Елена Арсеньева - Моя подруга – месть Страница 2

– Что им надо? – вяло повторила Марьяна, сползая на пол: она вдруг как-то сразу обессилела, все сделалось безразличным, даже пальба из-за двери. – Может, и правда: Виктора уже убили, теперь наша очередь.

Надежда метнула в нее испепеляющий взор:

– Дура! Дура! Если он убит – какой смысл в нашей смерти? Уходит Виктор – уходит все: контакты, адреса, проекты, суммы, будущие договоры… Если убрать Саньку с Ларисой – точнее, Саньку, потому что кому нужна эта киска?! – Виктор все равно что тоже убит. Его тогда ничем не проймешь. Его тогда хоть напополам режь!

Какой кошмар все эти разговоры!.. Однако кошмар продолжается. И на полицию, судя по всему, рассчитывать не приходится: если ее до сих пор нет, значит, никто не поднял тревогу. Ох, ну зачем, зачем понадобилось Виктору послушаться Ларису и забраться на эту экзотическую каирскую окраину, ведь для него не только отели в районе Баб-аль-Хадид, Клот-бей и вокруг мечети святого Хусейна, даже «Дар-ас-Салам», даже «Александрия» не роскошь, а так себе, номерки по средствам! Что прельстило его в этой уединенной вилле, кроме названия «Клеопатра» и почти опереточной роскоши, столь контрастирующей с прилегающими районами Старого Мисра, одного из старейших кварталов Каира?

И вот вам результат, как в той песенке. Отсюда хоть три года скачи – ни до какого полицейского не доскачешь!

Новые щелчки-выстрелы вырвали Марьяну из страшных раздумий и слились с сердитым плачем Саньки.

«Разбудили ребенка! А вдруг начнется приступ?!» – вскинулась Марьяна, и страх ее вмиг исчез.

– Почему не стреляешь? – воскликнула она, пытаясь сквозь пыль, оседавшую с простреленных стен, разглядеть, не задело ли Надежду: пышнотелый диван оказался для Марьяны отличным прикрытием, а вот каково за крошечным комодиком?

Однако за комодиком Надежды не оказалось. Марьяна только собралась удивиться, как вдруг ее кто-то потянул за ногу. Взвизгнув, обернулась – и увидела Надежду, которая, распластавшись на полу, легко скользила к двери в спальню, умудряясь при этом тянуть Марьяну за пятку и грозить кулаком, призывая к тишине. Марьяна плюхнулась плашмя и успела оказаться за спасительной дверью прежде, чем гостиную прошила новая очередь, искромсав две драгоценные чеканные вазы, только вчера подаренные Виктором жене и якобы добытые в гробнице какого-то фараона – не самим Хозяином, конечно, но тем не менее древние подлинники.

Не успела Марьяна подняться на ноги, как Санька с радостным писком скатился с кровати, налетел на девушку и покрыл ее лицо шквалом мелких, щекочущих поцелуев. Ей-Богу, он ни чуточки не был напуган. Пожалуй, даже не слышал пальбы, а проснулся от грохота стекла.

– Ах ты, мой лизун ненаглядный! – пробормотала Марьяна – и горло стиснуло от самозабвенной нежности к этому чужому сыну, от его милого детского запаха, от той беззаветной любви, которую мальчишка щедро дарил своей гувернантке – мамке-няньке, как насмешливо называла ее Лариса, если и ревнуя к Марьяне сына, то никогда не снисходя до того, чтобы эту ревность обнаружить.

Сейчас Лариса на них тоже не взглянула. Все еще в одной рубашке, она стояла у окна и осторожно всматривалась в улицу сквозь шелковые зеленые жалюзи.

– Там еще двое, – не оборачиваясь, сообщила она, да так спокойно, словно готовилась к сегодняшней стрельбе как минимум за год. А впрочем, подумала Марьяна, не исключено, что и впрямь готовилась: жене Виктора Яценко надо быть ко всему готовой. И вообще, вид у нее был такой невозмутимый, будто Надежда и Марьяна не вползли в ее спальню из насквозь простреливаемой гостиной, а, например, явились из ресторана, стуча каблучками и мило болтая. – Но очень тщательно скрываются. Их тени дастаров выдали, иначе я бы нипочем не догадалась.

– Тени? – недоверчиво переспросила Надежда.

Пригнувшись, приблизилась к окну и коротко хохотнула:

– Во козлы! И впрямь – самого мужика не видно, а тень чалмы торчит. Снять бы его, мудилу!

Она вскинула пистолет, да спохватилась:

– Нет, потом. А пока помогайте, барышни! – И, натужась, поволокла с кровати огромный, тугой и скользкий матрас.

– Не проще ли позвонить в полицию? – лениво предложила Лариса, и тут Марьяна впервые заметила тень растерянности на лице Надежды:

– Ч-черт… сотовый остался в сумке, а сумка в гостиной!

Да, в гостиную уже не вернешься, телефончик не заберешь! Лариса презрительно искривила губы:

– Странно, что ты пистолет успела из сумочки достать.

– Пошла ты, – буркнула Надежда, сражаясь с матрасом. – Твой-то сотик, например, где? Опять забыла на подзарядку поставить? Так вот и молчи. Да помогайте же, дуры!

«Дуры» наконец-то сдвинулись с места. Втроем они почти запросто воздвигли матрас возле двери, а рядом нагромоздили всю мебель, какую только смогли перетащить. Эту баррикаду взяла бы лишь граната или даже противотанковое ружье, так что появилось время передохнуть: судя по звукам, нападающие все еще сражались с первой линией обороны, платяным шкафом. Слава Богу, вернее, Аллаху – шкаф почему-то поставили в гостиной, а не в спальне.

В антракте Лариса закурила, Марьяна села в уголке с Санькой на коленях, а Надежда вернулась к окну.

– Странно, почему здесь нет серьезной засады? – проворчала она, украдкой приподнимая планочку жалюзи. – Логически мысля, тут взвод мог бы стать – пусто, как на кладбище!

Да уж, по сравнению с соседней улицей, куда вилла была обращена фасадом, эта казалась погруженной в вечный сон. Дома, лишенные окон и дверей, выходящих на улицу, представляли собой унылую и однообразную линию голых стен с отвалившейся штукатуркой.

– Еще и розы эти дурацкие, – с ненавистью продолжала Надежда, косясь на гирлянды мелких белых розочек, обвивших стены и бесцеремонно залезавших в комнату. – Готовая лестница, поднимайся и входи!

– Лестница? – пробормотала Лариса, виртуозно выдувая изо рта голубое колечко и задумчиво глядя на него. Казалось, будто ее туманный, с поволокою взор гипнотизирует колечко: оно не таяло, а медленно дрейфовало к восхищенному Саньке. – Так ведь по лестнице не только подняться можно, но и спуститься…

Марьяна и Надежда переглянулись поверх белобрысой Санькиной головенки.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила Надежда.

Лариса глянула насмешливо – и Марьяна в который раз изумилась ее самообладанию (или глубочайшему равнодушию, что вернее всего):

– То и имею! Прикажешь сидеть здесь и ждать, пока всех нас перестреляют, как голубок, а за ним придут?

– Предлагаешь, чтобы ты с Санькой… – сбивчиво, взволнованно начала Надежда, но Лариса покачала гладко причесанной темной головкой:

– Я знаю, что ты меня полной идиоткой считаешь, но не до такой же степени!