Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2 Страница 25

Они здорово напились, потом бродили по ночному городу и целовались. А ночью, в постели, после долгой и сумасшедшей любви, Грозовский заставил Надю поклясться, что она никогда не будет переходить дорогу в неположенном месте. И не просто поклясться, а на бумаге, в письменном виде.

За окном уже занимался рассвет, а Надя все писала свою клятву под его диктовку, пропускала слова, делала ошибки и хохотала, потому что клятву с ошибками и пропущенными словами он не принимал, и приходилось писать снова.

В общем, Надя не выспалась и теперь ходила по агентству, пьяная от любви и от счастья, не совсем понимая, что вокруг происходит и что ей нужно делать.

Она уже хотела было запереться в своем кабинете и самым наглым образом немного поспать, как вдруг заметила в коридоре Диму, который радостно обнимал высокую блондинку.

– Наташка! Где тебя носило?! Три года! – Он расцеловал блондинку в обе щеки и в нос. – Нет, погоди – четыре! Четыре года ни слуху ни духу!

Наталья потрепала его по щеке.

– Не ври, Димка, я тебе писала.

– Писала! Две с половиной открытки за четыре года!

– Опять врешь! Письма я писала, а не открытки! Ты ужасный врун, Димка! Но все равно я по тебе жутко соскучилась! Иди, целовать буду!

Наталья притянула Грозовского за уши и зацеловала лицо.

Она была самый что ни на есть формат – длинноногая, с узкой талией, высокой грудью, пухлыми губами. Высший класс…

Димка ничуть не сопротивлялся ее поцелуям! Наоборот, подставлял лицо, а потом весело огляделся по сторонам и, не замечая Надежды, сообщил всем невольным свидетелям:

– Это сокурсница моя! А вы что подумали? – И, обняв Наталью, затолкал ее в свой кабинет. – Давай, заходи. Сейчас запремся с тобой и нацелуемся досыта.

Так и не заметив Надежду, Грозовский захлопнул дверь почти перед ее носом.

Во рту у нее пересохло.

«Можно батальон сформировать из невест…»

Надя вдруг пожалела, что вчера «бээмвуха» ей ничего не сломала.

Подошла Дарья и мягко, вкрадчиво пропела:

– Однокурсница?.. Ну-ну… Впрочем, возможно, и однокурсница… в том числе…

Надя дернулась, отстранилась, хотела послать Дарью подальше, но язык словно к небу прилип.

Дверь кабинета Грозовского распахнулась, едва не ударив Надежду по носу, вывалился Дима в обнимку с Натальей и, что-то шепча ей на ухо, пошел к выходу.

Интересно, если бы она, Надя, погибла вчера, он сегодня точно так же целовал бы и обнимал однокурсницу?..

– Да не расстраивайся ты так, – легко толкнула ее в плечо Дарья. – Ерунда все это. Привыкнешь.

– Ты о чем? – посмотрела на нее в упор Надежда. – Если о своих художествах, то у нас вахтер в общежитии лучше рисовал. В сортире место твоим художествам.

И все-таки, несмотря на неожиданное хамство Кудряшовой, день определенно удался. Вернее, именно потому, что день удался, Кудряшова и нахамила.

Дарья довольно потянулась, глядя вслед Надежде, и пошла на ресепшн – кофе попить, с девчонками поболтать, – сегодня можно уже и расслабиться.

У стойки ресепшн маялась какая-то плохо одетая девица.

– Простите, пожалуйста, – промямлила она, обращаясь к охраннику, – это агентство «Солнечный ветер»?

Охранник молча кивнул.

«О господи, очередной самородок из Мухосранска, что ли?» – всерьез озаботилась Дарья, рассматривая стоптанные туфли девицы и видавшую виды сумку.

– А вам кого? – высокомерно поинтересовалась Даша у предполагаемого самородка.

– Вы не подскажете, как мне Громову найти? Ольгу Громову.

– А зачем она вам?

– Вы ее знаете, да? – обрадовалась девчонка.

– Предположим, знаю.

Может, не следовало признаваться? Сейчас Громова возьмет эту замухрышку под свое крылышко и…

Девчонка вцепилась в ее руку и затараторила, будто боялась не успеть все сказать.

– Вот хорошо, а то я не уверена была… По старому адресу нет никакого агентства. С таким трудом узнала, куда оно переехало… Нашла, но не уверена была… Меня Люда зовут.

– Так, короче! Громова вам на какой предмет нужна? – Даша выдернула свою руку из цепких пальчиков.

Люда, смутившись, глянула на дверь, словно решая – не удрать ли, – но вдруг решительно выпалила:

– Она не мне нужна, а одному человеку! Мне она не нужна, я таких, как она, вообще презираю!

– Ого! Не слабо! Это за что же?

Дарья ласково взяла Люду под локоток и увела в угол, в курилку. Похоже, разговор предстоит не для чужих ушей. И кажется, удачи этого дня еще не закончились.

– Громова бросила одного человека… А он ее любит и жить без нее не может! В нем никакой жизненной силы нет. И профессор говорит, и врач палатный, что в нем совсем нет к жизни желания, понимаете? У него ранение тяжелое, а она… Громова эта бросила его! Я таких, как она, много перевидала… У нас госпиталь военный. Много тяжелых. А такие, как Громова, они, пока парень здоровый, и любовь с ним крутят, и замуж собираются, а как он сляжет с тяжелым ранением, так и нет их…

– Вы кто? – прервала ее Дарья.

– Медсестра.

– Понятно. А этот, тяжелораненый, он кто?

– Кравцов Дмитрий Иванович. А вы его тоже знаете?

– Нет, не знаю. Но телефон Ольги дать могу. Записывайте.

Люда выудила из сумки замызганный карандаш и бланк рецепта.

Нет, определенно удача улыбнулась Дарье ослепительной голливудской улыбкой.

Стрелка спидометра приближалась к отметке сто, и это была непозволительная для города скорость, но Ольга, видя плотно сжатые губы и жилку, пульсирующую на виске Сергея, не решалась ему ничего сказать.

Впрочем, когда стрелка все же легла на сотню и задрожала, готовая двинуться дальше, Ольга все же сказала:

– Сереж, сбавь скорость…

Он послушно нажал на тормоз, и спидометр так же послушно отреагировал, показав скорость шестьдесят километров в час.

Ольга положила ладонь на его руку, державшую руль.

– Сереж, ну ведь ничего же не изменилось, – тихо сказала она. – Рано или поздно все равно бы нашелся подонок, который узнал о моем прошлом и попытался бы заработать на этом.

Сергей кивнул, но ничего не ответил. Рука его под Ольгиными пальцами была напряженная и прохладная.

Она знала – когда у него так холодеют руки и пульсирует на виске жилка, Барышев с трудом сдерживает бешенство.

Они подъехали к дому, поставили машину в гараж, зашли в гостиную, а Сергей все молчал. Ольга хотела включить свет, но он перехватил ее руку.

– Не надо.

Барышев подошел к окну. Его силуэт на фоне едва занимающегося рассвета выглядел могучим и грозным, как вулкан, готовый извергнуть лаву. Ольга почти физически ощутила, как ему тяжело сдерживать эту мощь в тот момент, когда ее попытались оскорбить и унизить.

– Подонки, – глухо произнес он, сжимая в ярости кулаки. – Они думают, что им все дозволено! Они думают, что я не могу им ответить! Сволочи! Я эту газетенку паршивую… – Он шибанул кулаком в стену. – Я эту мерзость!.. Я их уничтожу!