Филлис Уитни - Слезинка на щеке Страница 2

Лифт остановился на четвертом этаже, и Доркас вышла, чтобы забрать Бет, игравшую с подружкой, которая жила этажом ниже. Бет скоро должно исполниться четыре года. Она унаследовала смуглую кожу Джино, но на этом сходство, пожалуй, и заканчивалось. У нее был спокойный характер, она была очень впечатлительная и довольно застенчивая, за исключением тех редких случаев, когда выходила из себя. Тогда это был ураган, подобный Джино. Он безгранично обожал сваю дочь, это была Любовь собственника. Теперь всему настал конец. Возможно, к лучшему. Бантик на темных шелковистых волосах, собранных в хвостик, сбился на бок, мордашка перепачкалась в смородиновом джеме, слегка пахло псиной — Бет играла с соседским спаниелем. Увидев в дверях мать, Бет бросила собаку, кинувшись Доркас навстречу.

«Мамочка!» — радостно заверещала она. От этой детской непосредственности у Доркас всегда щемило сердце и внутри все переворачивалось, напоминая о тех днях, когда болезнь разлучила ее с дочерью. Она подхватила малышку на руки и затормошила ее, вдыхая сложную смесь спаниеля и смородины. Они поднялись наверх, держась за руки. Доркас открыла дверь апартаментов Фернанды, не предчувствуя ничего дурного.

Коридор осветился мягким матовым светом. В гостиной царил полумрак. Разумеется, Фернанда еще не вернулась с дневной лекции. Обычно, приходя домой, она на ходу раскидывала пальто, перчатки, шляпку, сумку, сбрасывая попутно тесные туфли на шпильках. На постели лежали гранки новой книги, там, где Фернанда их оставила, карандаш закатился в угол, в доме не было ни души, ни звука. Знаменитая мисс Фаррар окружила себя роскошью. В ее присутствии жизнь била ключом, царила суматоха, шум. А сегодня Хильда взяла выходной, и потому на кухне тоже стояла тишина.

Бет, захлебываясь от восторга, щебетала что-то про спаниеля, а Доркас прошла в комнату для гостей, которую Фернанда отвела им с дочкой. Доркас включила свет и остолбенело замерла в дверях, крепко стиснув руку Бет. Все повторялось вновь.

Казалось невероятным, чтобы это могло случиться в пентхаузе, высоко на крыше, но почерк был тот же. В прошлый раз это произошло, когда они занимали комнаты на первом этаже, там был балкон, через который легко было проникнуть с улицы. Собственно, это была одна из причин, почему Доркас перебралась жить к Фернанде, где, как она надеялась, ее никто не достанет. Однако факты утверждали обратное.

Ящики стола были выдвинуты, кто-то переворошил ее бумаги, из шкафов вывалено наружу все содержимое, шляпные коробки валялись на полу, чемоданы распахнуты.

«Вот это да!» — изумленно воскликнула Бет.

Доркас пыталась справиться с внезапно одолевшей ее слабостью, она была близка к обмороку — сказывались последствия трех ужасных месяцев, когда она не могла оторвать голову от подушки, настолько была слаба. Этот ужас не должен повториться, она помотала головой, стараясь отогнать головокружение.

Оставив Бет у дверей, Доркас, преодолевая тошноту, прошла в комнату. Она хотела убедиться, что у нее нет галлюцинаций. Беглый осмотр письменного стола ничего не дал. Но Доркас, не чувствуя себя успокоенной, продолжала озираться. Повернувшись к кровати, она обнаружила на спинке из темного дерева два нарисованных мелом кружочка, они были похожи на глаза, следившие за ней немигающим взглядом.

Она содрогнулась от накатившего страха. Это неспроста. Все говорило за то, что в комнате побывал не случайный воришка. За всем этим таился какой-то злой умысел.

Она отошла от кровати и увидела, что застекленные створчатые двери гостиной открыты. Эти двери вели в мансарду на крыше и зимний сад, которые делали это место столь притягательным. Доркас не нужно было выглядывать наружу, она и так отлично помнила, что до соседней крыши рукой подать. Для взрослого человека, если он, конечно, не боится высоты, ничего не стоит перемахнуть через небольшое расстояние, разделяющее два дома. Но вероятность этого была невелика, и Фернанда уверяла, что здесь ей ничто не грозит и в ее доме с ними не может ничего случиться.

Вот пусть Фернанда все и выяснит, решила Доркас. И сама решит, что делать. В прошлый раз Фернанда не придала никакого значения вторжению, посмеявшись над страхами Доркас, поскольку ничего не было украдено. Она сказала, что меловые следы оставил ради озорства их сумасбродный визитер. Да и полиция не горела желанием вникать в суть и попросту замяла дело. У Доркас не было ни малейшего желания вновь звонить в полицию, проходить утомительную процедуру расспросов и пускаться в какие бы то ни было объяснения. Она предоставит Фернанде самой уладить этот вопрос.

Но сейчас Доркас не могла позволить себе дожидаться возвращения Фернанды или Хильды. Ее страшила мысль о том, чтобы побыть здесь еще хотя бы минуту под взглядом неподвижных круглых, как у совы, глаз. К тому же ей не хотелось пугать Бет.

«У меня идея! Давай спустимся в аптеку и выпьем по чашке горячего шоколада!»

Бет исподлобья посмотрела на мать. Темные глаза, блестевшие на маленьком личике, выражали недоверие. На подбородке розовела маленькая ямочка, точь-в-точь как у самой Доркас. Ребенок чувствовал, что стряслось что-то неладное. Казалось, Бет обладала высокочувствительными антеннами, улавливающими малейшую фальшь в голосе и поступках. Ее не обманула наигранная веселость матери, с которой та предложила такой замечательный план. Страх Доркас передался Бет, и было невыносимо видеть его в глазах ребенка.

«Мы ненадолго сходим и скоро вернемся», — пообещала она.

«Когда тетя Ферн придет сюда и позаботится о нас, да?»

«Я сама позабочусь о тебе», — с излишним нажимом поспешно выговорила Доркас.

Бет выросла, привыкнул со всеми своими проблемами бежать к Фернанде, а не к матери. Ее нельзя винить, но этому пора положить конец.

«Пошли», — мягко, испугавшись своей резкости, повторила Доркас, протягивая дочери руку. Чуть помешкав, Бет вложила свою ручонку в материнскую ладонь, и они вышли из квартиры.

Лифт повез их вниз, его изношенные механизмы натужно скрипели в гулкой пустоте шахты. Когда Доркас и Бет шли к дверям, звук шагов эхом отзывался в безлюдном коридоре. Только когда прохладный вечерний воздух коснулся щек Доркас, ее отпустила дурнота, уступив место ярости.

Джино давно нет, но и с того света он тянет к ней свою руку, которая тяжким бременем давит на ее плечи. Изящная, узкая рука с длинными тонкими пальцами, слегка напоминающая женскую. У Доркас не было доказательств, что эти вторжения — дело рук друзей Джино. Но инстинкт говорил за то, что так оно и есть. Горький опыт совместно прожитых лет многому научил ее. Отправляясь по делам, он каждый раз приставлял к ней одного из своих дружков. «Для твоей же безопасности», — объяснял он. Но у нее почему-то возникало ощущение, что за ней попросту шпионят. И сейчас, когда Джино уже два месяца как погиб, ее не оставляют в покое. А все дело в том письме.