Джорджия Ле Карр - Сорок 2 дня (ЛП) Страница 20

Звонит мой телефон, это Лаура. Она сообщает, что Том находится на пути ко мне и везет таблетки и предупреждает, чтобы я была готова к 8:00 вечера, так как забронирован столик для Блейка и меня в The Fat Duck.

— Со стороны все выглядит не так уж плохо, — говорит Билли, прислушиваясь к моему разговору с Лаурой.

Билли находит коробку шоколада на кухне, затем бросается стремглав на кровать и, лежит развалившись, словно султан, и заставляя меня примерять всю присланную одежду, одну за другой. Она настаивает, чтобы я оставила розовые кожаные брюки.

— Ты должна оставить их. Они делают твою задницу более аппетитной, до которой тчно хочется дотронуться. Блейк кобель, ведь правильно?

— Почему ты так решила?

— Я просто предполагаю. Сейчас примерь длинное черное платье, — командует она.

Когда я выхожу в черном длинном платье, Билли говорит на выдохе:

— Очень, очень сексуально.

Я широко улыбаюсь.

— Сколько тебе разрешено взять вещей?

— Я думаю, столько, сколько захочу.

— Правда? И сколько это?

Я почему-то вспоминаю о белом платье.

— Я не знаю.

— Итак, что произошло прошлой ночью?

— Он сердится на меня, Билл. Ужасно сердится.

— Он не причинил тебе боль, не так ли? — я слышу праведный гнев в голосе Билли. Она такой баламут.

— Нет, — отвечаю я, — но я считаю невозможным обсуждать с Билли то, что я чувствую к Блейку. Для Билли секс — это развлечение, она занимается им, когда чувствует настроение заняться сексом. Для меня, и я подозреваю, что для Блейка тоже, это необходимость вызывающая зуд. И я понимаю, что именно в этом и заключается причина, из-за которой он злится. Он ненавидит терять контроль, контроль необходим ему, как воздух. На самом деле, если бы я пыталась одним словом описать его личность, то это было бы слово — контроль. Вся его жизнь — это контроль над собой и другими. Он контролирует все, то, что делает, что ест, и как ест, все свои дела, с погрешностью на точность во времени, и с точностью до безупречного внешнего вида. Я ни разу не видела ни одной пылинки на его обуви.

До тех пор, как я вернулась, все было в превосходном порядке, все было поделено и занимало свою нишу, отдельное место для невесты и любовницы. Теперь все перемешалось. Я была, словно прядь волос на его голове, которая не хотела приручаться. Он хочет уйти и чувствовать только отвращение ко мне, но не может. Я прямо смотрю в глаза Билли.

— Его настоящий гнев направлен не на меня, а на себя самого, из-за того, что он по-прежнему хочет меня.

— Я не ругаюсь на него. Я только боюсь, что все выйдет из-под контроля и разразиться скандал, а он будет не в состоянии или не пожелает защитить тебя от своей семьи и этой суки.

Я не рассказываю ей о моем недавнем столкновении с Викторией в Harvey Nichols. Потому что это будет похоже, словно запустить кошку в голубятню. Билли остается со мной до пяти часов, пока не рассасываются пробки на автомагистралях, и это происходит где-то в районе шести. Я отправляю ее домой с тяжелым сердцем и даю с собой пару банок козьего молока.

В семь я выхожу из ванной и надеваю синее платье, длинное и прямое со сдержанным вырезом, оно значительно подчеркивает глубину моих синих глаз и делает формы более округлыми, которыми я уже давно не обладаю. Я одеваю темно-синего переливающегося цвета туфли, и слышу, как Блейк входит в апартаменты. Я смотрю на часы. Он пришел рано. На моем лице застывает удивление, когда он проходит прямо в спальню. Мгновение мы смотрим друг другу в глаза. Он одет в серебристо-серый костюм, белую рубашку, и полосатый черно-красный галстук.

— Я надеюсь, ты оделась в эту монашескую робу не из-за меня, так как я стащу ее с тебя при первой возможности, — говорит он.

Раньше он подходил ко мне и говорил, как прекрасно я выгляжу. Мои руки так безнадежно дрожат, что я взмахиваю ими, и опускаю по бокам. Теперь, чтобы я не делала, он не будет признавать ничего, за исключением того, чтобы окончательно утвердиться, что я шлюха. Он идет к кровати. Дневник лежит на тумбочке, берет его в руки и открывает на первой пустой странице, подходит ко мне почти вплотную, его лицо опять одна сплошная маска, не выражающая ничего. Опускает руку в карман пиджака и достает гладкую черную перьевую ручку. Швейцарскую. Очень дорогую. Он молча протягивает мне дневник и ручку.

Я забираю их и следую в столовую, сажусь на длинный полированный стол и пишу:

День 1

Блейк разорвал белое платье пополам, которое мне действительно очень понравилось и жестко трахал меня в спальне напротив стены. Затем он бросил меня на кровать, возбудив меня и ничего не сделав, чтобы снять мое напряжение, и назвал меня словом на букву «п».

Я возвращаюсь в гостиную, где Блейк наливает себе рюмку виски, мне кажется, что мои огромные глаза становятся еще больше от испуга, но все равно протягиваю ему дневник и ручку. Он открывает и читает два предложения, которые я написала и смотрит на меня с изумлением.

— Слово на букву «п». Может мне стоит напомнить тебе, что ты сама из бараков, где...э-э... слово на букву «п» почти основная часть речи?

Я поднимаю подбородок вверх.

— Я впервые услышала это слово на детской площадке, когда мне было шесть лет. Какая-то мать сидела на одной из скамеек у качелей и сказала своей дочери дошкольного возраста «умная маленькая пизда». Поэтому придя домой, я сказала это слово маме. Она не ругала меня и не заставляла мыть рот с мылом. «Я явно допустила большую оплошность, как мать, если ты считаешь нормальным, произносить такое мерзкое слово. Я не буду есть, пока не пойму, что я сделала не так», — отаетила она. И она действительно поставила ужин на стол и отказалась есть. «Но ты конечно обязательно должна поесть, потому что ты ничего не сделала неправильного», — сказала она мне. Я должна была съесть все до последней крошки, она бы не позволила мне ничего оставить. На завтрак все повторилось снова. К обеду я была в таком отчаянии, что не смогла съесть ни одного кусочка, и я пообещала, что никогда не произнесу это слово снова. И я не произносила его до сегодняшнего дня.

Он отступает от меня на несколько шагов, как будто понимая, что от меня исходит, яд, который может повлиять на его психическое здоровье или благополучие.

— Если ты готова, мы можем идти, - спокойно говорит он.

На улице он нажимает на пульт, который снимает с сигнализации белый Lamborghini. Крылья машины поднимаются вверх. Этот пафосный автомобиль у меня ассоциируется с испорченными сыновьями нефтяных шейхов Саудовской Аравии. Я сажусь внутрь.