Ольга Погодина-Кузьмина - Сумерки волков Страница 30

Предприимчивость Котова вызывала даже некоторое восхищение, ведь применить его талант к добыванию денег было не так просто. Финансовая и прочая разведка давно использовала технические средства, там больше не требовались навыки мгновенного запоминания данных. А научная карьера, видимо, не показалась бывшему другу достаточно привлекательной. Не он первый наживался на человеческом невежестве, Максиму не нравилось лишь то, что одноклассник пытался поживиться за счет его семьи.

С этими мыслями Максим рывком поднялся с постели:

— Аглая здесь? Скажи, пусть ждет. Я с ней поговорю.

Когда он вышел к завтраку, сестры сидели за столом. Стриженая, одетая в серый балахон Аглая встретила его тяжелым, неприязненным взглядом. Кристина пила из трубочки молочный коктейль, она, кажется, успела поправить макияж и подвить локоны вокруг лица. Дождавшись, пока горничная расставит чашки и выйдет, Максим прямо спросил Глашу:

— Тебе нужны деньги? Зачем?

— Хочу купить машину, — ответила она с вызовом.

— Будешь менять машины каждые два месяца?

— Кажется, я могу это себе позволить? — она смотрела на Максима в упор.

Кристина повернулась к сестре:

— Ты не знаешь, как трудно достаются деньги! Раньше работала мама, а теперь Максим. Он в офисе сидит по двенадцать часов! А ты хочешь только бездумно тратить?

— Да, я хочу тратить! — Аглая сразу перешла на агрессивный тон. — Это мои деньги! Почему я должна все время выпрашивать — у вас, у дяди Феликса? Я такая же наследница! И как будто ты не тратишь! На твои побрякушки можно было оплатить сто операций для больных детей!

— Ты оплачиваешь операции больных детей? — поинтересовался Максим спокойно.

— Какая тебе разница, на что я трачу свои деньги?

Максим налил себе кофе:

— Кстати, давно пора это обсудить. Тебе перечисляют достаточное содержание, ты каждый месяц снимаешь со счета наличные. При этом ходишь в индийских тряпках и присылаешь мне в офис счета за такси. Кто ездит на твоей машине? Кому уходят пять тысяч евро?

— Тебе предоставить чеки?

— Почему бы нет?

Вместо ответа Аглая схватила стакан и выплеснула остатки молочного коктейля на пол между Максимом и Кристиной. Жена испуганно вскрикнула, весь ее костюмчик был забрызган белыми пузырями.

— Не разговаривай со мной как с малолеткой! Это деньги моих родителей, я трачу их, куда хочу! Могу просто выбросить в унитаз! Я тоже, между прочим, могу выйти замуж и родить ребенка! Я женщина и я хочу быть счастливой!..

Кристина отступила к окну, оберегая руками живот:

— Глаша, ты думаешь, родить ребенка так просто?

— Прекрати орать, — проговорил Максим. — С тобой будут разговаривать как со взрослой, когда ты повзрослеешь. А пока что твой отец и я будем решать, давать тебе деньги или нет. И не рассчитывай, что я посажу себе на шею альфонса вроде вашего дяди Феликса.

— А сам-то кто? — заорала Аглая. — Ты что, женился по любви? Я не такая дура, как Кристинка! Я долго молчала, но теперь я все скажу!

Она обратила пылающее лицо к сестре:

— Ты думаешь, твой муж такой хороший? Что все тебе завидуют? Да все знали, что он спал с нашей мамой! Она вас и сосватала!

Оглянувшись на Максима, Кристина открыла рот:

— Что она говорит?

— И со мной он тоже трахался! На вашей свадьбе!

Кристина всхлипнула, зажмурилась, зажала ладошками уши:

— Максим, не слушай ее! У нее рак мозга! У нее рак мозга! — повторяла она в ужасе, как самое страшное, что может случиться.

— А у тебя мозг рака! — крикнула Аглая.

Максим обнял жену, Кристина прижалась к нему дрожа. Можно было ожидать, что рано или поздно Аглая расскажет ей о том, что произошло тогда на свадьбе. Он был не первым и не последним человеком в мире, которому оральный секс мог стоить испорченных выходных. Он даже не чувствовал злости — Глаша, словно провинившийся ребенок, напрашивалась на трепку, чтобы заставить взрослых обращать на нее внимание.

— Давай-ка ты заткнешься, — он посмотрел на Аглаю, стараясь подражать холодному бешенству во взгляде отца, которым тот умел остановить любой спор. — Твоя сестра ждет ребенка.

— Ну конечно, у вас же будет ляля! — вспыхнула Глаша. — Вам же ничего не скажи, вас надо носить на руках! Да вы уже достали всех со своими родами!

Она выскочила из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь. К ним заглянула встревоженная горничная.

— Валерьянки, Анна Михайловна, — попросил ее Максим.

Кристина рыдала горько, навзрыд, сотрясаясь всем телом.

— Ну что ты, Буратино, — успокаивал он ее, не замечая, как обидное прозвище превратилось в ласкательное. Ее было страшно жаль — худенькую, глупую, беременную.

Она покорно выпила лекарство, вернула Максиму стакан:

— Зачем Глаша врет? Как ей не стыдно?

Максим заглянул ей в лицо и сейчас только до конца поверил, что она и в самом деле ни о чем не догадывалась. Это казалось невозможным, Лариса почти не скрывала их связи, о ней знали все. Но теперь приходилось признать, что его знания о мире уж слишком расходятся с представлениями его наивной маленькой жены.

— Ну что ты, кнопка? — он улыбнулся, пальцем надавливая ее нос, как утешают ребенка. — Хватит плакать.

— Почему Глаша такая злая? Может, она правда влюблена в тебя? — Кристина моргала мокрыми ресницами, и Максим поцеловал ее глаза, ощущая, как она успокаивается, замирает в его руках.

— Не говори глупости. Просто ей хотелось сделать тебе больно. Нервы расшатаны, болтается без дела. Нужно спасать ее из секты. Я этим займусь.

Община братства «Древо жизни» занимала большой дом в ближнем Подмосковье. Пейзаж наводил уныние. У дороги виднелись остовы обгорелых деревянных построек, но ряды бетонных типовых коттеджей все ближе надвигались на мертвую деревню.

Чтоб паломники издалека видели знак, кто-то обвязал ветки сухой яблони разноцветными тряпицами. Во дворе под яблоней играли дети, женщина неумело стирала белье в тазу. В доме пахло приторным восточным курением и анашой, звенели подвешенные к притолокам жестяные трубочки, «музыка ветра». Котов вышел к Максиму босиком, в длинной шелковой хламиде, с колокольчиком в руках. Приятель отрастил бородку и волосы до плеч, глаза у него были веселые и шальные.

Максим не знал ответа на вопрос, почему его друзья и отчасти он сам, выросшие в обеспеченных любящих семьях, получившие добротное образование, разными путями, но одинаково быстро оказались в хлеву неисцелимого скотства. Увидев Котова, он сразу понял, что приятель в чем-то превзошел их всех.