Алисса Джонсон - Дерзкий поцелуй Страница 40

Он смотрел, как она сладко спит, сознавая, что, как только они доберутся до коттеджа, такой возможности у него больше не будет.

Потому что она предназначена другому.

Мак-Алистер ласково провел указательным пальцем по ее щеке, в нескольких миллиметрах над ней, не касаясь ее. Он знал, что ее кожа цвета слоновой кости бархатистая и нежная на ощупь — и грубые руки оставят на ней синяки, а грязные — запачкают ее.

Он поспешно отдернул руку.

Нет, она предназначена не ему. И даже если бы это было не так, он все равно не взял бы ее.

Мужчина не может уничтожить то, что любит.

Повернувшись на спину, он стал рассматривать трещины на потолке. Мужчина, однако, может купить ржавый нож и вспороть брюхо тому, кто отдал ее любимую другому. Тому, кто сделал из него дурака, выставив на посмешище.

Пусть даже только мысленно.

Приняв решение и успокоившись на этот счет, он закрыл глаза, позволил себе расслабиться и стал ждать очередного скрипа половиц в коридоре.

12

Эви снился очаровательный и невероятный сон.

Она находилась в самом сердце лесной чащи Халдона, сидя на мягком ковре опавшей хвои, и целовалась с Мак-Алистером. Целовалась столь самозабвенно, что у нее кружилась голова. Это была жаркая встреча припухших губ и бешено бьющихся сердец. Кровь шумела у нее в ушах, а руки и ноги отяжелели, напрочь отказываясь повиноваться. Она не могла пошевелить ими, не могла даже поднять руку, чтобы коснуться ею щеки Мак-Алистера. Она пыталась изо всех сил, но…

— Эви.

Мак-Алистер держал ее за плечи и легонько тряс. «Разве можно так целовать любимую женщину?» — подумала она.

— Оставьте меня в покое.

— Эви, просыпайтесь.

— Оставьте меня…

Осторожно приоткрыв глаза, она обнаружила, что над нею склонился Мак-Алистер. Они были в гостинице, вспомнила девушка, а не в лесу. Он сидел на краю постели, а не рядом с ней на земле. И он не пытался обнять ее, напротив, он старался разбудить ее.

Негромко застонав от разочарования, Эви крепко зажмурилась.

— Нет, просыпайтесь, Эви.

— Не могу.

Ах, как славно было бы сейчас зарыться лицом в подушку и снова заснуть! С тяжелой головой, так и не проснувшись до конца, она провела руками по лицу и решила, что выглядит, должно быть, сущим пугалом.

Она почувствовала, что Мак-Алистер встал с постели.

— Вы будете завтракать?

— Шоколад. Горячий, — взмолилась она, не открывая глаз. — Пожалуйста.

— Сейчас узнаю, можно ли его найти в этом городке.

С трудом приоткрыв глаза, Эви бросила осторожный взгляд на окно. В щель между занавесками не просачивалось ни единого лучика света. Комнату освещали лишь тлеющие угли в очаге.

— В городке?

— Нам нужны съестные припасы. Но долго я не задержусь.

Он надел сюртук еще до того, как она села на кровати, и выскользнул за дверь, пока Эви раздумывала, достанет ли у нее сил опустить ноги на пол.

Который, как ей показалось, отстоял от нее на огромном расстоянии.

Она потянулась, пошевелила пальцами ног и зевнула во весь рот, надеясь хотя бы таким образом прогнать остатки сна. Пересиливая себя, она слезла с кровати и доковыляла до стула… на который и опустилась, невидящим взором глядя на огонь.

Она все еще смотрела на него, пребывая в том неустойчивом состоянии между сном и бодрствованием, когда скрипнула входная дверь, возвещая о приходе Мак-Алистера.

Он в два шага пересек комнату и протянул ей дымящуюся кружку.

— Боюсь, шоколада нет. Только чай.

— Что вы сказали? — Эви непонимающе уставилась на кружку. — Ах, да. Большое спасибо.

— Еще не проснулись?

Она отрицательно покачала головой, вдохнула аромат чая и отпила крохотный глоточек. Он оказался сладким и крепким, и ему удалось совершить невозможное, разогнав туман, застилавший ей глаза.

— На улице все еще темно, — сообщил ей Мак-Алистер.

Эви сделала еще глоток и почувствовала, что понемногу начинает приходить в себя.

— Я заметила. Как вам удалось добыть чай и припасы? — Она подняла на него глаза. — Кстати, вам удалось раздобыть для нас съестные припасы?

— Да, немного. Они уже уложены в седельные сумки. Мне пришлось барабанить в дверь, — пояснил он и улыбнулся, видя, что она сочувственно скривилась. — Хватило двух ударов, и я щедро заплатил за беспокойство.

— А чай?

— Кухарка уже встала.

— Да? — Он уже сходил за покупками, принес ей чаю и уложил припасы, а она все это время просидела на стуле. — Вы долго отсутствовали?

— Чуть меньше часа. Я думал, что вы будете уже готовы к моему возвращению.

Почти целый час? Пожалуй, она действительно заснула, сидя на стуле.

— По утрам я двигаюсь и соображаю очень медленно.

— Если вы станете пошевеливаться и сумеете одеться до того, как взойдет солнце, то о накидке можно будет забыть.

Эви одним глотком допила чай и чуть ли не бегом устремилась к ширме.

К облегчению Эви, единственными признаками жизни в гостинице, когда они осторожно пробирались во двор, был лязг кастрюль и сковородок на кухне да приглушенный гул голосов в конюшне. Во владения кухарки они просто не стали заходить, а потом она стояла во дворе и ждала, пока Мак-Алистер приведет лошадей.

Не успел Мак-Алистер вернуться, как она мгновенно сунула накидку в седельную сумку. Эви твердо вознамерилась закопать отвратительную штуку при первой же возможности. Пожалуй, лучше — и легче, если на то пошло, — было бы сжечь накидку, но одному Богу известно, какая вонь при этом пойдет от костра.

А пока Эви была чрезвычайно довольна и тем, что убрала накидку с глаз долой, не оскорбляя своего обоняния.

И все равно, на ее взгляд, было еще слишком рано, и ноющее тело испуганно запротестовало, когда она взобралась в седло и стала раскачиваться в такт движению, едва лошади шагом вышли на улицу. Но разлука с омерзительной накидкой способствовала поднятию ее духа, чего оказалось достаточно, чтобы с некоторым — осторожным — оптимизмом встретить новый день.

Гроза давно миновала, оставив после себя ощущение прохладной свежести в воздухе и мягкую землю — после того как они выехали со двора, превратившегося в болото. Солнце еще не взошло, но розовая полоска на горизонте уже разогнала ночную темень. В предрассветных сумерках Эви различала серые бесформенные громады домов и лавок, выстроившихся по обеим сторонам улицы. В нескольких окнах мерцали дрожащие огоньки свечей, но в основном город еще спал.

Поскольку гостиница находилась ближе к окраине города, то не прошло и четверти часа, как дома сменились фермерскими постройками, которые, в свою очередь, уступили место открытым просторам невозделанной земли.