Елена Арсеньева - Моя подруга – месть Страница 3

– Еще и розы эти дурацкие, – с ненавистью продолжала Надежда, косясь на гирлянды мелких белых розочек, обвивших стены и бесцеремонно залезавших в комнату. – Готовая лестница, поднимайся и входи!

– Лестница? – пробормотала Лариса, виртуозно выдувая изо рта голубое колечко и задумчиво глядя на него. Казалось, будто ее туманный, с поволокою взор гипнотизирует колечко: оно не таяло, а медленно дрейфовало к восхищенному Саньке. – Так ведь по лестнице не только подняться можно, но и спуститься…

Марьяна и Надежда переглянулись поверх белобрысой Санькиной головенки.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила Надежда.

Лариса глянула насмешливо – и Марьяна в который раз изумилась ее самообладанию (или глубочайшему равнодушию, что вернее всего):

– То и имею! Прикажешь сидеть здесь и ждать, пока всех нас перестреляют, как голубок, а за ним придут?

– Предлагаешь, чтобы ты с Санькой… – сбивчиво, взволнованно начала Надежда, но Лариса покачала гладко причесанной темной головкой:

– Я знаю, что ты меня полной идиоткой считаешь, но не до такой же степени!

Она глядела на Надежду сквозь ресницы, медленно поводя алым, длиннющим ногтем вокруг припухшего, словно бы всегда нацелованного рта. От этого жеста, Марьяна знала, Виктор тотчас принимал боевую стойку, а сейчас Лариса откровенно дразнила Надежду, которая, хотя и знала наизусть слабости Хозяина, никак не могла обратить их в свою пользу, пока на его горизонте маячила Лариса. И Марьяна подумала, что, если Лариса так явно задирает Надежду, значит, не столь уж она и отстранена, как принято думать, от всего на свете, не так уж ей и наплевать на все и вся, кроме себя и своих мыслей. А еще, выходит, она безошибочно знает Надежду и ее натуру и понимает, что ни злость, ни ревность, ни откровенная неприязнь к хозяйке не дадут ей отвлечься от исполнения долга.

Впрочем, дело сейчас было отнюдь не в привычной дуэли этих двух женщин, а в том, что Марьяна почему-то ничего не понимала из их словесной перестрелки. То есть она догадалась, что всем вполне можно спуститься на ту пустынную улицу по розовым плетям, а потом убежать хоть в полицию, хоть в посольство, но этот столь простой и очевидный план и Надежда, и Лариса почему-то считают идиотством. Почему?

– Почему?! – возопила Марьяна. – Да они вот-вот ворвутся и всех нас изрешетят!

– Хотели бы – давно ворвались и изрешетили бы, – огрызнулась Надежда. – Они явно не хотят грандиозной бойни, чтоб не зацепить, кого не надо.

Она говорила быстрым шепотом, потому что, судя по голосам за дверью, гостиная уже была взята противником.

– А кого не надо? – наивно спросила Марьяна: видно, крепко перенервничала, колесики в мозгу ну никак не поворачивались!

– Да уж не тебя или меня, – хмыкнула Надежда. – И даже, может, не ее. – Быстрый, пренебрежительный кивок в сторону Ларисы, вроде как «один – один».

Ларисина соболиная бровь круто выгнулась:

– Напрасно ты так думаешь. Полагаю, я способна украсить любой гарем, хоть бы и самого султана.

– Султаны в Турции, дурища, – огрызнулась Надежда. – А здесь только фараоны, да и те в пирамидах. Что, хочешь с мумией потрахаться? Впрочем, тебе, верно, все равно с кем! Только на это и годишься, кошка мартовская. Подумаешь, сокровище! Больно много о себе воображаешь! Вся твоя ценность для Витьки – что Саньку ему родила. Я же знаю, что он тебе грозил: не родишь ребенка – пошлю, мол, к черту со всем твоим сексом!

– Эротикой, Надя, – с легкой усмешкой поправила Лариса. – Эротикой. Пора запомнить. И еще запомни, курочка ряба: когда-нибудь я рассержусь… так рассержусь, что тебе никакой Витька не поможет!

– Да замолчите! – отчаянным шепотом вскричала Марьяна, ужасаясь, до чего вмиг выплеснулась – будто перебродившая брага! – всегда тщательно сдерживаемая и контролируемая вражда. О нет, ненависть. Нашли, ей-Богу, время ненавидеть друг друга, дурищи!

Марьяна от злости стиснула хрупкие, загорелые плечики Саньки так, что он запищал и начал вырываться.

– Надо бежать скорее, а не болтать всякие глупости!

– Вот-вот. Для этого нас и выжимают отсюда, – кивнула Надежда, отводя бешеный взор от Ларисы и мгновенно обретая спокойствие. – Только спустимся по стене, как всех аккуратненько уложат на месте, а Саньку схватят. Он-то им и нужен скорее всего. За него Виктор все отдаст, сама знаешь!

Да, Марьяна знала. Сказать, что Хозяин без памяти любил своего пятилетнего сына, – все равно что ничего не сказать. Это было за гранью обычных человеческих чувств. Иногда Марьяне казалось, что, как ни дико это звучит, Виктор сам зачал, выносил и родил Саньку, а Лариса просто сыграла вспомогательную роль, послужила неким подобием инкубатора. И ради Саньки Виктор, конечно, на все пойдет, все отдаст. Весь свой бизнес псу под хвост бросит!

– Те двое – снайперы, конечно, не просто так сидят в схоронке, – пробормотала Надежда, вновь прикрывая жалюзи.

– Что же делать? Здесь ждать? – не унималась Марьяна. – А если у них кончится терпение? Или вернется Виктор? Или на шум заглянет какой-то сумасшедший полицейский – в смысле нормальный? Что, они просто так все бросят и уйдут?

– Ждать тоже нельзя, – наконец хоть в чем-то согласилась с нею Надежда. – Но и всем бежать нельзя. Отсюда должны уйти только двое – женщина с ребенком.

– А если их подстрелят те, кого ты видишь на улице? – Марьяна гибко встала, не выпуская Саньку. Сердце от страха за него готово было разорваться.

– Ну, я ведь не совсем безоружна, – усмехнулась Надежда. – Да и, сама знаешь, в тридцати шагах в карту промаху не дам, разумеется, из знакомых пистолетов. Сквозь двери, наобум Лазаря, мне стрелять смысла нет, а этих двух я вмиг сниму, когда они увидят добычу и забудут об осторожности. То есть спуститься можно относительно безопасно. И – бежать, бежать! Конечно, за окном следят не только эти двое, так что бандиты скоро поймут, что добыча уходит. Бросятся, конечно, в погоню…

– И что? – прошептала Марьяна. У нее даже голова разболелась от нелепости, от ужаса этого разговора. – Их схватят, Саньку схватят, а мы с тобой тут отсиживаться будем?

Лариса тихонько рассмеялась и пошла к гардеробу. Открыла его и, минутку поразмыслив, принялась вынимать одно за другим свои сногсшибательные платья, раскладывать их на разоренной кровати. А Надежда вдруг зашлась в отборном, классическом мате – любой зек позавидует. Pаз в полгода она себе позволяла «расслабиться», но не при Саньке же!

Марьяна машинально прижала к его ушам ладони, но он увидел, что мать уже откровенно хохочет, и сам тихонько захихикал.

– Тебя, случаем, не контузило, барышня? – внезапно остановив поток брани, спросила Надежда. – Да ведь Лариска с Санькой тут останутся, неужто не ясно? Ты спустишься, ты! Лариску ты изображать будешь.