Ольга Погодина-Кузьмина - Сумерки волков Страница 29

Меньше всего Игорь ожидал увидеть на улице Максима Измайлова. Хмурый, заспанный, тот стоял возле своей машины и смотрел куда-то в сторону с усталым раздражением, успевшим перезреть и почти угаснуть, но готовым от малейшей искры разгореться вновь. Игорь не раз видел это выражение на лице Георгия, и сходство сына с отцом впервые вызвало в его душе благодарное чувство. Неподалеку Игорь заметил Китти в помятом платье и двух ее подруг. Леша направился к ним, победно вскинув кулак:

— Я потребовал прекратить преследовать людей за сексуальную ориентацию! Они нас выпустили, чтобы не иметь проблем с западной прессой. Даже протокол не стали заводить!

Максим открыл перед Игорем дверцу машины. Китти рванулась было к ним, что-то крикнула, но младший Измайлов уже сел за руль и с силой захлопнул дверь. Они ехали в полном молчании. Наконец, Максим взорвался:

— Ты ведь не идиот? Кажется, можно было сделать выводы?!

— Например? — уточнил Игорь.

— Это Москва, здесь как в низовьях Амазонки! Здесь все жрут всех! И ты — эффективный рычаг воздействия!

Игорь почему-то вспомнил Азария Марковича, который обвинял его в «неэффективности».

— Тебе Катя позвонила?

— Да! Ты понимаешь, что в другой раз влипнешь так, что не помогут никакие деньги!? Я просто не хочу, чтобы твои проблемы стали проблемой отца!

— Ты тоже рычаг воздействия.

Максим покосился на него внимательно и быстро:

— Это разные вещи.

Только сейчас Игорь начал приходить в себя. Он сообразил, что Максим использовал свои связи, чтоб вытащить его из отделения полиции. Ему стало легко и весело, как будто в груди его заплясал маленький божок в венке из виноградных листьев, как на мозаике в кабинете Георгия. Сейчас он понимал, что пережил что-то вроде белой горячки, беспричинный психоз, путешествие в глубину подсознания. Но, может быть, сын Измайлова и в самом деле вытащил его из неприятностей.

— Конечно, разные вещи. Но все равно спасибо, что помог.

Максим быстрым движением ослабил шарф на горле:

— Слушай, мне-то все равно, где и с кем ты шляешься. И отцу я, конечно, ничего не расскажу. Но в другой раз думай своей головой. Я понятно выражаюсь?

Они уже подъехали к дому. Приглашать его подняться было глупо, двусмысленно. Игорь просто протянул руку.

— Я твой должник.

После секундного колебания Максим пожал его ладонь. Рука была горячей и сухой, как у Георгия.

«Лексус» стоял на месте. Выйдя из машины, Игорь на всякий случай прозвенел брелком сигнализации, замки открылись и защелкнулись. В лифте он проверил телефон и обнаружил сообщение от Георгия: «Куда пропал, заяц?» Он зашел в квартиру и сразу перезвонил. На языке вертелась острота авторства Бяшки про мужчину с капустой и морковкой, но провоцировать Измайлова в этих сложных обстоятельствах он поостерегся.

— Встречался с друзьями, день рождения отмечали. Катя Соломатина приехала, сидели в баре, там шумно. Не слышал телефон.

— Ясно. Что-то ты подозрительно трезвый.

— Ты же знаешь, я напиваюсь только с тобой, — Игорь щелкнул кнопкой электрического чайника. — Позвони по Скайпу, я соскучился. Сейчас включу ноутбук.

Древо жизни

Он подумал: «Теперь я создам миры».

Небо застыло над городом, скамейки мокли под моросящим дождем. Но Максим отчетливо помнил, что, проезжая в машине, видел ее сидящей в сквере. По своей привычке взбивая пальцами прическу, она о чем-то некрасиво шумно спорила с продавщицей мороженого. Он не подошел — застыдился ее дурных манер, вечной привычки перебивать собеседника. Но теперь это все не имело значения. Он просто хотел найти ее в чужом провинциальном городке. Она не могла, не успела уйти далеко. Он стоял посреди сквера и, не обращая внимания на редких прохожих, звал сначала вполголоса, затем все громче и громче, переходя на крик:

— Мама! Мама!!!

От боли в груди Максим проснулся. Он лежал в абсолютно незнакомой комнате, на чужой постели, и потребовалось усилие, чтобы вспомнить, как вчера он не стал беспокоить жену и лег в гостевой, потому что его кабинет уже начали перестраивать в детскую. Суббота. Его ждал семейный завтрак, подробный отчет жены о проявлениях ее беременности. Наверняка накопились и бытовые вопросы, с которыми она не могла справиться самостоятельно. Тут же он услышал легкие шаги по коридору, Кристина поскреблась и заглянула в дверь.

Она была одета по-домашнему, в розовый спортивный костюмчик, но уже причесана и накрашена. Беременность она переносила не слишком хорошо, и в последние недели с ее мордочки не сходила жалобная гримаска.

— Не спишь? — она решилась присесть с ним рядом на постель, а решившись, тут же скользнула к нему под одеяло. — Я соскучилась.

Максим осторожно обнял ее. Притронулся к живой округлости, внутри которой, как в алхимической лаборатории, днем и ночью варился сгусток будущего, которое навечно свяжет их друг с другом. Она прижалась, по-детски уложила маленькую голову на сложенные ладошки:

— Ты не будешь сердиться? Я про Глашу…

— Что?

— Она снова пришла и просит денег.

Максим какое-то время лежал, закрыв глаза, припоминая детали пасмурного сна — наглухо закрытые окна домов, кирпичный гравий дорожек сквера. Во сне мать была удивительно похожа на Татьяну — женщину, которая когда-то предала его. Он с благодарностью думал, что Кристина слишком глупа и проста, чтоб совершить осознанное предательство. Аглая была другой. Неглупой, но слишком требовательной к близким, чрезмерно доверчивой к чужим.

Максим навел справки и узнал, что сестра жены регулярно посещает религиозные собрания в общине «Древо жизни». Основатель секты Андрей Котов, бывший одноклассник Максима, уже несколько лет занимался «духовными практиками» — путешествовал по курортам Индии, Малайзии и Таиланда в компании богатых скучающих дур. Он избавлял от лишнего веса, толковал сновидения, высвобождал сексуальную энергию через отречение от суеты материального мира, и этот бизнес приносил немалый доход.

В школе о феноменальной памяти Котова ходили легенды. Он мог прочесть и тут же слово в слово повторить две-три страницы самого сложного текста. В младших классах он щеголял способностями из чистого тщеславия, в старших демонстрировал на спор, за деньги. Голова его была набита цитатами из Библии и русских классиков. Обучаясь на философском, он всыпал в это варево добрую порцию Канта, Ницше и французских структуралистов. Теперь, как понял Максим из рекламных листовок секты, приятель основательно взялся за Конфуция и Карлоса Кастанеду. Грибные трипы под соусом расхожей морали неотразимо действовали на дочерей топ-менеджеров и разведенных жен владельцев корпораций.