лариса Кривцова, труда не составило, поскольку пресловутого института прописки пока что еще никто не отменял. Разве что слегка подновили терминологию, назвав штамп в паспорте регистрацией, но суть осталась та же. Все равно что переименовать публичный дом в «салон безопасного секса».

Стандартная бетонная коробка в три этажа с треснувшей по краю табличкой «Поликлиника № 47», облупившийся козырек, выщербленные ступеньки — родной до боли фасад отечественного «богоугодного» заведения. В регистратуре — старушка, колдующая с каким-то свертком за стеклянным окошком. На нетерпеливый призыв Позднякова она привычно огрызнулась:

— Вы что, не видите? Я занята!

Вымуштрованный родным сервисом Поздняков безропотно проглотил язык.

Старушка-регистраторша не удовольствовалась окриком и принялась злобно ворчать:

— Всем срочно, всем немедленно… И чего шастают, чего им дома не сидится?

— А тебе что, старая карга, на пенсии не сидится? — многозначительно поинтересовался кто-то за спиной у Позднякова. Тот невольно втянул голову в плечи, приготовившись к очередному старушечьему визгу из-за стеклянной перегородки.

Однако, к его удивлению, старушка немедленно отложила свой сверток и при шкандыбала к окошечку.

— Что вам, гражданин? — спросила она, глядя на Позднякова сквозь толстые стекла своих роговых окуляров.

Позднякову всего-то нужно было знать, какой врач обслуживает улицу Оранжерейную. Получив немедленный ответ, он, повернувшись, увидел того, кто назвал регистраторшу старой каргой. Им оказался гражданин пролетарской внешности, небрежно гоняющий огрызок спички из одного уголка рта в другой. С ним регистраторша была особенно вежлива:

— Пожалуйста, я вас слушаю.

«Прямо по Карнеги, — усмехнулся про себя Поздняков, — вот что значит правильный подход!» И он пошел искать тридцать пятый кабинет, в котором принимал доктор Руднев.

Слава Богу, у кабинета не было ни единой души: то ли все больные доктора Руднева скоропостижно выздоровели, то ли, что значительно хуже, он попросту отсутствовал. Поздняков постучал костяшками пальцев по двери и сразу же услышал приятный мужской баритон:

— Войдите!

Доктор Руднев оказался довольно молодым блондином весьма приятной наружности. Он посмотрел на часы.

— Вообще-то, мое рабочее время уже кончилось, ну да ладно… Ваша фамилия? — спросил он и уже приготовился перебирать корешки лежащих на столе карточек.

— Моей карточки там нет, — объяснил Поздняков.

— Что, опять потеряли? — понимающе подхватил доктор. — Ладно, Бог с ней, с этой карточкой, на что жалуетесь?

Что ж, язык бы не повернулся назвать доктора Руднева формалистом, и уже одним этим он стал сразу симпатичен Позднякову.

— Да я не насчет себя…

— Понятно, вы родственник, — кивнул доктор. — Да вы садитесь, садитесь. Так за кого вы беспокоитесь?

— Кривцова Лариса Петровна… — только начал Поздняков, а доктор Руднев мгновенно вспыхнул, как спичка.

— Господи, как хорошо, что вы пришли, — затараторил он, проводя крупной ладонью по лицу. — А то я сегодня с утра звоню ей — никто не отвечает, собирался уже ехать.

— Звонили? — удивился Поздняков.

— Ну да, тут у нас произошла дикая история, — пояснил доктор, — на моей памяти такое впервые. Понимаете, так вышло, — он замялся, с хрустом сжал пальцы рук, — в общем, у нас перепутали снимки…