Барбара Майклз - Сыновья волка Страница 35

Огонь постепенно умирал. Тени наполнили маленькую комнату, клубились по углам, как темный туман. Я сидела низко пригнувшись перед очагом и писала последние строчки при свете красных угольев.

Мне просто отвратительна собственная наивность. Я испытываю сильную досаду, вспоминая себя прежнюю. Как я могла быть настолько слепа, я, которая всегда воображала себя такой проницательной – ни минуты сомнений, ни намеков знаменитой «женской интуиции»... Наверняка где-то на страницах дневника мною записаны события, явно указывающие на то, что я не смогла вовремя распознать и увидеть...

Позже

Разгадка находилась там, где я искала. Теперь я легко нахожу ее признаки в написанном, но ничего нет бесполезнее, чем сожаления о прошлом, если они не способствуют предотвращению собственной глупости.

То, что я искала, не дало бы ключ к разгадке, не указало бы путь, что делать дальше, как не было магического слова или руководства к тайному древнему ходу из башни, ведущему на болота, который по счастливому совпадению находился бы здесь, в этой самой комнате. Самого малого замечания, которое я забыла, хватило бы, чтобы вывести меня к спасению. К несчастью, в жизни так не происходит. Я не настолько ослеплена страхом, чтобы не вспомнить малейший намек на спасительный путь, если бы он был.

Я сидела на полу около очага, чтобы согреться последним теплом и иметь возможность читать. И вот, когда я пошевелилась, поменяв положение, потому что сидеть было неудобно, что-то захрустело в кармане моего платья. Я извлекла из него сложенный лист бумаги и вспомнила про письмо, найденное в ящике стола Вольфсона. Письмо, адресованное почему-то мне. Впрочем, теперь это меня не удивило, я уже ничему не удивлюсь после всего, что произошло сегодня.

Еще тогда, в библиотеке, у меня создалось впечатление, что почерк мне знаком. И теперь, рассматривая его в угасающем свете углей, я поняла, чей это почерк. Мурашки поползли по спине от страха перед охватившим меня чувством сверхъестественного. Мне было страшно читать письмо. В нем говорилось...

Но, пожалуй, я перепишу его целиком, чтобы оставить себе копию:

"Моя дорогая Харриет!

Если моим распоряжениям последуют, а я надеюсь, что так и будет, ты получишь это письмо через шесть месяцев после моей смерти. Времени пройдет достаточно, чтобы привести в исполнение задуманный мною план.

Возьми шкатулку, которую я тебе оставила по завещанию. Ты не часто ею будешь пользоваться, но сейчас возьми ее и выдвини верхний ящичек для ниток. Под ним тонкая деревянная перегородка, отделяющая верхний ящик от нижнего. Она не закреплена прочно, как может казаться на первый взгляд. Тайник открывается нажатием кнопки в виде наперстка, которая находится на середине задней стенки шкатулки. Когда нажмешь на наперсток, услышишь слабый щелчок и увидишь, как в центре перегородки выдвинется полоска, приподними ее, и вся перегородка поднимется на полдюйма. Выдвини ее. В узком пространстве под ней ты найдешь мое второе завещание. Оно полностью соответствует закону и датировано двумя неделями позже, чем первое. Это мое единственное, имеющее силу завещание, по которому я делаю тебя наследницей своего состояния.

Ты, вероятно, будешь удивлена, во-первых, почему я тебе не оставила сразу наследство и, во-вторых, почему делаю это в такой необычной манере. Я не привыкла объяснять свои действия и поэтому скажу лишь, что надеялась таким способом устроить жизнь обеих своих внучек. А это значит, чтобы они вышли замуж, и вышли за достойных мужчин.

Что я имею в виду под достойными мужчинами? Ваши мужья должны иметь высокое положение в обществе и быть состоятельными. Но для такого джентльмена главное достоинство, которым должна обладать невеста, – это деньги. Только в глупых романах юноши из богатых и знатных семей женятся на гувернантках и горничных. При всей своей красоте, самое большое, на что может рассчитывать Ада, – это стать женой нуждающегося учителя или викария, как только станет известно, что у нее нет ни гроша. Я не могу позволить, чтобы в таком положении оказалась моя внучка, потомок королей Англии. Мужчинам не составит труда заметить и выбрать Аду, и временно она будет устроена, хотя внешние приличия не позволят сыграть свадьбу, пока не пройдет положенный срок траура по мне.

Я могла бы отложить письмо на год или два, пока Ада действительно не выйдет замуж, но некоторые соображения заставили меня поступить именно так, чтобы ты узнала правду раньше. Ада может выйти за какого-нибудь расточительного обольстителя, который станет проматывать ее состояние, решив, что оно теперь в его собственности. Или ты, со своим страстным темпераментом, который я пыталась научить тебя контролировать, свяжешься с каким-нибудь нищим дураком, не зная, что ты будешь обладать состоянием и сможешь сделать лучшую партию. Или возникнут другие проблемы – я не могу предвидеть все.

Ты не опубликуешь это завещание, пока Ада не выйдет замуж. Это мой приказ. Деньги, которые я оставляю, сами по себе немаленькие, но их недостаточно, чтобы разделить между вами поровну и привлечь этой половиной состоятельного мужа с высоким положением в обществе. Но ты сможешь использовать наследство в свою очередь, после Ады. Я доверяю тебе, ты должна выделить Аде приличное состояние и уговорить ее мужа благоразумно довольствоваться меньшими, чем он ожидал, но все же неплохими деньгами. Остальное – твое. И я уверена, ты позаботишься о моем наследстве, если не совсем так, как бы это сделала я сама, то по крайней мере так, чтобы не опозорить нашу фамилию. Я наблюдала за тобой много лет. Я хорошо знаю тебя, твои привычки, знаю твои как положительные, так и отрицательные качества, унаследованные от испорченной матери, которую я презирала. Я постаралась их исправить, и льщу себя надеждой, что мне удалось по возможности это сделать, к тому же в тебе много сходства со мной.

Думаю, ты не обманешь моих надежд, даже если они пойдут вразрез с твоими собственными. И я узнаю о том, как ты поступила, не сомневайся. Я всегда была доброй прихожанкой церкви и не думаю, что мой характер изменится в будущей жизни. И я не прощу, если ты нарушишь мой приказ. Остаюсь любящая тебя бабушка,

Франсес Бартон"

Значит, она все-таки любила меня, а не ненавидела. Я рада узнать об этом именно сейчас. Я почти улыбалась, читая последние мрачные угрозы письма. Однажды мы ходили на спиритический сеанс к одной из бабушкиных подруг. Производимые там манипуляции, безусловно, были подстроены, но думаю, я никогда не решилась бы присутствовать на еще одном таком сеансе, если бы ослушалась бабушкиной воли. Кто знает... Если существует для кого-то возможность перейти грань, отделяющую от потустороннего мира, это наверняка будет под силу бабушке. Ее план, такой рассудительный и властный, продиктован гордостью, граничащей с безумием, но он был продиктован любовью к нам. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что ее так искусно составленный план погубит меня.