Ким Болдуин - Голубая звезда Страница 27

— Да, уверен, в этот раз вы так и сделаете. Достаньте мне камень, майор. Время идет. Взамен вы получите… мирное положение.

Археологический музей Алларда Пирсона, Амстердамский университет

Двенадцатое февраля, вторник

Воодушевленный, Рафи вошел в свой загроможденный книгами кабинет. Открыл браузер, проверил почту, как он делал это каждое утро перед занятиями, проходясь по череде обычных писем по академическим вопросам, от студентов. Он прибыл на работу гораздо раньше обычного, надеясь урвать пару часов для себя. Наконец он нашел то письмо, которого с волнением ожидал. Ответ внука Мозэка Левина. Вернувшись из Берлина, Рафи потратил не один час на то, чтобы отыскать следы Левина и наткнулся на сайт, который внуки посвятили своему знаменитому деду. Рафи воспользовался помещенной в разделе «контакты» ссылкой на электронный адрес, и с тех пор пребывал в беспокойном ожидании. Сайт был на английском и, очевидно, предназначался интернациональной аудитории, профессор полагал, это значило, что трудностей в общении с потомком Левина не возникнет.

Байят закрыл дверь и вернулся за рабочий стол. Он достал небольшой желтый блокнот и остро наточенный карандаш, набрал номер, который дал ему внук знаменитого еврея. Пока шли гудки, Байят рассеянно рисовал на листке. Когда женщина сняла трубку, в блокноте появился очень неплохой эскиз Setarehe Abi Rang в натуральную величину.

— Здравствуйте. Могу я поговорить с Павлом Левином? — спросил он по-английски.

Через мгновение трубку передали мужчине.

— Павел. Слушаю. Кто говорит?

— Господин Левин, это профессор Байят из Амстердамского Университета. Это я прислал вам письмо о вашем деде.

— Понятно, профессор. Чем я могу вам помочь? — мужчина говорил с жутким чешским акцентом. Рафи едва разбирал слова.

— Я занимаюсь исследованием истории вокруг бриллианта, который когда-то принадлежал вашему деду. Мне удалось узнать, что бриллиант забрал у него во время войны немецкий лейтенант, прямо перед тем, как вашего деда послали в концентрационный лагерь.

— Я знаю о бриллианте, — ответил Павел. — Отец упоминал его, когда рассказывал истории о военном времени. Он говорил, что это был синий камень невероятной красоты, главная фамильная драгоценность, передаваемая из поколения в поколение. Отца тоже отправили в Освенцим, но он выжил, потому что был очень сильным, и его определили на работы.

Рафи никакого дела не было до истории о том, как Левинов коснулся Холокост, но он соблюдал приличия.

— Ему очень повезло, что он выжил. В то ужасное время столько… погибло…

— То, что он пережил, навсегда его изменило.

— Какой ужас, — сказал Рафи с тоской в голосе. — Это большое и важное дело, что вы создали эту страницу, посвященную деду, и что столько людей могут ее просматривать.

— Благодарю. Это все рассказы отца. Я очень увлекаюсь историей моей семьи. Мы с братом долго изучали нашу генеалогию. Что касается бриллианта… Что вы хотите знать?

— Может быть, вам известно, когда и при каких обстоятельствах он достался вашей семье? — спросил Рафи.

— Да, конечно, — ответил Левин. — Мои предки были родом из Персии, они жили на территории нынешнего Ирана. Они были торговцами, и сотни лет возили шелка и специи через весь Восток. В Персии, конечно, они занимались коврами и антиквариатом. Моя семья эмигрировала из Персии в 1839, когда правительство начало преследовать евреев. Тогда тысячи евреев мигрировали в Афганистан.

— Это было в период первой англо-афганской войны, — добавил Рафи. Он отлично знал историю родной земли. Как странно, подумалось ему, что это может быть общим у него с чешским евреем.

— Тогда британские колонисты возвели на престол шаха Шуа-уль-Мулка, но большую часть своих привилегий и богатств он утратил, остались только королевские драгоценности.

— Да, об этом я тоже слышал, — сказал Левин. — История моей семьи говорит о том, что шах встретился с моим родственником, он согласился продать синий бриллиант, ради других товаров, которые легче было продать. Мой предок тогда поклялся своей жизнью, что сделка навсегда останется тайной. Он и его семья планировали тут же уехать из Афганистана, но…

— Но шаха убили, — все оказалось таким логичным, понял Рафи. Он был ошеломлен. — Им не было смысла бежать.

— Они уехали лет через тридцать, когда ввели закон против евреев. Так мы и оказались в Праге.

— И все эти годы ваша семья хранила тайну о бриллианте?

— Да, историю передавали от отца к сыну. К счастью отец выжил, иначе я не узнал бы ничего об этом.

Левин вздохнул.

— Дед думал, что сможет защитить семью, когда пришли фашисты. У него были друзья в правительстве, поэтому он не уехал, когда большинство евреев бежали из страны. Но из-за его профессии он оказался под ударом в первую очередь. Понимаете, он ведь был часовщиком, а когда начались погромы, сначала вламывались в дома богатых, забирали все ценное. Дед пытался спрятать бриллиант на себе, но офицер Гестапо его обыскал и нашел камень. Имени немца мы так никогда и не узнали.

— Какая невероятная история, — ответил Байят, стараясь звучать спокойнее, чем был на самом деле. — Спасибо вам большое за рассказ, господин Левин. Мне очень поможет эта информация.

— Профессор, а что было дальше с бриллиантом? — спросил Левин. — Вы знаете?

— К сожалению, это так и осталось тайной, — солгал Рафи.

— Я исследую их, для выставки в моем музее. Спасибо вам еще раз, господин Левин.

— О, не за что, профессор.

Могло ли это быть правдой, спрашивал себя Рафи, повесив трубку. Если история Левина была подлинной, получается, что камень, который он исследовал, с большой вероятностью был настоящим Setarehe Abi Rang. А Кадир был первым и единственным, кого нужно было поставить в известность о таком открытии, ведь так?

Рафи подумал, что нужно было немедленно позвонить министру и доложить новость, но что-то удерживало его. Ему не хотелось допускать ситуации, в которой он мог вызвать обиду Кадира, делая заключение о том, что тот лгал о подлинности камня. Еще хуже было докладывать дурные новости, что камень в Кабуле был ненастоящим, в то время как настоящая «Голубая звезда» даже не принадлежала их стране. Какое облегчение он испытал, будучи в Берлине, когда узнал, что Манфред Вульф понятия не имел, какой исторической ценностью обладал бриллиант, попавший в руки его отца. Ведь камень был едва ли не причиной войны. Вульф не намерен был говорить об этом. А как насчет графини Кристин? Она согласилась держать тайну, но когда будет подтверждено происхождение камня, будет ли она молчать?