Лицо света, лицо тьмы (СИ) - Маргарита Малинина Страница 51

А вот теперь время истины…

— Ну что там с уликами? — строго спросил дядя Миша. — Выкладывай.

Он всегда был таким, сколько я его помню. В детстве я даже его боялась. Чего греха таить — побаиваюсь и сейчас. На сантименты отводит четко ограниченное количество времени и сразу резко переходит к делу, ну словно alt+shift нажали, меняя раскладку клавиатуры. А когда долго не удается перейти к главному, начинает раздражаться.

Вот и сейчас родители накинулись уже на меня — за то, что обманула. Оказывается, дядя Миша им все рассказал. Впрочем, он хранил мою тайну до последнего. Но, получив сообщение и не дозвонившись до меня, родители уже направились к нему. Тут-то он все и сказал. Поэтому и ждали нас здесь, зная, что сюда привезет машина.

Мы с Эллой, перебивая друг друга, рассказали все, что вспомнили и посчитали релевантным. Слава богу, Элла додумалась не вмешивать сюда Сашу. Упоминался только Антон, да и то лишь по причине, что она у него жила — это ведь главный вопрос, который ей задали. Дядя Миша забрал у меня и коробки с чаем, и флешку с документами, после чего мы поехали домой.

Дома случилась новая разборка. При дяде Мише родители не стали выговаривать нам всего, что они думали, и задавать какие-то вопросы, но а уж в квартире разошлись на славу. Элла в какой-то момент плюнула, махнула на них рукой (в прямом смысле) и ушла спать. То ли этой ночью не спала (и именно по этой причине не опоздала), то ли соскучилась по своей кровати. Я лично по нашей общей спальне не скучала, посему осталась на кухне с мамой и папой.

— Соня, как же так? — начали они сызнова. — Ладно Элла, в семье не без урода. Но ты-то?

— А почему вы не видите положительную сторону событий?

— Что? — удивилась мама и посмотрела на отца, слово на свой ум не надеялась и полагала, что он ей разъяснит смысл моих слов.

Но я не стала ждать, когда он ответит, объяснила сама:

— Во-первых, Элла вернулась домой. Живая и невредимая. Не об этом ли ты молилась еженощно? Думаешь, я не слышала тебя? — Мама насупилась, но спорить не стала. — Во-вторых, наше расследование, возможно, поможет поймать некоторых не очень хороших людей и отправить их за решетку, чтобы никто больше от них не пострадал!

— Пинкертоном себя возомнили! — сказал папа маме.

Настал и мой черед отмахиваться от них и идти в свою комнату. То естьнашукомнату. Я уже успела привыкнуть к тому, что ночую одна.

Я проверила телефон: сообщений нет. Вздыхая, тоже улеглась. Вообще говоря, я не ожидала, что усну, но поспать удалось этой ночью всего часа четыре, и то максимум, а уж сколько нервов было загублено, не перечесть, короче, я очень быстро вырубилась.

Остаток дня я провела с тяжелой головой. Видимо, спать второй раз было плохой затеей. Нас позвали на ужин, который для нас обеих стал обедом, и в то время как Элла налегала на все подряд, видимо, соскучившись по нормальной стряпне (страшно представить, чем ее кормил Антон), я же оставалась к еде равнодушна, снедаемая смутной тоской и тревогой. Каждые пять минут я проверяла телефон.

— Может, хоть на время ужина ты оставишь свои игрушки? — возмутился папа. — Соня, я тебя не узнаю!

И даже с подозрением воззрился на мою сестру, мол, не устроили ли вы, как в детстве, свои глупые розыгрыши, не решили ли нас обмануть и поменяться местами? Кстати, о розыгрышах. Эти забавы, оказывается, оставались с Эллой даже когда детство осталось далеко позади. Из нас двоих, увы, повзрослела только я. А может, не повзрослела, а обзавелась совестью и чувством ответственности? Или это одно и то же?

Ковыряя вилкой в тарелке, я продолжала свои странные философствования, пока наконец мама не начала убирать со стола.

Перед сном я тоже проверяла мессенджер каждые пять минут. Пару раз порывалась написать сама, но останавливалась. Потом вздохнула и убрала телефон, включив авиарежим.

— Элка…

— Ну что? — возмущенно отозвались с соседней кровати, как будто я не в первый раз позвала, а в сто двадцать первый.

— Что ты имела в виду, когда говорила, что не уверена, что это Макаров?

Сестрица помолчала. Я уж думала, не ответит, когда она наконец снизошла разомкнуть уста:

— «Как утонула?» — первое, что он сказал. Ты представляешь?

— И что? — подождав продолжения и поняв, что оно не последует, изумленно молвила я. — Что, по-твоему, он должен был сказать? Да, я ее утопил, так что для меня это не новость.

— Нет, ты не поняла… Не «Как это, умерла?! Такая молодая и красивая! Да что ж это в мире делается-то?!» А…

— Это, скорее, Таисия должна была произнести, — перебила я сестру.

— Ну вот, она что-то подобное и сказала. А он, когда ее нашли в пруду, сказал удивленно: «Как утонула?» Как будто не сам ее утопил. Так странно…

— Ничего странного! — разозлилась я, что она заставила меня усомниться в нашей версии из-за какой-то ерунды. — Давай спать!

— Как думаешь, мне надо ехать на репетицию? — едва открыв глаза и заметив, что сестра тоже не спит, спросила я.

— Чего? Какую на хрен репетицию?

— Завтра концерт, забыла? Официальная годовщина.

— Без тебя знаю! Это вообще-то мой кумир и мой мир, в который ты влезла!

— В который ты заставила меня влезть! — поднявшись на локте, повысила я тоже голос. Пусть знает, что не только она одна в семье умеет орать и ставить людей на место.

Сестрица сразу притихла.

— Для чего тебе ехать на репетицию? Ты что, выступать собралась? — с любопытством спросила она.

— Конечно! Я же гвоздь программы!

— Ты в горле кость, а не гвоздь, вот так вот, лошара!

— Ну, только у тебя, — хмыкнула я. — Завидуй дальше. У тебя-то смелости не хватило ни на одном концерте выступить! Написала под себя маленькую незаметную роль деда Павлецкого в три строки и радовалась ходила… А меня поставили завершающей! Да еще и роль Алены дали.

— Ой, ну поезжай тогда! Чего ты от меня-то хочешь? — Я молчала. Она догадалась сама. — Между прочим, Сашка на репетиции не ездил никогда! Он очень занят в своем вузе, станет крутым финансистом, — язвила она, как всегда. — Радуйся, если на сам концерт явится.

— Конечно, явится. На него все надеются, а он ответственный человек. Как и я.

Элла неожиданно пересела на мою постель и внимательно заглянула мне в лицо.

— Ты понимаешь ведь, что никакого концерта может не быть? Его