Неонилла Самухина - Операция «КЛОНдайк» Страница 2

В изумлении Леонид медленно поднялся с дивана, не отрывая взгляда от лица мальчика.

«Господи, неужели?!.. Нет! Не может быть!.. Значит, она жива!» – рефреном бились в голове потрясенного Леонида обрывки мыслей. Крохотные ростки радости несмело взломали спекшуюся корку застарелой боли, почти пятнадцать лет назад заточившей его чувства в непробиваемый кокон. И тут же нахлынуло ощущение вины – зря он тогда поверил, сдался, опустил руки, не довел дело до конца! Она жива, и у него есть сын!

«Сын! Бог ты мой…»

Сердце со сладко-щемящей болью забилось в груди, в голове словно застучали молоточки, и осознание пронеслось ознобом по телу, замерев непроглатываемым комом где-то в горле. Услужливая память мгновенно завертела калейдоскоп прошлого, возвращая его в то время, о котором он запретил себе и вспоминать, и думать.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАЧАЛО

Глава первая

1983 год

Вскочив в уже отходящий поезд, он добрался до своего купе и, открыв дверь, поздоровался с попутчиками – стариком и хмурой, чем-то расстроенной, девушкой. Бросив чемодан на багажную полку, сел перевести дух после беготни и крайне тяжелого дня, и только хотел закрыть глаза, как его что-то остановило.

«Да… я еще такого не видел!» – изумился он, глядя на странную родинку на правом колене соседки по купе.

Он часто встречал разные метки на теле любивших его женщин – от трогательных мушек над капризной губой до уродливых пятен, разливавшихся в самых неожиданных местах женского тела. Но чтобы на коленке, да еще ровно в середине, и такой… волнующей формы – словно маленький глаз подсматривает за вами – не приходилось!

«Это явное приобретение в моей коллекции достопримечательностей женского тела…» – подумал он.

Хозяйка «коленного глазка» почувствовала его исследования и раздраженно качнула ногой в розовом чулке, от чего «глазок» как бы подмигнул ему с ее колена.

– И долго вы собираетесь медитировать на мои ноги? – спросила она, нахмурив брови.

– Я бухгалтер, – почему-то сразу сознался он.

– Не вижу никакой связи, – поморщилась она.

– Ну, как же, связь есть, и еще какая… – начал он и вдруг почувствовал, как безмерная усталость заклеивает ему глаза, тело обессиленно стекает на бок, а лицо погружается в тощую вагонную подушку…

Проснулся он в темноте. Колеса мерно постукивали на стыках, редкие фонари пробегавших мимо полустанков высвечивали на мгновение купе. Тело, получившее долгожданный отдых, наслаждалось покоем и неподвижностью. С верхней полки доносилось заливистое похрапывание старичка.

«Вот, черт! Как неудобно получилось, – расстроился он. – Завалился, соня, а деду наверх пришлось лезть. Противница медитаций, видно, не уступила ему место. А где же она, кстати?»

И тут он чуть не подпрыгнул от неожиданности – на прежнем месте, в неизменившейся позе сидела его соседка. Пробегавшие за окном огни высветили ее сведенное какой-то душевной болью лицо и глаза, обреченно глядящие перед собой.

– У вас что-нибудь случилось? – спросил он, спуская ноги с постели и пытаясь нащупать свои туфли.

Девушка перевела на него взгляд, но ничего не ответила, словно не услышав вопроса.

– Как вас зовут? – попытался он снова привлечь ее внимание и тут же рассердился на себя: «Да уж, нашел время для знакомства! Ты еще про хорошую погоду вверни, мол, давно не было такой ясной и теплой ночи!».

Девушка продолжала молчать.

«Может, у нее имя какое-нибудь не интересное, ей не хочется его называть, и она придумывает себе псевдоним», – пытался он объяснить ее молчание.

– Есения, – негромко сказала она.

«Вот это надумала!» – ошалел он.

– А отчество, случайно, не Сергеевна ли? – попробовал он пошутить.

– Нет.

– А как?

– Вообще нет.

– Не понял…

– Нет у меня отчества вообще, – едва слышно произнесла девушка.

– Ну, такого не бывает, отчество хоть какое-то, а все равно должно быть! Не почкованием же вас размножили…

– Вы почти угадали, – девушка вдруг подалась вперед, и с силой сжав свои руки и встряхивая ими в такт словам, произнесла: – Я действительно не имею отчества, потому что я… не… родилась!

Леонид инстинктивно натянул на себя одеяло и попытался незаметно отодвинуться к стенке: «Эге-е… Леонид Аркадьевич, как тебе повезло… Только тебе могло так повезти… В кои-то веки собрался в санаторий съездить, а попал в дурдом! А девушку-то как жалко – такая хорошенькая, к тому же с такой родинкой – и на тебе – сумасшедшая! Что ж делать-то?… Говорят, с ними вроде спорить нельзя, нужно во всем соглашаться».

Заметив его телодвижения, девушка нервно рассмеялась.

Пытаясь разрядить ситуацию, он засуетился, стал предлагать ей угоститься пирожками, которые его мама испекла ему в дорогу.

– Вы думаете, у меня что-то с головой? – тихо спросила она. – Нет-нет, я совершенно нормальная, хотя нет… Если считать нормальным родившегося человека, то я, конечно, не нормальная, – в ее голосе послышались слезы, и она закрыла лицо руками.

Леонид напрягся: «Все – уже заговаривается, сейчас у нее наступит какая-нибудь агрессивная фаза, чем-нибудь как звезда-а-анет – и сдачи ведь не дашь! У-у, как я вовремя проснулся – вид-то у нее был, словно она меня уже в жертву принесла и жалеет… Родился – не родился, умер – не умер… хотя нет, если уж умер, так умер совсем!».

«Нужно проветриться!» – решил он, вставая.

Выйдя в коридор, он постоял, высунув разгоряченное лицо в окно, и ощутил, как поезд, рассекая темный воздух, привычно катит по намеченному маршруту. Небо над головой знакомо мерцало мириадами звезд и как-то не верилось, что сзади, в купе, едет человек, у которого, что называется, не все дома…

Когда он тихо открыл дверь в купе, Есения лежала, укрывшись до подбородка одеялом, но не спала. Заплаканные глаза, устремленные куда-то в пространство, выделялись на белом лице темными глубокими провалами.

Его охватила острая жалость: «Господи, ну что же это с ней?!»

Он сел рядом на постель и, положив одну руку ей на плечо, а другой вытирая ей слезы, принялся ее утешать:

– Ну не надо плакать, ну что случилось, ну перестаньте!

Она высвободила руки из-под одеяла и, схватив его за запястье, судорожно прижала его руку к себе. В ладонь, оказавшуюся плотно прижатой к ее груди, упругость которой не скрывало тонкое казенное одеяло, сразу же стал биться нервный ритм ее сердца.

Глядя ему прямо в глаза, она тихо заговорила:

– Я не сумасшедшая, но я, действительно, не родилась… в привычном смысле этого слова. Меня искусственно вывели в лаборатории. Я – «девочка из пробирки». Слышали, наверное, об искусственном оплодотворении и тому подобных экспериментах? Я ничего не знала до сегодняшнего дня, росла в семье врачей, считала их своими родителями. А вот сегодня я узнала правду… – приподнявшись, она вытащила из-под подушки пухлый конверт и протянула его Леониду.