Татьяна Устинова - Богиня прайм-тайма Страница 39

– Бахрушин знает?

– Да.

– Вы ему хотели звонить?

– Да.

– А еще кто в курсе?

– Больше никто.

– Совсем никто? – Он опять постучал по клавиатуре. Монитор мигнул и на нем появилось нечто непонятное. Алина смотрела из-за его плеча.

– Совсем никто.

– И Зданович не знает? И подруги Маша и Катя?

– Какие… Маша и Катя?

– У вас в редакции нет подруг?

Почему-то вопрос показался ей оскорбительным, да и тон странный!

– Я работаю совсем недавно, у меня пока нет подруг в редакции. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно. Это такая информация, которую обнародовать не хочется.

Дверь широко распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся Даша.

– Алина!

– Иду, – быстро и виновато сказала звезда, и Ники посмотрел на нее с удивлением. – Иду, Даша. Простите меня… Никита. Мне надо идти.

– Да и мне неплохо бы, – пробормотал он и выбрался из-за ее стола. – Поговорим после эфира, хорошо?

Алина, уже взявшаяся за ручку двери, даже засмеялась немножко. Такого нахальства она от него не ожидала.

– О чем?!

Даша подпрыгивала на месте от нетерпения. Кисточка у нее за ухом подрагивала, и большая пудреница в руке ходила ходуном.

– Дарья! – заорали в коридоре. – Где Храброва?!

– Идем!

– О погоде поговорим, – невозмутимо сказал главный оператор. – Тема хорошая и всегда актуальная.

Скажете, нет?

– Алина, надо микрофон цеплять, а ты еще без костюма!

– Иду!

Быстрым движением она поправила туфлю на высоченном каблуке, не удержалась и схватилась за его руку.

Он галантно поддержал ее, потом отпустил, еще посмотрел на нее своими злодейскими глазищами напоследок и большими шагами ушел в сторону студии.

Рация у него за ремнем продолжала похрюкивать и скрипеть.

– Душка, правда? – прощебетала Даша.

– Где дужка? – не поняла Алина. – Какая дужка?

Я сегодня в линзах, а не в очках!

– Не очки, а Беляев! Он просто душка! Понравился тебе?

– Не знаю, – сказала Алина. – Я его почти не заметила.

Это была не правда.

Такая не правда, что она рассердилась на себя за это – она заметила его, еще как, и соврала зачем-то, как девчонка!

В студии камеры стояли немножко не так, как она привыкла за последнее время, и, прищурившись, Алина изучила их новое местоположение.

– Алин, не щурься, – сказал в ухе режиссер, и она перестала щуриться.

Беляева сначала не было видно, а потом она обнаружила его – в самом центре студии. Рации за ремнем серых джинсов уже не было, зато на бритой голове торчали наушники – одно “ухо” сдвинуто почти на затылок, провода заправлены за черный ворот водолазки, и вид недовольный.

Зачем-то он помахал рукой оператору, управлявшему камерой на кране, и тот послушно подъехал. Ники сдвинул наушники на шею и стал что-то говорить – очень темпераментно.

– Храброва, не спи! Замерзнешь!

Такая у них была корпоративная шутка.

Из-за камер подбежала Даша, еще раз обмахнула ей лицо, добиваясь совершенства во всех отношениях.

– Салфетку дать, Алин?

– Не надо.

В эту минуту она увидела Бахрушина за стеклом аппаратной – он помахал ей рукой. Она махнула в ответ и тут же забыла о нем.

Она обо всем на свете забывала, когда часы доходили до последней отметки, в мониторе без звука пролетала заставка, и на камерах загорались красные огни.

– Добрый, вечер. В эфире программа “Новости” второго канала и Алина Храброва. Мы познакомим вас с основными событиями этого дня.

Почему-то в эфирном пространстве время всегда искривлялось – об этом знали все ведущие, странно, что Эйнштейн ни о чем таком не подозревал! Время в студии пролетало не то что незаметно, Алине всегда казалось – она вдыхает на словах “добрый вечер”, а выдыхает на фразе “увидимся с вами завтра”.

…Две секунды крупный план – ее собственное невозможно прекрасное лицо, – отбивка, уход на короткую рекламу, а потом на погоду.

– Всем спасибо, – сказал в динамиках голос режиссера. – Алин, сегодня все было отлично. Никто не расходится, после эфира нас ждет директор информации.

– Да мы знаем, знаем, – пробормотал один из операторов, – уж сто раз говорено!

Алина осторожно спустилась с подиума – она не умела ходить на таких высоченных каблуках и всегда плохо на них держалась. К ней в ту же минуту подбежал звукорежиссер, чтобы вытащить микрофон из уха и из-за пояса юбки, и Рая подошла. После эфира она успокоилась и даже порозовела.

– Ну как?

Микрофон звуковой юноша держал в руке, Алина проворно вытаскивала шнур, заправленный за пиджак.

– Все очень хорошо, – сказала Рая и помогла ей вытянуть остатки шнура. – Мне программа понравилась. Зданович тоже, по-моему, доволен.

– А ты с самого начала смотрела?

– С первой подводки, – поклялась Рая. – И сразу все пошло хорошо. Ты моментально в ритм вошла, и так хорошо улыбалась… и…

Ники, наблюдавший всю сцену, усмехнулся тихонько.

Звезда была какой-то странной, слишком уж не похожей на звезду, с их гонором, уверенностью в себе и космической самооценкой. Эта же была мила и похожа на самую обычную женщину, а не на “символ страны”.

И какая-то сволочь еще смеет пугать ее перед эфиром!..

Все вяло подтягивались “на собрание”, курили, обсуждали все плюсы и минусы сегодняшней программы, а заодно еще и бахрушинскую жену – понесла ее нелегкая в этот самый Афганистан, а муж теперь расхлебывай! – и обещанную прибавку к зарплате, и еще то, что банкомат на первом этаже сегодня денег опять не давал и был украшен табличкой “Наличных нет”.

Говорят, кто-то из техников, увидав табличку, пнул банкомат ногой и заревел:

– Так хоть безналичные давай, сука!

Но банкомат не послушался.

Собрание, назначенное на десять вечера, должно было происходить в News Room, шикарном помещении, специально оборудованном для подготовки новостных программ. Этот самый Room был куплен у американцев за какие-то бешеные деньги и был столь технологичен, что поначалу к нему боялись подступиться даже самые лучшие и самые образованные программисты и техники.

Со временем все освоились.

На стеклянные столы понаставили кофейных чашек, мониторы украсили фотографиями любимых кошек, собак и детей, в выдвижные ящики понапихали кроссвордов и колготок.

Да и техника приспособилась.

Компьютеры перестали виснуть при изменении температуры окружающей среды на один градус. Клавиатуры продолжали работать даже после опрокидывания на них кружек с чаем. Мониторы, украшенные фотографиями, стали послушно загораться после двух ударов кулаком в пластмассовый бок.

Дела пошли.

Только вот название так и не прижилось.