Татьяна Устинова - Седьмое небо Страница 52

Она перевела дыхание, осторожно повернула ключ, тихонько вытащила его и положила себе в карман. И прижалась лбом к холодной белой поверхности двери.

Теперь осталось не так уж много сделать — найти бумаги, сделать копии, выйти из кабинета так, чтобы ее никто не заметил, и вернуть ключи охраннику.

В кабинете было полутемно. Леонтьев, уезжая вчера вечером, конечно, жалюзи поднимать не стал. Пахло скверно — застоявшимся сигаретным дымом, въевшимся в полы и стены, и лежалой бумагой. На столе — неровные кучи бумаг. Бумаги на подоконнике, на журнальном столике, на кресле.

“Я буду искать этот жалкий договор до завтра. Утром Леонтьев обнаружит меня здесь в паутине и в бычках, с безумным взором и ворохом бумаг в кулаке. Отлично”.

Она осторожно подошла к столу и стала просматривать папки. Интересно, почему она решила, что те бумаги будут просто так лежать у Леонтьева на столе? Почему она так уверена, что он не возит их с собой или не держит в сейфе? Или не хранит дома?

Папок было много, и она присела на край кресла. Кресло скрипнуло, и она вздрогнула, как вздрагивает любой слабонервный преступник от случайного шороха.

Еще нужно посмотреть в столе. Наверное, в первую очередь нужно посмотреть в столе. Вряд ли важные бумаги просто так валяются сверху.

Она выдвинула ящик, набитый так, что он с трудом ходил в пазах. Елки-палки, она отродясь не подозревала, что Леонтьев такой барахольщик! Сидеть было неудобно, и она наклонилась, почти съехав с кресла.

По коридору за закрытой дверью кто-то быстро прошел, заставив ее замереть.

“Не смей так трусить! Раньше надо было трусить, а теперь нужно спасать свою шкуру, и если Шубин знает, что для этого необходимо сделать, значит, ты должна ему помочь. Спасая себя, он заодно спасет и тебя. Может быть…”

И тут грянул телефонный звонок.

Он ударил прямо ей в ухо, как набат, как колокол, как воздушная тревога. Все. Ее поймали. Ее поймали на месте преступления, и пощады не будет. Сердце остановилось.

Телефон продолжал звонить.

Ничего не происходило.

Лидия из-под стола затравленно смотрела на телефон.

В телефонных недрах что-то щелкнуло, звонки прекратились, зашуршала пленка автоответчика. Только и всего. Телефон позвонил, автоответчик записал. Ничего не случилось.

Лидия перевела дыхание.

Нужно быстрее закончить — или все пропало.

Она стала выгружать бумаги прямо на пол, но нужные документе! все не находились. Да где же они, черт их возьми!..

Их не было ни во втором, ни в третьем ящике. И на столе их не было тоже. Прошло полчаса. Лидия задвинула последний ящик и огляделась в полном отчаянии.

Ключей от сейфа у нее нет. Прорываться сквозь заросли бумаг на подоконнике и на креслах нет времени, а бумаг слишком много.

Она проиграла. Она ввязалась в сложную партию и проиграла на втором ходу. Даже не на пятом.

Дура. Идиотка.

Она пнула ногой стол и тут же замерла от раздавшегося резкого звука.

Так, все. Нужно уходить.

Лидия осторожно поднялась с кресла, стараясь, чтобы оно не скрипнуло, сверху посмотрела на ящик и задвинула его поглубже, чтобы оставить все как было. Ящик перекосило, и пришлось нагнуться, взяться за него двумя руками и хорошенько встряхнуть. Крошечная кассета вынырнула из бумажных глубин и, как по горке, съехала к передней стенке.

Она узнала ее. Это была та самая кассета, которую она нашла в собственном почтовом ящике после того, как получила документы. Кассета с записью разговора Егора Шубина с каким-то неизвестным. Разговора, в котором шла речь о пресловутой фирме “Континенталь”.

Взять или не взять?

Бумаги — другое дело. Никто и никогда не узнал бы, что она снимала с них копии. Она оставила бы все в прежнем виде. Кассету она переписать не может. Она может ее только украсть. Не найдя кассету, Леонтьев поймет, что в кабинете у него кто-то был, и вычислит, кто именно.

Взять или не взять?

Шаги в коридоре. Быстрые и решительные. Лидия узнала бы их даже через сто лет.

— Игорь? — В приглушенном голосе Смирнова удивление. — А мне с утра сказали, что ты где-то на стороне — то ли в Думе, то ли в Совете Федерации.

— Президент не приехал, и нас выпроводили. — Леонтьев возился с замком. Лидия закрыла глаза. Ящик оттягивал ей руки.

Все. Доигралась. Сейчас он войдет, и… Эта мысль как будто вернула ей самообладание. Она проворно и бесшумно задвинула ящик, в последний момент выхватив из него кассету. Кассета показалась невесомой, как будто ненастоящей.

Ключ повернулся второй раз.

Деваться некуда. Кабинетик крошечный, и нет никаких смежных помещений, ни комнаты отдыха, никакого другого закутка.

“Господи, помоги мне!..”

Она метнулась в сторону, перескочила через корзину для бумаг и юркнула под стол для переговоров. И задвинула себя креслом.

Распахнулась дверь, вспыхнул свет.

Корзина для бумаг, которую она задела в своем кенгурином прыжке, покачивалась из стороны в сторону.

“Господи, господи, смилуйся надо мной…”

Скрипнула дверь шкафа, в который Леонтьев вешал свое пальто. Прямо у нее под носом прошли лакированные ботинки. Правый был чем-то выпачкан. Лидия зажмурилась.

Прошуршало по ковролину кресло, перематывая пленку, запиликал автоответчик.

— Игорь, — раздался сочный бас, — позвони Маришке, у нее какие-то новости относительно РИА. То ли назначения, то ли увольнения. Пока.

Леонтьев пробормотал что-то невнятное.

— Милый! — Голос нежный и чистый, как горный ручей. — Ты уехал и даже не попрощался. Я на работе. Как мне тебя найти? У тебя мобильный не отвечает!

— Игоречек, это мама. Папе вчера прописали децинон, может, ты купишь? В нашей аптеке нет. Звонила Маша, сказала, что в субботу вы заедете. Может, и лекарство завез бы?

— Децинон, — повторил Леонтьев. Зашуршала бумага. Очевидно, он записывал название.

В дверь постучали. Лидия вздрогнула так, что чуть не стукнулась головой о крышку стола, и что есть силы сжала кулаки.

— Игорь! — Голос Тамары Петровны. — Как хорошо, что ты приехал. Зайди прямо сейчас к Сергею. — Так звали главного. — Что у тебя с мобильным? Я тебе полдня звонила.

— Батарейки сели, — ответил Леонтьев недовольно. — Сейчас иду.

Лидия замерла. Он выдвинул ящик, вытащил какую-то папку, прямо перед ее носом похлопал себя по карманам, проверяя, есть ли у него сигареты. Потом поднялся, опять прошуршало кресло, прошли мимо лакированные ботинки, открылась и закрылась дверь.

Ушел.

Теперь самое главное — быстро. Быстро и аккуратно.

Лидия выбралась из-под стола, пихнула на место кресло, лихорадочно одернула задравшуюся брючину, кинулась к двери, цепляя каблуками ковролин, и приникла ухом к белому пластику.