Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» Страница 24

Учитель кинулся было за машиной вслед, но понял – не догнать. Заметался, замахал руками – хоть бы такси взять! Но такси, конечно, не было. Слава богу, трамвай подошел.

Григорий Матвеевич не знал, где будет Оленьку искать. Просто решил ехать в ту же сторону, куда направилась машина. В конце концов, дороги в городке – всего две, прямо и направо. Бог даст, отыщет он Оленьку.

Стас все молчал. Ольга тоже примолкла, смотрела на него, ждала.

За окном проносились убогие домушечки. Потом началась промзона – они ехали мимо бывшего мясокомбината, который пару лет назад закрылся по банкротству. Шныряли между заброшенных корпусов тощие бродячие псы, прошла компания мужиков – пьяные все, страшные…

– Стася…

Что угодно, только бы не молчал, только бы говорил с ней!

– Стас, ты машину новую купил?

Смотрит на дорогу, плечами пожимает:

– Да так… по случаю. Дешево отдавали, я и взял. А что? По-моему, хорошо. Удобная, пять лет всего.

Улыбается. Нравится, видно, машина. Он когда про машины говорит – всегда улыбается.

– Тебе как? Нравится?

– Нравится. Стасенька, куда мы едем? Где ребята?

– У мамани ребята. Забрала. Дед там антенну наладил, так они все время мультфильмы шуруют…

– Так мы к ним, что ли, едем?!

– Да мы уж приехали.

Слева – промзона, справа – свалка какая-то, дальше – тупик и ограда городского парка. Парк большой, задняя часть – запущенная, заросшая, днем туда еще ходят, а как стемнеет – нет. Страшно там.

– Стасенька? Куда мы приехали? Где…

Он перегнулся через нее, дверцу открыл:

– Выходи.

Страшно ей стало. По спине мурашки. Как это говорят? Кто-то по моей могиле прошел… Гусь, что ли…

– Стася… Я не хочу. Зачем мы тут?

– Поговорить нам надо.

– Здесь?!

– Больше негде. Выходи.

Медленно вышла, встала с машиной рядом. Стася! Нет! Не верю! Не может быть. Не надо…

Но Стас не смотрит на нее, сумку с заднего сиденья достал, пошел к свалке. Рядом со свалкой – брошенный старый «Запорожец» – горбатая ржавая сирота, двери выломаны, сиденья выпотрошены… Кто-то эту машинку любил, ездил на ней, служила она своему хозяину верой и правдой. А потом хозяин купил новую – «Жигули» какие-нибудь или даже иномарку. А старушка отправилась на свалку. Только сперва хозяин снял с нее все мало-мальски ценное. Снова мурашки по спине. Гусь прошел по моей могиле… Нет. Не верю…

Стас поставил сумку на капот «запорожцева» трупа, обернулся, посмотрел в глаза.

Молчи, не говори ничего, не хочу слышать, не хочу знать!

Мерзкий голосочек где-то внутри пискнул: так ведь ты уже все поняла, ты уже все знаешь. Знаешь, почему дверь не открылась. Почему другие шторы, почему он не смотрит в глаза…

«Нет. Не знаю!» – упрямо думала Ольга.

Стас достал из кармана сигареты. Сейчас вытащит одну, помнет в пальцах – он всегда так делает.

Достал. Помял. Прикурил.

– Присядь, Оля. В ногах правды нет.

Куда тут садиться-то? Разве рядом с сумкой, на багажник мертвого «Запорожца». Почему-то на багажник садиться не хотелось. Но Стас так посмотрел, что она послушалась. Я сяду, а хочешь – встану на голову, а хочешь – на руках через весь город пройдусь. Все, что скажешь, то и сделаю, только скажи, что все хорошо, что я напрасно перепугалась!

– Вот что, Оля… Так получилось, что… В общем, так…

Смотрит в лицо. Ждет, что она сама догадается, сама все скажет. Как сказала про тюрьму, что возьмет все на себя. Раньше она всегда так и делала, говорила за него, и он оставался как бы и ни при чем, она ведь сама предложила, так что с него взятки гладки.

Стас был добрый парень. Во всяком случае – не злой. Он не любил говорить людям неприятные вещи. Тем более Ольга ему не чужой человек. Жена все-таки, сколько лет вместе прожили. Черт! Он надеялся, она сама догадается, сама все скажет, и ему останется только согласиться: ну, раз ты так считаешь, раз ты думаешь, что так будет лучше, – что ж, не стану спорить… Но она молчала. Это расстраивало Стаса. И злило. Почему она ставит его в дурацкое положение? Почему он должен что-то объяснять, оправдываться и еще чувствовать себя виноватым? Он-то в чем виноват? С кем не бывает? Да, любил. А потом – разлюбил. Сердцу, как говорится, не прикажешь.

Стас откашлялся, закурил новую сигарету.

– Оль, я давно хотел сказать, но все как-то… Ну не в зону же ехать с таким сообщением-то…

– Кто-то… умер?

Дура!

– Все живы. Только я больше не могу…

– Что не можешь, Стас?

Ну неужели придется прям так и сказать? Вот прям словами?

– Короче, так. Я люблю другую. Я тебя разлюбил.

Господи, ну какая ж тоска! Какой же разговор неприятный получается! Уж скорее бы закончить, и домой. Дома ужин ждет, по телику футбол, полуфинал чемпионата, между прочим, а он тут лясы точит.

– Раз…любил?

– Давно уже. Но как я тебе скажу, когда ты… Когда мы…

– Какую… другую?!

До нее стало доходить, кажется. Да какая разница, какую другую? Ну вот что ей за дело? Сказал же – разлюбил. Не все ли равно, кто она, другая эта?

– Короче, Зина живет с нами, и ребятам с ней хорошо. Она заботливая, веселая, не обижает их, уж за этим я смотрю, ты не думай!.. Ты… того, Оля… Ты понапрасну их не расстраивай. Раз уж так сложилось, то ты… Уезжай, в общем. Ну что ж делать, ну я ж живой человек… Сердцу-то не прикажешь!..

– Живет с… моими детьми? С тобой?!

– Ну да! А что тут такого? Ну, мы друг друга полюбили. Что нам теперь, помирать? Или ждать, когда ты помрешь? Столько людей разводится, и ничего! Дальше живут.

– Ты со мной… разводишься?

– Документы месяц назад подал. Когда жена в тюрьме, то согласия не надо. Ну что ж делать, ну, не люблю я тебя!

Горло перехватило, будто кто накинул петлю – до боли:

– Нет! Ты слышишь? Нет! Я люблю! Я люблю тебя! Я… не хочу, не могу! Это… невозможно. Господи, да ты сам слышишь, что говоришь?!

Ну вот, так он и боялся, что сцену устроит. Нет чтобы интеллигентно, по-человечески. Говорила Зинка: не ходи, напиши, что так, мол, и так. И не приезжай, мол. А он культурно хотел, поговорить, как люди. А теперь вот истерики слушать приходится.

Стас снова закурил.

– Оля, не приходи больше. Все равно я замки поменял. На всякий случай. Чего зря детей расстраивать! Мишу и так в школе затравили, мол, мать – зэчка.

– Стас, я же… из-за тебя зэчка! А ты теперь…

– Да не теперь! Не надо из меня подлеца-то делать! Я с ней уж два года живу! Ну, так получилось!.. Разлюбил. Тебя же не было, вот она и пришла!.. Детям с ней хорошо, ты не думай!

Два года?! Ольга поверить не могла. Выходит, Стас с ней жил, она думала, что все хорошо, а он в это время уже разлюбил ее, встречался с этой своей Зинкой, так, что ли? Это в Ольгиной голове никак не укладывалось. Или люди друг друга любят, или… И как же тогда все эти слова – про семью, про вместе выплывем или вместе потонем? Нет, не может быть, что-то тут не сходится…