Бартл Булл - Отель «Белый носорог» Страница 34

Работая, Гвенн вспомнила свое первое посещение хирургической палаты. Первый месяц работы водителем санитарной машины вообще был ужасен. Но в тот день на перевязочном пункте под Нью-Чапелом каждого, кто не был ранен, заставили помогать. Задуманный как вспомогательный полевой госпиталь для поверхностного ухода за легко раненными, перевязочный пункт стал первым прибежищем после кровавой бойни, превращавшей деревья, людей и лошадей в черное крошево.

Из палатки вышел молодой врач-англичанин с исполненными страдания запавшими глазами. Его медицинский халат приобрел сходство с фартуком мясника. Он приказал Гвенн и четырем ее подругам помочь ему. У него тряслись руки. Из палатки за его спиной доносились нечеловеческие вопли…

Верхняя часть тела Анны осталась почти неповрежденной, если не считать двух ран на животе от зубов людоеда. Из правого бедра хлестала кровь. Оно было все растерзано когтями хищника — а ведь когти, как было известно Гвенн, — опаснейший источник заразы.

— Как, черт возьми, это случилось? — спросил Бевис проходившего мимо окна вагона кочегара.

— Мы услышали в донге крик ребенка и бросились туда, — ответил черный от копоти индиец и указал на Мальву. — Вон тот человек бросился догонять льва, тащившего девочку в зубах. Слава Богу, лев был тощий, хромой на одну ногу. Этот человек попал в него дубинкой. Лев выронил девочку и убежал.

— Ладно, иди, разведи огонь в топке. — Бевис повернулся к стоявшему рядом машинисту. — Постарайтесь скорее попасть в Найроби.

— На это уйдет минимум девять часов. Впереди гористая местность, а «Болди» уже не тот, что прежде.

Гвенн молча работала в первом купе. Бевис смотрел и оказывал посильную помощь.

Ее и удивило, и обрадовало его молчание. Она промыла рваные раны карболовым мылом и кипяченой водой. В царапины от когтей — среди которых попадались глубокие — попали разлагающиеся частицы плоти предыдущих жертв хищника. Гвенн обработала раны и сделала раствор марганцовки. Опасаясь, что продукты гниения поразят здоровые ткани, она раскрошила между двумя монетами кристаллы перманганата калия и присыпала открытые раны.

— Пока мы не довезем ее до больницы, — сказала Гвенн, — потеря крови представляет даже большую опасность, чем инфекция. Нельзя ли ехать быстрее?

Всякий раз, когда она снимала жгут, из бедренной артерии ударял фонтан крови. Гвенн понимала: здесь требуется виртуозное искусство хирурга, а что может поделать она сама, да еще когда поезд трясет на стыках? Полностью остановить приток крови к ноге — значит потерять ногу. А если позволить крови течь девять часов подряд, ребенок может умереть. Гвенн надеялась уменьшить кровотечение умеренным прессом на поврежденную артерию. Она наложила на рану тугую повязку.

Спустя час Анна пошевелилась. Гвенн боялась, что, очнувшись, девочка начнет метаться от боли. Поэтому она сделала ей укол морфия и дала подышать эфиром.

Локомотив с трудом карабкался на возвышенность. Приближение к Кибвези — в сотне миль от столицы — вылилось в сплошную борьбу между быстрым скатыванием вниз и трудным продвижением вверх по склону. Как усталый велосипедист, машинист старался набрать побольше скорости на спусках, чтобы облегчить очередной подъем, но эффект оказался совсем небольшим. За восемь миль до Кибвези давление в котле упало. Гвенн беспомощно сознавала: поезд вот-вот остановится. Рядом с ней обивка сиденья пропиталась свежей кровью.

Энергия паровоза истощилась от долгого подъема на холм и собственной тяжести. Перед самой вершиной поезд остановился и заскользил назад. Пронзительно заскрежетали колеса: машинист изо всех сил нажал на тормоза. Поезд скатился в долину. Бевис побежал к паровозу — поговорить с машинистом. Потом он посовещался с группой отставных военных; те сразу же приняли решение.

Восемьдесят пассажиров вышли из поезда. Остались только дети и сильно покалеченные ветераны. Поезд взобрался на холм, резво скатился вниз и, взобравшись на следующий холм, остановился, поджидая пассажиров. Через двадцать минут все заняли свои прежние места.

Три пассажирских и один багажный вагон отцепили и оставили на запасном пути в Кибвези. В паровоз загрузили дрова, воду и горючее. Бевис передал начальнику станции телеграмму — отправить в Найроби. Несколько семей втиснулись в без того переполненные купе. Большинство осталось ждать следующего локомотива.

— Плохие новости! — крикнул, подбегая к машинисту, сикх — начальник станции. — С телеграммой ничего не получается. Повреждение на линии. То ли жираф, то ли собаки-масаи утащили проволоку на бусы. Если вы не поспешите, можете столкнуться с встречным поездом.

Локомотив, топливный тендер и один вагон мигом вылетели из Кибвези.

Анну, к которой временами начинало возвращаться сознание, успокаивали морфием. Обеспокоенная бледностью девочки из-за большой потери крови, Гвенн наложила на правое бедро жгут. Нога начала синеть.

За четыре мили до Улу (последняя заправка топливом перед Найроби) — новая непредвиденная остановка. Гвенн выглянула в окно — на путях лежал мертвый жираф. Вокруг шеи обвился медный телеграфный провод. Кочегары и все пассажиры спрыгнули на землю. Животное весом не меньше двух тысяч фунтов за ноги оттащили в сторону.

В Улу пополнили запас дров и отправили телеграмму. Гвенн вытерла лицо Анны. Девочка была без сознания. Гвенн вернулась к окну.

Наконец-то восхищенному взору Гвенн явилась та Африка, которую она представляла себе в воображении. По серо-зеленому ландшафту разбросаны островки акации, и повсюду, куда ни глянь, — экзотические животные. По бескрайней равнине бродили страусы, зебры, газели Томсона и всевозможные антилопы. Гвенн мысленно вознесла к небесам молитву: пусть Анна выживет и увидит все это! Сердце девочки еще билось, но с каждым разом слабее.

Уже перед вечером поезд подошел к вокзалу в Найроби. На перроне столпились встречающие. Казалось, все население города явилось на станцию — в фургонах, открытых автомобилях, верхом на лошадях, пешком или на рикше. Подкатила машина «скорой помощи» с белым деревянным кузовом. Врач и две европейские медсестры стояли наготове. Когда девочку подняли, чтобы положить на носилки, Гвенн заглянула под одеяло и ужаснулась: пониже спины виднелся небольшой сгусток запекшейся крови. Еще одна рана.

Потная, в пыли и копоти, Гвенн сошла на платформу и помогла внести Анну в машину «скорой помощи». Она вдруг осознала свой неопрятный внешний вид и нервно оглядела платформу. На нее смотрел высокий темноволосый мужчина в болтающейся, как на вешалке, одежде. Бог мой, неужели это Алан? Он очень постарел и осунулся. После секундного замешательства Гвенн бросилась к мужу. Он двинулся навстречу скованной походкой. Гвенн плача обняла его и ощутила кости. Алан обвил ее слабыми руками. Она закрыла глаза.