Ирина Цветкова - Линия жизни Страница 2

– Да уж, знаем мы таких! Мы себе не ЭТИМ дорогу в литературу прокладываем!

Михаил Павлович старался оберегать Женю от ненужных эмоций.

– Не обращай внимания, – говорил он ей. – Они всю жизнь кропают стишки и считают, что внесли какой-то вклад в русскую поэзию. Но недостаток таланта ничем восполнить невозможно. Они и сами понимают, что они – лилипуты в поэзии, но вслух продолжают говорить о кознях конкурентов.

Она верила каждому его слову. Он был надёжен, как стена, за которой нет ни бурь, ни ураганов. Любила ли она его? Лишь будучи наедине с собой, заглядывая в тайники собственной души, она только самой себе могла признаться: нет. С первой секунды их встречи Женя испытывала к нему необыкновенную приязнь, её тянуло к этому человеку, она нуждалась в нём – но это была лишь дочерняя любовь. Ей, выросшей без отца, пожалуй, именно эта, дочерняя, любовь и нужна была больше всего. Женя не ждала от их отношений ничего другого, потому что просто не знала никогда настоящей любви, просто ей и так было удобно и комфортно. Он ни разу не назвал её просто Женей, а непременно – Женечка, Женюшка. Уже только от одного своего имени, ласково произнесённого, Женя готова была взлетать в небеса, готова была раствориться полностью в этом человеке, который её любил. В этом и было её счастье. Большего счастья она себе не представляла, она даже не знала, что может быть какое-то другое счастье, лучшее, большее, чем у неё.

Женя безмерно ценила те минуты, когда они были на даче в Переделкино у разведённого костра, она в Мишиной куртке сидела, прислонившись к его плечу, и слушала своего мужа. Всё, что он говорил, было для неё истиной в наивысшей инстанции.

– Женюшка, писать хорошие стихи – ещё не значит стать великой поэтессой, – говорил он, переворачивая угли в костре, – очень многие люди пишут хорошие стихи, но они не становятся великими поэтами. Потому что по сути своей они просто обыватели. А надо быть Личностью. Запомни, Женюшка, поэтесса – это прежде всего судьба. За всё в жизни надо платить, а за талант надо платить своей судьбой.

Женя была не только супругой Осокина, но и его ученицей. Любимой ученицей. Она впитывала всё, что он говорил. И он всегда хвалил её перед другими, хвастался друзьям, читал по телефону её стихи. Ей нравилось, что он её так ценит.

Никогда ещё она не чувствовала себя такой нужной, такой неповторимой – пусть не для всего человечества, пусть хотя бы для одного Осокина.

Когда Зоя оканчивала школу, Осокин предложил отправить её учиться за границу.

– Как?!! – Женя была поражена. – Ты, русский филолог, ценитель русской литературы, воспитанный на русской классике и не представляющий свою жизнь без русского языка, предлагаешь мне отправить свою дочь за границу?!

– Это просто необходимо для молодёжи, – невозмутимо отвечал Осокин. – Наш Пётр I тоже ездил в Голландию, а потом какой из него вышел правитель! Он просто вывел страну на новый уровень. И сегодня молодые должны ездить, общаться, учиться, набираться опыта, чтобы потом лучшее из увиденного применить у нас здесь.

Дочь Михаила Осокина Лариса жила в Италии. Ещё в студенческие годы она познакомилась с итальянским студентом Альберто и вышла за него замуж. Альберто был исключительным красавцем, работал в МИДе Италии и, вопреки распространённому мнению об эмоциональности итальянцев, был скромен и застенчив. Красивый мальчик Роберто, их сын, был необыкновенно похож на отца и внешностью и характером. Он в свои шестнадцать лет тоже был скромен и застенчив. Итальянкой в их семье была Лариса. Она налетала, как ураган, со скоростью сорок слов в секунду обрушивалась на собеседников, на ходу сокрушая их сопротивление. Спорить с Ларисой было бесполезно, ведь она всегда была права. Все мужчины в семье слушались её. Осокин с уважением относился к дочери. А та сказала:

– Зоя поедет в Германию.

Так у Жени от груди оторвали её любимую дочь. Зоя поехала с большим энтузиазмом, но прошли долгие месяцы адаптации, прежде чем Женя поняла: ей там хорошо. Появились друзья, подруги. Зоя вошла в ритм той, другой, жизни. И вот теперь Женя совсем одна: Зоя в Германии, Миша умер. Это произошло на даче. Ему вдруг стало плохо, схватило сердце. Пока приехала «Скорая помощь», спасать уже было некого. С тех пор Женя не была в Переделкино. Она бы вообще отказалась от дачи, если бы не Лариса, которая оказалась хозяйкой дачи и квартиры. Дело в том, что задолго до появления Жени в их семье Осокин с дочерью приватизировали квартиру и дачу. Лариса была хозяйкой половины этой недвижимости, а на свою половину Осокин написал завещание, где всё отписал дочери. Почему-то он, женившись, не изменил завещания, не оставил Жене хотя бы одного квадратного метра. Наверное, он понадеялся на порядочность своих женщин, на то, что Лариса, живущая за границей, не станет претендовать на жильё и выгонять Женю. Так или иначе, но вышло, что Женя оказалась на квартире у Ларисы. У Ларисы, которая живет в Риме, имеет там особняк и не думает возвращаться в Россию. Можно было судиться, но этот путь не для Жени. Лариса, уезжая в Италию после похорон отца, сказала Жене:

– Я тебя, конечно, не выгоняю, квартиру продавать не буду, мне хочется оставить здесь всё, как было и чтоб в любое время я и моя семья могли приехать сюда. Здесь жили мои родители, я хочу хранить память о них. Живи пока и смотри за квартирой. Но учти: если приведёшь сюда мужчину, я немедленно продам эту квартиру. Если у тебя кто-то появится, мне сразу сообщат.

Вот так: рядом с Женей нет ни Зои, ни Миши, она оказалась квартиранткой в собственной квартире. Все деньги со сберкнижки отца выгребла Лариса по завещанию. То, что Женя получала в качестве гонорара за рубежом, она переводила Зое. Во-первых, ей не хотелось, чтобы учёба дочери тяжким бременем легла на Мишу, у него на это она не брала ни копейки, во-вторых, она считала, что Зое в своей студенческой жизни надо быть уверенной и независимой, она не должна ни в чём нуждаться. Женя слишком хорошо помнила свои студенческие годы – все пять лет она ходила в одной юбке…

Свои сбережения были невелики. Гонорары от отечественных изданий Женя тратила на поездки, покупку бытовой техники, просто на жизнь.

Что теперь делать? В Москве она ни с кем не сдружилась, этот город остался для неё чужим. Все эти годы ей никто не был нужен, у неё был Миша, он был для неё всем. Он был звеном, связующим её со всей остальной жизнью. А теперь звена не стало, и она осталась один на один с суровой действительностью. За эти счастливые семь лет она разучилась бороться, она просто была счастливой женщиной. Что теперь делать, как дальше жить? Вернуться в Пермь? Некуда и не к кому. Остаться в Москве? В любой момент явится Лариса и заявит, что решила продавать квартиру. А где искать работу? Ходить по отделам кадров и предлагать себя? Ради того, чтобы каждое утро давиться в переполненном троллейбусе или метро для того, чтобы какая-нибудь начальственная дама делала ей замечания, что она не то и не так делает? Нет, нет, нет! Лучше накрыться одеялом с головой и даже подушкой и забыть обо всём. Там, под подушкой, нет этого страшного мира, коварных начальников и ехидных баб.

Телефон молчал. Она ни с кем не хотела говорить, думала его отключить да забыла. А когда вспомнила, что хотела его отключить, то поняла, что уже незачем. Ей абсолютно никто не звонил. Все многочисленные Мишины друзья, редакторы толстых журналов, директора издательств, писатели, журналисты, политики, бизнесмены, артисты – все они были вхожи в их дом, все они восхищались её стихами (Осокин читал их всем гостям, они были предметом его гордости). Где они теперь, друзья академика Осокина? С каким интересом они его слушали, как пылко восторгались, смущая Женю высокими словесами – где они все? Сколько молодых авторов приходило к нему на рецензию, как благоговейно смотрели они на него – где они сейчас?

Нет, кажется, это уже противоречие самой себе: с одной стороны, она хочет чтобы никто её не беспокоил, не обременял своими разговорами; с другой стороны, она видела несправедливость в том, что Мишу так быстро забыли все: друзья, соратники, ученики. Она, Женя, и вовсе никому не нужна.

«Зачем я родилась на свет? Меня никто не любит, я не нужна даже своим родителям. Я – лишний человек. Такие не должны жить, не должны рождаться». Слёзы лавиной лились из глаз, она вытирала их подушкой…

Успокоившись, она молча лежала, глядя на белый прямоугольник потолка. Прошло много времени, начало темнеть, потом вовсе стало ничего не видно, только откуда-то с улицы светил фонарь, косвенно посылая свет в её комнату, а Женя всё также лежала без движения и смотрела в потолок.

Самое обидное – что она больше не будет печататься. Как бы там ни было, а Осокин продвигал её книги в печать, а также способствовал публикациям в газетах. Сам по себе талант ничего не стоит без связей и денег. Будучи женой самого Осокина, она имела возможность печататься, чем и нажила себе кучу врагов и завистников. Кто-то очень радуется, что она потеряла своего покровителя, а значит, и все свои позиции. Осокина ещё не предали земле, а у неё за спиной уже говорили, специально стараясь, чтоб она услышала: