Татьяна Устинова - Богиня прайм-тайма Страница 37

– Рукавом, – равнодушно сказал он, когда юнцы стали вопрошать, каким образом они будут оттирать. – Не хотите, можете языками слизать, мне без разницы.

И приступайте, приступайте, это дело небыстрое!

И они начали оттирать.

Они слюнявили пальцы, скребли ногтями, скулили, косились, стояли коленями в снегу, плевали на дверь и терли обшлагами курток, и сосед не ушел, пока они не оттерли все.

– Придется еще раз покрасить, – сказал он Алине, оценивая работу, – былая красота не достигнута. Зато проблем у вас больше не будет, это точно.

– Спасибо.

– Сволочей учить надо, – напоследок сказал сосед. – Никакого другого способа борьбы нет. Если учить не получается, значит, травить надо, как колорадских жуков. А вы за ними подчищаете! Им только того и нужно, развлечение какое у них шикарное! Из-за них, поганцев, звезда машину каждый день красит!

Алина обиделась.

– Я же не могла их тут ловить, как вы!..

– А надо было, – сказал он назидательно и убежал со своей собачищей, и все и вправду прекратилось.

Она подумала об этом именно сейчас, потому что история с машиной потом вспоминалась как одна из самых смешных и милых в ее жизни. Она даже всем знакомым ее рассказала, и все веселились и хохотали, особенно когда она в лицах описывала, как братва канючила, сосед прыгал в своей глупой куртчонке, а собачища равнодушно косилась.

Она не смогла бы этого объяснить, но ее собственная машина была гораздо менее личным и драгоценным для нее, чем… верстка программы.

В этой верстке как будто было сосредоточенно все, чем она жила – ее профессионализм, верность работе, ее успешность и многолетний опыт, и радость, с которой она каждое утро проходила в рамку с надписью “Эфирная зона. Вход строго по пропускам”.

Невозможно было придумать ничего более подходящего, чтобы сокрушить ее, сбить с ног, заставить страдать и бояться.

Алеша Бахрушин этого не знал. Для него это был просто форс-мажор, ЯП на работе. Как он сказал?

Должностное преступление?

Несколько секунд, пока программа загружалась, Алина Храброва, блестящая ведущая, знаменитость и символ державы, сидела на краешке кресла с незажженной сигаретой в зубах и истово, изо всех сил боялась.

Даже лоб вспотел немного, и она строго сказала себе, что теперь придется заново пудриться. Не забыть бы попросить Дашу.

Экран осветился. “Введите пароль”, появилась надпись в окошечке, и она ввела. У нее был чудный пароль, которого никто не знал.

Снусмумрик, вот какой у нее был пароль.

Программа приняла Снусмумрика, верстка вывалилась на монитор. Приветствие, подводка к первому сюжету, первые и последние слова корреспондента, хронометраж, отводка от первого, подводка ко второму, информационный блок – тот приехал, этот уехал, третий повстречался, Дума проголосовала.

Вот после Думы все и случилось.

“Ты сука, – было написано вместо подводки к следующему сюжету. – Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь”.

Алина вскрикнула и отшвырнула “мышь”, словно вместо нее схватила змею. От резкого движения кособокий стул поехал, ударился о стену, спружинил и катнулся ей под ноги. Колени подкосились. Цепляя колготками за выдвижные ящики неудобного стола, она почти плашмя упала между ним и стулом и ударилась так сильно, что глаза вылезли из орбит.

Лицо. Чем угодно, но только не лицом, ей через несколько минут в эфир!

Господи, что у нее с лицом?!

Следом за ней что-то съехало со столешницы, и обрушилось рядом, и сильно загрохотало.

– Эй, что тут такое?! Землетрясение? Бомбежка?!

Вспыхнул верхний свет. Оказывается, она его не зажгла, когда пробиралась через каморку к своему компьютеру.

– Але, гараж! Вы где?! Все живы или уже умерли?

– Я здесь, – почти прошипела она и задом полезла из-под стола.

Чертов стул заклинило так, что она не могла его отодвинуть, и вылезти не получалось.

– А, черт возьми!

– Да где вы?!

– Да тут я! Вытащите стул.

Секундная пауза, потом стул дернуло вверх, он застрял, конечно. Потом его как будто подбросило, и он куда-то пропал. Затем незнакомая мужская рука сунулась под стол.

– Выбирайтесь.

Ей неудобно было вылезать задом, да еще контролировать эту самую руку, которая шарила вокруг нее, поэтому она просто ее оттолкнула, сдала еще чуть-чуть назад, стукнулась макушкой, охнула, сморщилась, стала на четвереньки и выползла на свет божий.

Вернее, электрический.

Ничего божеского не было в этом безжалостном ярком свете.

Кто-то длинно и непочтительно присвистнул поблизости.

– Да, да, – раздраженно сказала она и глупо постучала ладонями – одной о другую. – Я Алина Храброва.

Я свалилась со стула. Ну и что?

– Ничего, – сказал тип.

– Вот именно.

Она двинулась на него, мельком успев заметить только, что он очень большой – тип посторонился, – подошла к распахнутой двери в коридор и захлопнула ее.

– Вы хотите остаться со мной наедине? – осведомился негодник.

– Я хочу посмотреться в зеркало! А оно на двери!

Слава богу, с лицом все в порядке. Прическу, конечно, придется поправлять, но на лице не было ни синяков, ни царапин.

Господи, спасибо тебе!..

– А как вы там оказались? Под столом, в смысле?

Кольцо закатилось?

Тут Алина наконец на него посмотрела.

Он был здоровый и неожиданно молодой, а по голосу ей показалось, что старше. Очень коротко стриженные белые волосы и странное лицо – то ли такой загар, то ли проблемы с кожей, то ли умывается он, как Незнайка в мультфильме, только нос и то, что рядышком.

– Спасибо, что помогли, – сказала Алина, сделав голос потеплее, это она умела. – Как бы я выбиралась?

– Пришлось бы звонить в МЧС.

– Это точно.

Все, светский раут окончен.

Он ее спас, она его поблагодарила. Теперь ему следует уйти. Попрощаться, повернуться и уйти, а он стоит, словно не понимая этого.

Алина посмотрела ему в глаза и вежливо и холодно улыбнулась. Это она тоже умела.

Глаза оказались очень темными.

Странно – белые волосы и темные глаза.

“ Ей трудно было оторваться от его глаз, очень мудрых и очень мрачных, как будто нарисованных художником для компьютерного злодея. Ему они совсем не подходили, усложняя, в общем, довольно простецкий вид.

Она сделала над собой усилие и перевела взгляд на его ухо.

Ухо тоже было ничего себе, хотя гораздо менее злодейское.

– А я вас сегодня снимаю, – сказал он, помолчав. – Меня зовут Никита Беляев, я главный оператор “Новостей”.

– Очень приятно, Никита.

– Зовите меня Ники. Мне не нравится имя Никита.

– По-моему, отличное имя.

– Спасибо, но мне не нравится.

– Я постараюсь запомнить.