Лаура Леоне - Безумные мечты Страница 54

– Не нравится мне все это, – подытожил Рэнсом.

– И что ты…

– Давай-ка включим радио!

Рэнсом направился к стойке бара. Мадлен последовала за ним. Рэнсом включил старенький радиоприемник, настроенный на одну из правительственных радиостанций. Мадлен, не понимающая абсолютно ничего из репортажа, ведущегося по-испански, попросила Рэнсома перевести.

Тот покачал головой:

– Ничего особенного. Надо активнее привлекать иностранные кредиты для развития сельского хозяйствам

– Какая чушь! Если здесь что и развито хорошо, так это сельское хозяйство… И ни в каких иностранных инвестициях оно не нуждается.

– А-га… – машинально подтвердил Рэнсом.

Поняв, что он ее не слушает, погруженный в собственные мысли, Мадлен замолчала и присела у стойки бара. Через несколько минут Рэнсом поднялся вверх по лестнице и скоро возвратился, неся в руке свой небольшой приемник. Он настроил его на какую-то американскую радиостанцию и подкрутил громкость – так, чтобы было слышно Мадлен.

Спустя примерно час сеньора Гутиерре объявила, что ленч готов. Стол накрыли на веранде, однако Рэнсом, не желая уходить далеко от телефона и радио, попросил, чтобы ленч подали прямо в бар. Сеньор Гутиерре поинтересовался причинами его желания, а поняв, в чем дело, тоже решил есть в баре.

Увидев, что Рэнсом почти не притронулся к еде, Мадлен напомнила, что, после ночного отравления, ему обязательно нужно что-то съесть, иначе не будет сил. Рэнсом с неохотой согласился и, съев треть порции, поднялся, чтобы снова позвонить в президентский дворец. Однако и на сей раз ему никто не ответил.

Многострадальные жители Монтедоры были уже в течение довольно долгого времени недовольны своим правительством, и поэтому свержение настоящего режима не явилось бы неожиданностью. Однако в репортажах не говорилось, что столица атакована мятежными войсками. Но телефон во дворце Веракруса почему-то молчал.

Решив выяснить, что думают его друзья по этому поводу, сеньор Гутиерре надел шляпу и отправился на главную площадь города, где старики собирались в пивной выпить кружку-другую пива и обсудить друг с другом последние новости. Мадлен с Рэнсомом не отходили от радиоприемника.

Старик вернулся через час необыкновенно возбужденный и начал что-то быстро говорить Рэнсому по-испански. По встревоженному выражению лица Рэнсома Мадлен поняла, что новости не слишком хороши.

– В чем там дело? – с нетерпением затеребила она Рэнсома.

– Солдаты всех разогнали по домам. Объявлен комендантский час до завтрашнего утра.

– Что?

До смерти напуганный, сеньор Гутиерре поспешил на кухню, чтобы сообщить последние новости жене, дочерям и невестке. Его сын и двое маленьких внучат вместе с двумя постояльцами вышли к нему, удивленные и встревоженные. Через несколько минут возле радиоприемника яблоку было негде упасть, однако там передавали мало кому сейчас интересные новости про положение дел в сельском хозяйстве Монтедоры, изредка перемежая репортаж сообщениями о благотворительной деятельности первой леди.

– Ничего не понимаю, – прошептала Мадлен Рэнсому.

– Я тоже, – вздохнув, признался он. – Однако что-то здесь не так.

– Но почему…

– Ш-ш-ш! – Рэнсом сделал радио погромче.

В комнате воцарилась мертвая тишина – трансляцию сельскохозяйственной программы внезапно прервали. Все внимательно вслушивались: что же будет дальше?

Наконец раздался спокойный мужской голос. Мадлен, не разбирающая ни единого слова из быстрой испанской речи, с нетерпением ждала, пока Рэнсом переведет ей услышанное.

Когда он наконец заговорил, вид у него было довольно озабоченный.

– По всей стране объявлен комендантский час – как в Дорагве.

– Господи! – Голос Мадлен задрожал. – Выходит, президентский дворец атакован?

– Не знаю. Никаких объяснений – объявлен комендантский час, и все.

– Но это же значит…

– Да ничего это не значит! – раздраженно воскликнул Рэнсом. – Это может значить, что у президента Веракруса приступ аппендицита или что на него совершено очередное покушение и так далее. В этой нестабильной, страшной стране всего можно ожидать в любую минуту, Мэдди…

Мадлен с трудом проглотила комок в горле и кивнула. Рэнсом прав – Монтедора живет по иным законам, нежели те, к которым с детства привыкла Мадлен. Поэтому торопиться с выводами пока не стоит.

– Давай сохранять спокойствие, договорились? – обратился к ней Рэнсом. Голос его был мягким, успокаивающим…

– Постараюсь.

Рэнсом улыбнулся в ответ:

– В этом я нисколько не сомневался, – и к ее большому удивлению, поцеловал ее в лоб.

Все внутри ее словно загорелось, и она подалась навстречу его спокойной ласке – теплу его губ, сильной и нежной руке на ее запястье, смеющимся глазам. И снова – что-то непонятное, необузданное внутри ее дало о себе знать. Она почувствовала страстное, непреодолимое влечение к Рэнсому и… отскочила от него.

Глаза Мадлен слегка затуманились от неожиданного желания, порыва настоящей страсти, которую она сейчас с трудом могла утаить от окружающих. К ее удивлению, лицо Рэнсома оставалось спокойным и невозмутимым – либо он к ней больше ничего не чувствовал, либо хорошо владел своими эмоциями.

– Прости, – произнес он холодным тоном. – Я обещал к тебе не прикасаться. Этого больше не повторится.

Повернувшись к ней спиной, Рэнсом снова подошел поближе к радио, а Мадлен стало неловко и стыдно.

Сеньор Гутиерре открыл бутылку виски и предложил присутствующим выпить, для того чтобы немного успокоиться. Рэнсом закурил. Мадлен, не замечая любопытных взглядов, которые бросали на нее внуки Гутиерре, взяла стул и села у окна. Ей хотелось немного побыть одной, разобраться в собственных чувствах.

Она испугалась – гораздо сильнее, чем могла признаться себе. Да и есть отчего испугаться. Они с Рэнсомом находились в самом центре хаоса – в стране, где каждую минуту можно ожидать всего, чего угодно. Она не имела ни малейшего представления о том, что происходит в президентском дворце и как это может отразиться на ее судьбе. Впервые за долгое время Мадлен поняла, как живут жители этой несчастной страны – в неопределенности и страхе, ожидая самого худшего в любой момент. Впервые за свою жизнь она почувствовала себя абсолютно беззащитной. Отвратительное чувство!

Впрочем, Мадлен знала: она должна держать себя в руках, что бы ни происходило. Если она хоть на минуту позволит собственному страху одержать над ней верх – она пропала. Надо собраться… Нельзя становиться обузой для Рэнсома. Нет, ни за что на свете она его не подведет. О причине такого отношения к нему она предпочитала пока не задумываться.