Нора Робертс - Притяжение противоположностей Страница 24

— Очевидно, нет.

— Ты сообразителен, беби. — И Мадж уверенно направила всех к выходу. — Кто-нибудь знает французские ругательства? Лучший способ добыть такси в такой дождь.

Эшер, так и не проронив ни слова, встала. Услышала, как на стойке звякнул колокольчик, шумно открылись и захлопнулись двери. Тай вдруг подумал, что она выглядит сейчас как произведение искусства, которое надо поместить под стекло и любоваться издали, не дотрагиваясь. Он взял ее руку. Она была теплой — из плоти и крови. Не сговариваясь, они повернулись и пошли к лифту.

Глава 6

Они молчали, но слова не были нужны. Не выпуская ее руку в кабине лифта, он нажал кнопку своего этажа. Кабина начала бесшумный подъем. Он почувствовал, как дрогнула ее рука, и это было восхитительным и возбуждающим. Мелькали огоньки на панели, быстро сменяя друг друга, пока, наконец, лифт не остановился. Они вместе ступили на ковровую дорожку лестничного холла.

Она слышала, как звякнули ключи о мелочь в его кармане, когда он доставал их. Она все еще могла передумать. Но дверь открылась, и он посторонился, пропуская ее в полутемную комнату. Она вошла. В номере витал его запах, который она не смогла забыть, — аромат свежести и мужественности. Она вдруг страшно заволновалась, оцепенение, которое на нее нашло в холле и в лифте, покинуло ее. Эшер огляделась — в номере было не убрано. Всюду разбросаны его вещи и обувь. Она знала, что если откроет гардероб, то найдет там одежду вперемешку с ракетками. Но вместо этого подошла к окну, глядя на дождевые потоки, бегущие по стеклу.

— Ночью будет сильная гроза.

И как будто в подтверждение ее слов молния, вспыхнув, расколола небо. Немного погодя донеслись раскаты грома. Сотни огоньков большого города мелькали внизу. Город жил, двигался.

Она смотрела на мокрое окно и ждала, что он заговорит.

Но он молчал. В тишине слышно было, как барабанит дождь по стеклу и доносится отдаленный шум уличного движения. Снова раздался раскат грома. Не в силах больше выносить гнетущее молчание, Эшер обернулась.

Он стоял и наблюдал за ней. В комнате горела только маленькая настольная лампа, отбрасывавшая полосы света. Вид у него был выжидающий, и она все поняла. Он дал ей право выбора, когда они подошли к двери. Она вошла, и теперь он ее не выпустит. Мосты сожжены. Она испытала облегчение, что решение принято.

Но ее не слушались онемевшие пальцы, когда она стала расстегивать пояс на платье.

Он быстро пересек комнату и остановил ее. Она посмотрела на него. Ей вдруг стало страшно, как в первый раз. Он взял ее лицо в ладони и пристально вгляделся. Хотел запомнить ее такой — застывшей нерешительно в полумраке с бушующей грозой позади, за окном. В ее глазах, сейчас темных, плескался испуг, который боролся с желанием. Она сделала беспомощный жест, как будто сдаваясь на милость победителя, руки бессильно повисли. Она ждала. Наверное, забыла, что он не любил капитуляции. Потом опустила голову, веки сомкнулись, губы приоткрылись. Он легонько поцеловал ее в лоб, потом еще раз, потом в изгиб тонкой брови.

Тай тоже закрыл глаза и стал исследовать ее лицо губами и прикосновениями пальцев. Губы скользнули по ее щеке, палец погладил нежно ее нижнюю губу. Он помнил каждую черточку. Поцеловал уголок рта, и она прошептала что-то умоляющее, потом со стоном обвила руками его плечи, но он выжидал. Он хотел проявления силы ее желания. Хотел видеть ее требовательной, не только уступающей и дающей. Поэтому снова легко поцеловал, проведя языком по ее губам. Она уже не могла больше сдерживать долго дремавшую и вспыхнувшую мгновенно страсть, не отдавая отчета, притянула его к себе. Они слились в поцелуе, а молнии сверкали за окном, освещая их, застывших в вечной позе всех влюбленных на свете.

— Раздень меня, — прошептала она, задыхаясь, не отрывая губ. — Я хочу, чтобы ты сам меня раздел.

Он медленно стал расстегивать молнию на ее платье, одновременно лаская обнаженную кожу, которая была нежнее любого шелка. Платье легло на пол к ее ногам. Она, как будто проснувшись, лихорадочно начала расстегивать пуговицы на его рубашке, он услышал ее стон, выдавший долго сдерживаемую страсть.

На ней осталась тонкая короткая сорочка, но, когда Эшер уже хотела спустить бретельки с плеч, Тай остановил ее.

— Не спеши, — прошептал он и вдруг, сам не выдержав напряженного ожидания, стал целовать ее всю, губы были горячие и нежные. Видно было, что он дрожит от ожидания и нетерпения. — Пошли в постель.

Она позволила отвести себя к кровати и, когда они легли, прошептала:

— Свет…

Он нежно провел пальцами по ее шее и заглянул в глаза.

— Я должен тебя видеть. — Его поцелуй совпал с раскатом грома.

Он чувствовал ее нетерпение, но хотел как можно дольше продлить эти мгновения, он так долго ждал и не собирался выпить их залпом. Он должен подвести ее к тому состоянию наслаждения, когда слетают все внешние признаки благоразумия и холодности, когда он своими ласками доведет эту женщину до безумия. Он хотел проверить, осталось ли все между ними по-прежнему.

Не торопясь, нежными поцелуями он стал покрывать ее тело, еще обвитое шелком, как будто собирался целую вечность довольствоваться ими. Она задвигалась под ним нетерпеливо, понуждая и настаивая, приглашая к действиям.

Осторожно, зубами, он стащил бретельку с одного плеча. Открылась кремового цвета кожа, особенно светлая по контрасту с загорелыми руками и плечами. Хотя с каждой секундой возбуждение нарастало, он впитывал моменты приближавшейся близости. Когда его рука легла на маленький холмик груди, еще прикрытой шелком, сосок сразу затвердел, и он снова услышал ее стон.

— Ты такая красивая, — прошептал он и медленно, губами, стал спускать сорочку ниже, пока ее тело не обнажилось до талии.

Она обхватила его голову и прижала к себе. Когда он нашел губами ее сосок, она выгнулась навстречу, ей хотелось, чтобы он прекратил эту сладкую пытку и дал волю своей необузданной страсти. В ней пульсировало примитивное первобытное желание, ведь сейчас она была всего лишь женщиной, а он — ее мужчиной, которому она хотела отдаться со всей силой проснувшейся страсти, не знавшей выхода все эти годы.

Но он выжидал, ему хотелось, чтобы она перешла ту черту, когда уже не существует запретов, он так любил в ней это превращение и гордился, что способен его вызвать.

Когда они занимались любовью, она сама становилась молнией, сжигающей и опасной. Он не заметил, как теряет контроль над собой. Руки грубовато мяли и гладили нежную кожу, вероятно причиняя боль, твердые длинные пальцы впивались в нежные плечи.