Соня Мармен - Ветер разлуки Страница 47

– Но, мама, Николя для меня – добрый друг, не более… – пробормотала смущенная Изабель.

– Изабель, дружба часто перерастает в нечто гораздо большее. Очень скоро вы в этом убедитесь.

Шарль-Юбер окинул дочь внимательным взглядом. Он знал, что девушка неравнодушна к молодому де Мелуазу, и это его немного тревожило. Не то чтобы он ему не нравился, наоборот. В обществе Николя де Мелуаза считали человеком долга, и манеры у него были самые приятные. Но отец его, в свое время занимавший завидное положение в высших кругах канадской общины, незадолго до смерти разорился: принадлежавший ему завод по производству черепицы перестал приносить прибыль. В итоге Николя нельзя было назвать богатым, однако у него были связи, обеспечивавшие ему достойное место в обществе. А если Монкальм еще и удостоит его ордена Святого Людовика… Вспомнив о Монкальме, Шарль-Юбер расстроился. Недавно он узнал, что генерал и его свита активно суют нос в дела интенданта. Действовали они негласно, но каждый член Королевского совета с некоторых пор находился под пристальным наблюдением.

Это волновало Шарля-Юбера тем больше, что огромные дотации для Новой Франции, которая, казалось бы, активно торговала и могла себя прокормить, вызывали подозрения у короля. Что, если люди Монкальма уже имеют доказательства махинаций власть имущих? Хотя нет, вряд ли. Каждый раз, когда интендант Биго посещал Францию, чтобы отчитаться перед королем Людовиком о состоянии дел в колонии, подозрения исчезали. Но мысль о том, что это не может длиться вечно, тревожила Шарля-Юбера в течение многих месяцев. Тревожила настолько, что он просыпался ночью от сильного сердцебиения. Боль в груди тоже с каждым днем усиливалась.

Приходилось признать, что беспокойство и угрызения совести постепенно подрывали его здоровье. На данный момент слухи о том, что помощники интенданта нечисты на руку, утихли. Чтобы заткнуть рот недоброжелателям, Биго стал вести себя сдержаннее и старался не демонстрировать лишний раз свое богатство. Но долго ли это продлится? Бедняки уже давно голодали, и недавний указ об употреблении в пищу конины только подлил масла в огонь.

Коммерция мсье Лакруа между тем процветала, и это многим было не по нраву. Шарль-Юбер утешал себя мыслью, что нужно же ему поддерживать тот образ жизни, к которому его семейство привыкло… Хотя бы ради счастья его дорогой Жюстины, чью требовательность было весьма нелегко удовлетворить. Погруженный в размышления, Шарль-Юбер тяжело вздохнул. Тем временем его домочадцы принялись пересказывать друг другу городские слухи, и обстановка за столом стала менее напряженной. Желая продемонстрировать свои познания в риторике, Гийом начал цитировать Цицерона, чем вызвал дружный смех.

Жюстина, которая гордилась успехами своего старшего сына, выразила мнение, что Гийом успешно постигает искусство figuris sententiarum ad delectandum[61], однако ему следовало бы поработать над стороной ad docendum[62] своих речей, что поможет ему стать добрым иезуитом. Юношу, полагавшего, что он уже многого достиг, замечание матери не порадовало. Чтобы отыграться, он напомнил ей, что собирается посвятить себя не Церкви, а литературе, которая, по его мнению, есть искусство не менее благородное, чем проповедование абстиненции. Жюстина моментально помрачнела, что случалось каждый раз, когда ее ожидания не оправдывались, и приняла надменный вид.

Если не считать этого небольшого инцидента, настроение у сотрапезников было самое приятное. После десерта и кофе на столе появилась сливовая наливка – финальный аккорд трапезы. Франсуаза отвела детей в кухню мыть руки, а Перрена принялась убирать со стола. Мужчины достали трубки и вытянули ноги под столом. Настал момент тишины, которым Изабель насладилась сполна.

Ужин едва не обернулся семейной ссорой, но в конце концов все обошлось. Изабель знала, что обязана этим маленьким чудом своим двум старшим братьям, которые не любили семейных застолий. Луи и Этьен родились в первом браке отца с Жанной Лемлен, которая скончалась в 1731, оставив их сиротами десяти и восьми лет от роду. Отец отдал их на воспитание Антуану и Николетте Лакруа, которые жили в деревне Анж-Гардьен, расположенной в нескольких лье ниже по течению от Квебека. В 1738 Шарль-Юбер женился на Жюстине и забрал детей домой. Отношения между мачехой и пасынками никогда не были хорошими. Жюстина сочла, что Луи и Этьен дурно воспитаны, и часто ставила им в упрек их «деревенские» манеры. Однажды в пылу ссоры она даже заявила, что их мать наверняка была простоватой полуграмотной дочкой фермера.

Братья Лакруа, которым в то время было соответственно семнадцать и пятнадцать лет, не собирались подчиняться капризам новой матери, холодной и несговорчивой, к которой они не испытывали и намека на симпатию. Шарля-Юбера это, конечно, огорчало, однако ему удалось призвать сыновей к порядку, и те покорились неизбежному. Жюстину же, судя по всему, подобное положение вещей не беспокоило. Она была холодна даже с собственными детьми. Можно ли было ожидать, что такая женщина примет с распростертыми объятиями чужих? В конце концов они все же научились относиться друг к другу с уважением.

Тиканье больших настенных часов и обильная трапеза навевали дремоту. Еще немного, и Изабель уснула бы прямо на стуле, но тут в дверь постучали. Батист пошел открывать и вернулся через пару минут с запиской.

– Для мадемуазель Изабель! – церемонно объявил он, протягивая запечатанный конверт девушке.

Удивленная Изабель села прямо. От кого могло прийти послание поздним вечером? Не потрудившись прочесть имя отправителя, она распечатала письмо и пробежала глазами первые строчки. Все ждали ее слов. Щеки девушки порозовели. Николя в Квебеке! Он спрашивал, можно ли ему навестить ее сегодня, но, к сожалению, только после встречи с Монкальмом и заседания штаба. Судно «Шезин», на борту которого находился де Бугенвиль, только что встало на якорь в порту. Сердце девушки забилось, как пойманная птичка.

– Ну что там, что? – нетерпеливо спросил Ти-Поль. – Приглашение на бал?

– Нет. Это… от мсье де Мелуаза. Он в Квебеке. Его корабль сегодня вечером прибыл в город, и он отправился в штаб…

– Ну, что я говорил? – победно заявил Ти-Поль. – Она в него влюбилась!

– Не говори глупости, маленький безобразник!

Потупившись, Изабель сложила письмо и спрятала его в рукав.

– И чего же он хочет? Расскажите нам, дочь моя! – попросила Жюстина, которая даже не пыталась скрыть своего удовлетворения.

– Он просит разрешить ему меня навестить.

– Сегодня? Но не слишком ли поздно?

– Я могу попросить его прийти завтра, матушка, если…