Татьяна Воронцова - Не совсем мой, не совсем твоя Страница 49

Ксения молчит. Она понимает. Как понимает и то, что любые слова здесь неуместны.

Трудно отрицать, что каждый из нас несет в себе скрытую вторую систему, doppelganger, которая дополняет хорошо знакомую соматическую. Доказательства ее существования пополняются непрерывно, но нужно еще убедиться, что этот эфирный двойник, этот электрический дух может пережить дезорганизацию телесной материи и продолжать свое существование после клинической смерти.[16]

– Ты веришь? – настойчиво вопрошает Ник, заглядывая ей в лицо. – Веришь мне?

– Не знаю, что сказать. Со мной ничего подобного не случалось. Хотя с другой стороны, я никогда не теряла близкого человека… настолько близкого, чтобы мне захотелось общаться с ним после его смерти. – Заново проанализировав его слова, она делает неожиданное открытие: – Так, значит, с тобой это не в первый раз?

– Нет, не в первый.

– Она стала приходить к тебе сразу же после…

– Да. В течение первых трех дней я ощущал ее присутствие постоянно и практически без перерыва разговаривал с ней. Она была напугана, я ее успокаивал. Всю последующую неделю я чувствовал, как она понемногу осваивается, получая поддержку не только от меня, но и из каких-то других источников. В дальнейшем она совершенно успокоилась и сама начала поддерживать меня и Каталину.

– Каталина тоже слышит ее?

– Не так хорошо, как я, но в общем да – слышит.

– Что потом?

– Потом был рубеж в сорок дней, после него посещения почти прекратились. А последние два месяца…

– Опять?

– Да. – Ник обеспокоенно всматривается в ее лицо, и Ксения едва удерживается от желания встать, подойти к нему и обнять прямо здесь, посреди этого модного ресторана. – Ты не думаешь, что у меня нервное расстройство или что-то в этом роде? Что мне следует показаться доктору?

– Нет. Я уверена, что ты в порядке.

Руки их встречаются на светлой, цвета топленого молока, пластиковой поверхности стола. Пальцы Ника слегка подрагивают.

– Устала? – спрашивает он шепотом.

– Нет.

Мы знаем, что разделение тела и сознания – вполне обычное явление, у нас нет достаточных оснований накладывать на этот процесс пространственные или временные ограничения. Условия, сознательно контролируемые, помогающие достичь состояния отрешенности, весьма напоминают те, которые спонтанно возникают при анестезии, потере сознания в результате несчастного случая и умирании. Если разделение тела и сознания может происходить в живом организме, а мы находим этому достаточно подтверждений, тогда нет оснований отрицать, что оно может происходить и в организме, находящемся в том состоянии, которое следует за клинической смертью.

Ксения собирается спросить, как он оказался на улице Вавилова, если ему полагалось быть в Большом Сухаревском переулке. Последние несколько дней я жил у своего друга. Значит ли это, что была еще одна ссора? Не тогда ли он повредил запястье? Или ему повредили… Но вместо этого задает другой вопрос:

– Значит, ты живешь у Георгия? Но почему у него? Почему не у меня?

Ник смотрит на нее так долго и пристально, что у нее начинает щипать в глазах. Еще не хватало разреветься здесь, на глазах у всего честного народа.

– А ты хочешь, чтобы я жил у тебя?

– Да, хочу.

– Ну, – говорит он, еле шевеля губами, – так позови меня.

И слезы начинают капать ей на тарелку вопреки твердому намерению держать себя в руках.

Ксения читает при свете ночника. Читает, пока веки не наливаются свинцовой тяжестью. Перед глазами сгущается пелена, тетрадка падает на одеяло, и сил хватает только на то, чтобы протянуть руку и щелкнуть выключателем. Спать, спать… И вот тут начинается самое интересное. Лежа под одеялом рядом со спящим как младенец Ником, в комнате, погруженной в тишину и темноту, она с досадой обнаруживает, что сна ни в одном глазу. Что за ерунда? Казалось бы, насыщенный рабочий день, четыре заказа, бесконечные телефонные звонки; по дороге домой – продовольственный магазин; дома – приготовление ужина для себя и для голодного мужчины, не говоря уж о голодных домашних хищниках. Какая уж тут бессонница! А вот такая, самая что ни есть обыкновенная, со всеми классическими симптомами: матрас неудобный, подушка душная…

Справедливости ради следует сказать, что голодный мужчина внес свою лепту в приготовление ужина: вымыл овощи для салата и достал из шкафчика сковородку. Но конечно, начистить кастрюлю картошки с недействующей правой рукой ему оказалось не под силу. Зато он успел побывать в офисе, переделать там кучу дел, сбросить на флэшку всю необходимую для работы информацию и остаток дня провел за компьютером Ксении, устанавливая на него различные специальные программы: AutoCAD, 3 D-Max и так далее.

Его машину после долгих мытарств удалось-таки пристроить на охраняемую стоянку в десяти минутах ходьбы от дома, его штаны и рубашки – распихать по шкафам. Затем обрадовать родителей, затем… одним словом, ни минуты покоя.

Ник оказался человеком тихим, покладистым и уютным. Приятное удивление вызывала его аккуратность в быту. За неделю в Париже у нее в общем-то была возможность в этом убедиться, но, говорила она себе, гостиничный номер – это гостиничный номер, туда, строго говоря, приходишь только переночевать, к тому же регулярно наведывается горничная с мокрой тряпкой, в то время как городская квартира целиком на совести обитателей.

Ник вел себя образцово. Он мог разбросать по всей комнате коробочки от дисков, кабели, разъемы и прочую компьютерную дребедень, но его обувь после возвращения домой неизменно водворялась на одну и ту же полочку двухъярусной обувницы из магазина «IКЕА», с зубьев поселившейся в ванной комнате расчески никогда не свисали выпавшие волосинки, а уж оставить после себя немытую посуду для него было так же невозможно, как не спустить воду в унитазе.

«Да ты ни с кем не сможешь жить семьей! – смеялась Вера. – Нет такого человека, который отвечал бы всем твоим требованиям и при этом любил тебя всем сердцем и всей душой, даже не помышляя о том, чтобы выдвинуть встречный ультиматум». Получается, Верочка, ты была не права. Такой человек есть. И он тут, совсем рядом.

Свернувшись калачиком на левом боку, Ксения смотрит на темноволосый затылок Ника, слушает его ровное дыхание и вспоминает строки из коричневой тетради.

Кляну промозглый рассвет,Гоню его от окна.Рассвету здесь места нет,Сегодня я не одна.

Сегодня мой царь со мной —Впервые за много дней.Сегодня он только мой,Я – страж погасших огней.

Никаких дополнительных подробностей он ей не сообщил. Чего теперь следует ждать от Илоны? Если она такая крутая…