Анастасия Акулова - Тлеют угли костров отгоревших… Страница 18

Куда, спрашивается, улетели все обиды, куда подевались гнев и злость? Все они рухнули перед силой новых чувств. Чувств, что сильнее любой воли, сильнее вековых устоев и предрассудков. Чувств, таких же древних, как сама жизнь.

Осторожный поцелуй был пропитан едва сдерживаемой страстью. Их общей страстью, походящей на зарево пожара. Губы, руки, сердца и души перестали принадлежать им самим, словно отделившись от них, живя отдельной жизнью, в одном едином порыве – желании быть как можно ближе, единым целым, медленно сгорать, жить и умирать в объятиях друг друга всегда, вечно, презрев время и всё остальное. Это было ни на что не похоже, сильнее целого мира, необходимее воздуха. Душная комната кружилась и опадала миллиардами искр, а они сами вмиг перестали быть самими собой, став лишь частичкой друг друга.

Сплетаются тени в отблесках свеч,В груди горит вечный безумный пожар.Танцующие блики касаются плеч,Охватывает тело неведомый жар.

Нас с тобою укутает тёплая ночь,Осветит серебром своим с неба луна,Все страхи и беды улетучатся прочь.Эта ночь нас связала теперь навсегда…

Своей жизнью живут наши губы и рукиВ безумии ночи мы таем, в объятьях…Я знаю отныне – нет хуже разлукиС тем, кто и даром мне стал, и проклятьем.

Скользнув сквозь плотные шторы, несколько ярких лучиков упали прямо на лицо спящей девушке. Веки её слабо дрогнули.

Открыв глаза, Марта сонно обвела глазами комнату, тихо зевая. В памяти вспыхнули события вчерашней ночи, и сон как рукой сняло.

Нет, она не жалела, хотя и хотела бы, если бы могла. Разумом она понимала, что это ошибка, но где-то в глубине души знала, что ради одной такой ночи ошибалась бы сотни и тысячи раз.

Решив оставить размышления и сожаления на потом, Марта присела на постели. Петра, конечно, уже не было – он никогда не спал больше четырёх часов в сутки, зачастую даже меньше. Девушка непроизвольно вздохнула: она хотела бы знать, каково это – проснуться рядом с ним.

Обругав себя за такие мысли, она поспешно натянула платье и привычно собрала волосы в растрёпанную косу. Марте хотелось выскользнуть поспешно и незаметно, чтобы её никто не увидел.

Ей не хотелось быть фавориткой. Даже несмотря на эти безумные глупые чувства. Скорее всего, после того случая на празднике все так или иначе присвоят ей этот статус, но всё же…В её понимании фаворитка – это всё равно, что падшая женщина. Когда-нибудь его интерес к ней пройдёт и забудется, а что делать ей самой? Если увязнет, то будет очень больно. Тем более, видеть его потом с другими или с законной супругой, которая у него наверняка в скором времени появится…

Пытаясь унять дикий вой в груди от этих выводов, Марта шла, едва ли не крадучись. Как бы там ни было, будущего у этих отношений нет и не может быть, поэтому лучше вычеркнуть это сейчас же из своей жизни, чтобы не сожалеть потом и надеяться хоть когда-нибудь обрести покой.

Задумавшись, девушка почти не слышала шороха лёгких шагов. Услышала лишь тогда, когда они раздались совсем близко.

– Что ты здесь делаешь? – Холодный голос вывел из забытья.

Вздрогнув, Марта подняла голову, натыкаясь взглядом на две зияющие чёрные бездны глаз Елизаветы.

– Я по делам иду, – опустив чуть испуганный взгляд, Марта присела в неловком реверансе и обогнула графиню.

Та кусала сухие губы, с нескрываемой злостью глядя ей вслед.

Глава 14

Дни складывались в недели, недели – в месяцы, время текло незаметно, как песок сквозь пальцы. Марту в последнее время обложили большим количеством обязанностей, иногда и передохнуть не оставалось времени. А Пётр никогда не умел сидеть на месте – ураганом носился по стране, продумывая и предусматривая любые мелочи. Его зачастую можно было найти в кузнице или на стройке – царь не гнушался простой работы, более того, преуспевал во всех начинаниях. Тем самым он развивал в себе упорство и терпение. Петербург рос невероятно быстро. Это и отличало Петра от многих других монархов – поразительная молниеносность действий.

Утонув в быте простой подневольной крестьянки, в своих обязанностях, Марта засыпала, едва голова касалась подушки. За это время она успела подружиться с тем камергером, Виллимом Монсом. Этот галантный и забавный молодой человек был очень приятным собеседником, хоть Марта и видела в нём только друга. Им изредка удавалось перекинуться парой фраз и непритязательных шуток. Девушка теперь даже радовалась взваленным на неё обязанностям – не было времени думать о личной жизни.

Этим утром всё было как обычно, только, разве что, самочувствие было не лучшее. Наскоро собравшись, Марта направилась к покоям госпожи. Зашнуровав ей красивое атласное платье, девушка принялась распутывать чуть взъерошенные золотые волосы цесаревны.

– Что с тобой? – Между прочим спросила женщина, взглянув на бледное отражение служанки в зеркале.

Марта перевела взгляд на своё болезненно лоснящееся восковое лицо, красноватые глаза и лёгкие мешки под ними. В последнее время сон её был каким-то беспокойным – она то и дело вскакивала, чтобы потом тут же провалиться в усталую пустоту. В последнее время её не оставляло лёгкое головокружение и тошнота.

– Всё в порядке, госпожа, – смиренно ответила девушка, продолжая свою работу.

– Ну-ну, – Хмыкнула та, – Я же вижу. Заболела, что ли? Мне не нужно, чтобы мои фрейлины походили на чахоточных.

– Всё хорошо, цесаревна, – тихо повторила девушка, пытаясь справиться со всё усиливающимся недомоганием.

Но охватившая её слабость оказалась сильнее. Дорогой позолоченный гребень с вкраплениями рубинов в какой-то момент выпал из её ослабших пальцев, а сама Марта с судорожным вздохом осела на холодный пол, погружаясь в спасительную мягкость бессознательной темноты.

Сознание возвращалось трудно и медленно, будто нехотя, дикой болью отдаваясь в висках. В нос ударил отчётливый запах медикаментов.

Комната была незнакомой – узкая, маленькая, совсем бедная, с несколькими дешёвыми жёсткими кроватями, на одной из которых лежала и она сама. Лишь слабый свет лучины и последние лучики солнца освещали душное помещение.

Вокруг неё суетилась низенькая пухлая женщина в скромном платье с идеально чистым белым передничком и безукоризненным кружевным чепцом того же цвета на седой голове. Незнакомка была в возрасте, но в её глазах плескался задор и энергичность. Она походила на лекарку.