Наталия Орбенина - Исповедь авантюристки Страница 27

Лека вспылила. Ей указывают, как себя вести! Еще недавно она слышала подобное в стенах Института! Теперь ее снова и снова тыкают носом! Попрекают, что она портит репутацию семейства, пренебрегает домашними узами. В таком случае она может не обременять их своим присутствием. Извольте, выдайте ей положенные деньги, и она пустится в самостоятельное плавание по жизни.

Через месяц Леокадия Манкевич уже жила в небольшой съемной квартире и обустраивала жизнь по своему разумению. Липсиц действительно выдал некоторую часть причитающихся ей денег, но не все, чтобы не пустила по ветру. Лека довольно быстро нашла им применение. Скоро в столице появилось новое заведение, куда стали стекаться ее бывшие и новые друзья. «Трущобная кошка», так называлось это заведение, превратилась в клуб с маленьким рестораном, где коротали время те, кто считал себя непризнанным гением, чей талант не оценила пошлая и заскорузлая публика. Именно тут они находили достойных зрителей и слушателей. Так как в творческом мире непризнанных талантов оказалось много, «Трущобная кошка» никогда не пустовала и даже стала популярна.

Глава 17

Сердюков распахнул дверь и ворвался в гимнастический зал. Поначалу он не смог ничего разглядеть: зал освещался только луной, любопытно глядевшей в высокое окно. И лишь через некоторое мгновение он с изумлением увидел Тезауруса. Учитель висел на шведской стене на вытянутых руках. Причем к его ногам были привязаны гири, а руки продеты в кожаные ремни, чтобы было удобно держаться. Рядом стоял табурет, с помощью которого Мелих, вероятно, и влезал в странную конструкцию. При виде посторонних он дернулся и попытался быстро освободиться, но запутался и повис в еще более неудобной позе.

– Когда человек находится в таком странном состоянии тела, трудно желать ему доброй ночи, не так ли? – Сердюков иронично усмехнулся и приблизился к учителю. – Желаете ли вы, чтобы я помог вам высвободиться из тисков Лаокоона?

Мелих еще раз дернулся, но безуспешно. Сердюков помог ему вытащить руки из ремней и отвязать гири. Учитель устало приземлился на пол. И тут же на полу полицейский увидел небольшую книжицу. Тезаурус попытался подхватить ее с пола раньше следователя, но изнурительное упражнение явно отразилось на координации его движений. Следователь оказался быстрее. Пролистав брошюру, он вернул ее владельцу с явным сожалением, что этот человек, по-видимому, не является тем самым карликом. Переводная книжка предлагала мужчинам, которых Создатель обделил ростом, воспользоваться новыми чудодейственными способами увеличения роста. Надо ежедневно по часу, а то и более, висеть с гирями на ногах, тем самым вытягивая себя в длину. Так как в дневное время делать упражнения было невозможно, то Мелих во избежание насмешек и пересудов приходил в гимнастический зал ночью. Еженощно он выполнял упражнения с надеждой превратиться в рослого красавца мужчину.

Он поведал свою историю следователю с особой грустью, так как сам Сердюков отличался высоким ростом и ему были чужды такие страдания.

– А ведь вы, сударь, не только родственник директора, не так ли?

– Вы верно угадали, Осип Осипович. Я действительно служу в полиции и нынче занимаюсь тем странным карликом, который не дает покоя воспитанницам пансиона.

– И пропажей господина Хорошевского?

Мелих растирал руки, затекшие от жестких ремней.

– С чего вы взяли, что он пропал?

– Я хорошо и давно знаю Андрея Викторовича. Тут многие полагают, что супруги рассорились и он просто ушел от жены. Андрей никогда не смог бы так поступить. Он иной человек – честный, открытый и искренний. Он никогда не стал бы делать того, что навредило бы пансиону. Ведь это его воплощенная мечта, его детище. Он создал такое учебное заведение, в котором девушки получают прекрасное образование, но при этом оно лишено тех излишних строгостей, которыми славился Институт.

Великая удача для него, что его супруга оказалась его единомышленником и другом. Не пожалела своих денег для воплощения мужниной мечты. Сказочная женщина! Я знал ее еще девушкой, воспитанницей Института. А что касается ваших подозрений, хоть они для меня и чрезвычайно обидны, но я вас прекрасно понимаю. Естественно, как человек маленького роста я должен был вызвать подозрения. В частности, и это обстоятельство подвигло меня на телесные экзекуции. Но уверяю вас, я лучше разорву себя на части неподъемными гирями, чем нарушу свой человеческий и учительский долг. Нет, Мелих никогда не опустится до того, чтобы подсматривать за ученицами или пугать их! К тому же я собираюсь жениться, вернее, хотел бы посвататься к одной замечательной особе. Поэтому чистота репутации для меня важна вдвойне. Да вот беда, моя избранница выше меня на голову. Собственно, это и есть главная причина, почему вы застали меня за таким странным занятием.

– Вот незадача! – засмеялся Сердюков. – Полно вам мучить себя из-за таких пустяков. Если есть любовь, рост не помеха. Пушкин Александр Сергеевич был как раз на голову ниже своей несравненной жены.

– Так то Пушкин! – Мелих грустно посмотрел на полицейского. – Да и вам хорошо рассуждать при вашем-то росте. За вас любая пойдет. Сытый голодного не разумеет.

Да, если б только в росте было дело! Тогда Сердюков точно бы попал в первые женихи всей Империи.

Утром Сердюков поведал Аполонии результаты ночного расследования. Хорошевская выслушала его и бессильно опустила руки.

– Я начинаю думать о самом печальном исходе.

– Никогда нельзя отчаиваться раньше времени. У нас еще есть шансы. Но теперь, если позволите, я приступлю к этому делу как лицо официальное, а не как родственник. Для этого я должен вернуться на некоторое время в Петербург, доложить начальству об открытии дела, касающегося исчезновения директора пансиона.

Сердюков отбыл в столицу, обещая вернуться как можно быстрее. Родители забирали детей из пансиона, приближались каникулы. Все тише становилось в дортуарах и классах. Персонал тоже разъезжался, многие уже поговаривали о поисках нового места. Исчезновение Хорошевского стало очевидным, и поддерживать видимость его присутствия стало почти невозможно. Проводив очередную ученицу, Аполония вернулась в квартиру и забилась в угол дивана, поджав под себя ноги. К ней на колени сразу прыгнул Жалей. Она зарылась лицом в белую пушистую шубку животного.

– Пожалей меня, котик! Пожалей нашего Андрюшеньку, голубчика!

Кот замурчал и положил на высокую хозяйскую грудь свои широкие лапы. Его круглые, как пуговицы, глаза уставились на Аполонию, и он замурлыкал:

– М-р… Х-р… М-р…

Аполония вздохнула и заплакала. Кот напомнил ей о первой семейной ссоре с Андреем. Какой-то сущий пустяк, но они оба вдруг раскричались, расшумелись, наговорили друг другу нелицеприятных слов. Андрей хлопнул дверью и ушел. Она же осталась реветь в одиночестве и удивляться, как это ее угораздило выйти замуж за этого грубияна и совершенно чуждого ей человека. А через полчаса, когда он еще не вернулся, Аполония металась по комнатам, проклиная себя за невоздержанность, обещая, что все простит мужу, только бы он вернулся домой.