Irene - Эфффект линзы Страница 21

Я кивнул и опустил голову. Я вырос без отца. И знаю, что это такое.

Это был невероятно длинный и насыщенный день, и под конец представления, организованного «рыцарями» и «прекрасными дамами», я валился с ног от усталости. Маша же, казалось, просто летала, не чувствуя под собой почвы. Ее взгляд, наверное, никогда не был настолько жизнерадостным, как сейчас. Она смеялась, болтала без умолку с двумя девчонками, похоже, почти ее возраста, и пробовала играть на какой-то дудочке. Я наблюдал, как она, смущаясь, решила слепить что-то невообразимое на гончарном круге под руководством молоденького парнишки в длинной мешкообразной одежде и коричневом фартуке. Он так серьезно направлял ее руки и давал ценные указания, что я улыбнулся, вспомнив, как Маша жаловалась на тех парней в классе, которые любят только смеяться над ней.

Когда мы загрузились в автобус, она продолжала восторженно делиться впечатлениями, будто мы там не присутствовали. Замолкнув на секунду, она вдруг повернулась ко мне и прошептала:

— Спасибо вам, Кирилл Петрович…

Я покачал головой.

— На здоровье, Маш. Ты с кем-нибудь познакомилась?

Она махнула рукой.

— Да куча народа! И с этим вашим… Михеем… столько моих ровесников… я прямо удивилась. Телефонами обменялись! В общем, я так рада! Вы не представляете! Я знала, конечно, что где-то существуют такие клубы… но не думала, что они и у нас тут есть… и их так много… и они точно так же учатся в школах… но совсем не такие, как мои… Я не думала, что они захотят со мной общаться! А они все такие классные…

Она порывисто вздохнула и вдруг замолчала, уставившись в окно, а на ее глазах блеснули слезы. Наверное, это были первые слезы восторга, который вдруг перехватил ее дыхание, за последние несколько лет. И я наконец почувствовал себя расслабленным и очень довольным.

Глава 5

И все-таки выходные — замечательная вещь. Этот воскресный октябрьский вечер был настолько безмятежным, теплым и тихим, что чернильная густота ночи казалась бархатной. Наше отопление всегда было загадочной штукой — отключаясь в жгучий мороз, сейчас, во время «бабьего лета», оно создавало в комнате удушающе жаркую атмосферу. Я распахнул окно и в кухню ворвался свежий воздух с запахом опавших листьев и недавнего дождя. От чашки кофе на подоконнике вверх поднимался еле заметный пар. Я выключил свет, забрал со стола сигареты и уселся около окна, наблюдая, как в соседних домах вспыхивают уютные вечерние огоньки.

Мое медитативное удовольствие длилось недолго. Я выглянул вниз и увидел, что буквально в пятидесяти метрах от моего подъезда на скатах, вкопанных вокруг небольшого футбольного поля на школьном стадионе, расположилась компания девчонок. Их галдеж и громкий гогочущий смех явно не вписывался в мирный процесс моего морального отдыха и напоминал о ненавистном понедельнике, который близился с каждой минутой. Я прищурился, чтобы разглядеть их лица. Девчонки были не из нашей школы. Но спустя некоторое время к ним присоединились еще две, которых я уж точно знал.

Судя по боевой раскраске и ультракороткой длине юбок, они собирались на дискотеку в центр. Ольшанская и Щепина (а это были именно они) уселись на скаты рядом с подругами и принялись извлекать из пакета разноцветные бутылки с какой-то слабоалкогольной бурдой. Я с любопытством наблюдал за этим действом, надеясь, что они меня не заметят, и чувствовал себя зрителем на премьере модного спектакля. Вика аккуратно поправила козырек кепки, от которого на ее лицо падала косая тень, но потом ей что-то не понравилось, и она сорвала с головы и сунула свой блестящий головной убор в пакет. Я все еще злился на нее и подсознательно ожидал подвоха на следующей неделе, ведь упустить такую пикантную подробность о моем времяпрепровождении в субботу — это не в ее стиле. Но сейчас я мог спокойно наблюдать за ней со стороны, не боясь нарваться на очередной словесный поединок, и это меня по-своему развлекало. Я выпустил белое облачко дыма, вспоминая, как сам ходил в наш единственный и ужасный «ночной клуб», под стенами которого часто собирались обычные гопники — элита городских тусовок, а внутри была такая непроглядная темень, что передвигаться часто приходилось только на ощупь. В общем, это было весело примерно до одиннадцатого класса, но потом, после поступления в университет, наша «домашняя» дискотека стала казаться такой странной и забавной, что ходить на нее можно было только ради того, чтобы посмеяться. Девчонки-школьницы, конечно, еще не были избалованы столичными или хотя бы областными клубами, и поэтому я только хмыкнул и улыбнулся, представляя, какими модными и взрослыми они сейчас себя чувствуют.

При всем моем желании, я не мог сосредоточиться ни на ком, кроме Ольшанской. Эта игра в наблюдателя становилась все опасней, особенно, когда я поймал себя на том, что просто любуюсь ей. Да, дословно это, наверное, звучало бы так: «Ох и красивая, зараза!» В какой-то момент я даже всерьез на себя разозлился. С какой стати мне уделять ей столько внимания?! Она же школьница! Грубо говоря, малолетка. И почему я, как идиот, смущаюсь, когда смотрю на нее? И какая мне разница, о чем она станет завтра рассказывать! И вообще — мне лучше бы подумать о чем-то более полезном. Например, о предстоящей проверке. Или о том, что я уже сто лет не был у мамы, а ей, наверное, не помешала бы помощь блудного сына. Я уже собрался закрыть окно и пойти поваляться перед телеком, как тут одна из девчонок, восседавшая верхом на скате справа от Вики, взмахнула рукой и заявила:

— Кстати, я забыла! — взгляды мгновенно обратились к ней. — Я же помирилась с Кефиром!

— Какая радость, — саркастически хмыкнула Вика. — И че, он теперь припрется на дискотеку и испортит нам всю гулянку?

— Не-а. Он сегодня с пацанами поехал по делам. Так что можем тусить спокойно! — она довольно улыбнулась.

— Так он что, извинился? Давай, колись! — с любопытством бросила ей Щепина.

— Ну что… пришел, говорит: «Ну, я одумался…» — и слово еще какое нашел, жесть! Даже цветы принес…

— Что-то в лесу сдохло. Очень крупное, — со скучающим видом отметила Вика, рассматривая ярко-зеленую бутылочку.

Я покачал головой. Скажите, Бога ради, зачем я тут сижу и все это слушаю?

— И потом… у меня как раз никого дома не было, — девчонка наклонилась ближе к Вике. — В общем, мы времени не теряли… нормально так помирились…

Она засмеялась, положила руку на колено Ольшанской и, чуть касаясь, провела по ее ноге. В этот момент случилось что-то весьма странное. Вика поперхнулась и сорвалась с места, отскочив от подруги, как ошпаренная. Она мгновенно зашвырнула бутылку в кусты, все еще кашляя, и с какой-то странной брезгливостью одернула юбку.