Джорджия Ле Карр - Сорок 2 дня (ЛП) Страница 35

— Джек? – шепчу я. Я хочу, чтобы он все отрицал, тогда все вернется, как прежде будет несложно, красиво, но он сжимает губы в тонкую линию и идет к двери. Тупо, я наблюдаю, как Джек проходит мимо Блейка, их плечи почти соприкасаются, но не совсем. Он уже в коридоре, когда я прихожу в себя и мои ноги бегут к нему. Блейк ловит меня за руку.

— Позволь мне пройти, — шиплю я.

Он смотрит на меня, безжалостно поблескивая глазами.

— Я не разрешаю, — рычит он.

— Пожалуйста... он нуждается во мне сейчас.

— Твоя жалость — это последнее, что ему нужно.

— Я не предлагаю ему жалость. Я предлагаю ему дружбу.

— Ему не нужна твоя дружба. Он хочет тебя в своих объятиях и в своей постели. Ты можешь дать ему это, Лана?

Мы стоим здесь, уставившись друг на друга, воздух вокруг нас становится напряженным и колючим. Он отпускает мою руку и делает шаг в сторону. Я опускаю голову вниз, полностью раздавленная моей потерей, Блейк обнимает меня и притягивает к себе.

— Я сожалею, малышка.

Я прислоняюсь щекой к его твердой груди, в моих глазах нет не слезинки. Когда происходят крупные потери, слезы приходят не сразу. Я поняла это, в то время, когда потеряла маму. Слезы приходят, когда ты действительно готова отпустить этого человека, но я отказываюсь освобождать Джека. Вероятно, он влюбится в кого-то другого и забудет меня, и тогда мы снова будем братом и сестрой снова. Я чувствую, губы Блейка на своих волосах и начинаю плакать. Не из-за потери Джека, я никогда не потеряю Джека, из-за потери Блейка, потому в глубине души, я прекрасно понимаю, что не смогу его удержать. Из-за Кроноса, потому что все, что для меня ценно и что я действительно люблю, всегда так происходит, что забирают у меня. Блейк не понимает, почему я плачу или цепляюсь за него и не могу оторваться. Я пью вино, произведенное в конце этого лета, и в этот вечер я позволяю себе напиться в стельку.

19.

На следующее утро, когда я приезжаю к Билли у нее есть сюрприз для Сораба. Красивая лошадка-качалка от Mamas & Papas.

— О мой Бог! – восклицаю я. — Ты не должна покупать это. Эта игрушка, должно быть, стоит целое состояние, — я иду к лошадке и касаюсь мягкого коричневого материала, и рта лошади.

— Нет, я попала прямо в точку.

Я в смятении вглядываюсь в ее лицо. Пытаясь представить, как она тащила из магазина такой большой предмет в руках.

— Зачем, Билли?

Она пожимает плечами.

— Ничего страшного. Большие корпорации закладывают расходы на мелкие кражи, похоже она стала частью их текущих расходов.

— Когда у нас будет свой собственный бизнес, мы тоже будем учитывать в текущих расходах воровство?

— Черт, нет.

Я поднимаю брови и скрещиваю руки на груди.

— Хорошо, — говорит она. — Но я не понесу ее обратно.

Я смеюсь, потому что Билли неисправима. Иногда мне хочется, чтобы я была похожа на нее. Ее жизнь кипит от обилия приключений, она принимает все в десятикратном размере.

— Слушай, Билли, я знаю, почему ты это сделала, но тебе совершенно не стоит конкурировать с Блейком. Ты тетя Сораба. Ты всегда будешь здесь, — слова застревают у меня в горле, ноя все равно выплевываю их: — А Блейк не будет.

— Я сожалею, Лана.

— Тебе не следует извиняться передо мной.

— Я сожалею, что ты не можешь заполучить Блейка.

— Да. Это облом.

— Я достаю бутылку водки, — звонко предлагает она.

Я улыбаюсь.

— Нет, но с удовольствием выпью чашку чая.

Мы сидим за кухонным столом с нашим чаем, когда раздается звонок в дверь.

— Кого-нибудь ждешь?

— Да, Джек сказал, что может зайти.

— Ох!

Она идет открывать дверь.

— Привет тебе.

— Привет и тебе, — говорит Джек и входит.

— Привет, Джек, — мягко приветствую я.

— Привет, Лана, — он не ожидал меня здесь увидеть. Его глаза очень грустные. Я не помню, чтобы когда-нибудь видела его в таком состоянии. Теперь, когда его секрет раскрыт он, кажется, бесцельно пустым и побежденным. Он выглядит как мужчина, у которого разрушены все мечты и надежды, и он просто стоит тут, глядя на осколки, своего разрушенного счастья в полном недоумении.

Я подхожу к нему, и он смотрит на меня с измученным выражением.

— Я оставлю, вас вдвоем, — говорит Билли, и исчезает у себя в комнате.

— Нам надо поговорить, — говорю я.

— Не о чем говорить, — отвечает он, но его глаза пылают, и я чувствую, что он хочет мне что-то сказать, что-то ужасное.

— Ну, говори уже, — призываю я.

— Я уезжаю в Африку в ближайшее время. Я сам попросился, я буду работать волонтером медиком.

Я вздыхаю и чувствую, как в уголках глаз наворачиваются слезы.

— Куда в Африку?

— В Судан.

— На сколько?

Он пожимает плечами, мелькает мимолетная, еле заметная улыбка, и через эту улыбку старый Джек все еще пытается вернуться.

— Пока не почувствую себя лучше, думаю.

Я киваю, и уговариваю себя не плакать. Я собираюсь быть сильной перед с ним. Сделать его уход легче и проводить его хорошо.

— Прежде чем я уйду ты...поцелуешь меня, Лана?

Мой рот широко раскрывается, в немой букве О, я в упор смотрю на него. Первая мысль, которая проносится со скоростью света у меня в голове: я люблю Джека. И не могу отказать ему в такой мелочи. Вторая мысль: мой рот принадлежит Блейку. И тут я вспоминаю, как Блейк сказал: «Я не разрешаю».

— Забудь, забудь, — говорит Джек, и поворачивает к двери. Несколько секунд я стою, словно замороженная, а потом со всех ног бегу за ним. Он останавливается в коридоре и смотрит на меня.

— Да, — шепчу я.

Я обязана ему всем. Это мой Джек. Он отдаст свою жизнь за меня. Я люблю его. Я любила его всю свою жизнь. Один прощальный поцелуй. Какой вред он может сделать? Поцелуй уже обречен.

Он делает шаг ко мне, широкоплечий, уверенный в себе, не сомневающийся. Тот старый Джек в каждой линии, в каждой черте лица. Он останавливается. Я смотрю в его светло-голубые глаза, которые совершенно не похожи на Блейка или мои. «Призер», так не однократно называла его моя мама. Он мог иметь любую девушку. Все девчонки в школе называли его Мистер Импровизация, а он был влюблен в меня все это время.

Он берет в руки мое лицо, дотрагиваясь легко словно крылышки бабочки. Нет огня в его глазах, нет похоти. Есть только свет любви, такой любви, что мое дыхание перехватывается в горле. Это свет наполняет меня такой любовью, что я утопаю в ней полностью, заставляя мое тело оцепенеть. От него исходит запах мыла и какого-то дешевого одеколона, но он такой чистый, родной, безопасный.