Светлана Бестужева-Лада - Мера за меру Страница 7

– Надо барахтаться. Сбивать молоко в масло, иначе потонем. Думаешь, я сама себе вены резать решила? Нет, Нина, не одну тебя подставили, мы обе – в одной команде.

Глава третья. Золотая клетка. Виктория

Сколько себя помню, столько мечтаю стать некрасивой. Да-да, именно об этом мечтаю, хотя у всех нормальных (и ненормальных, наверное, тоже) девушек мечты всегда прямо противоположны моей. Они грезят об идеальной фигуре, смазливом личике, поскольку считают, что все это автоматически обеспечивает яркую и невероятно счастливую жизнь.

Если бы это было так, я была бы самой счастливой женщиной на свете. Красотой родители и природа наградили меня с избытком. Но – в порядке компенсации, полагаю, – снабдили совершенно неженским складом ума и полнейшим равнодушием к представителям противоположного пола. И это еще не все.

Меня угораздило родиться в семье с достатком, мягко говоря, ниже среднего, зато с целой кучей практически неразрешимых проблем. Мы жили в двухкомнатной смежной «хрущобе» с совмещенным санузлом и крохотной кухней, причем на первом этаже, а значит – даже без балкона, зато всегда – в полумраке. Отец систематически пропивал всю зарплату слесаря ЖЭКа, мать работала медсестрой на две ставки, да еще бегала делать уколы частным образом, бабушка медленно, но верно сползала в маразм, а мой старший брат старался проводить дома как можно меньше времени. Где его носило целыми днями – оставалось только догадываться, и просто чудо, что все как-то обходилось без конфликтов с милицией.

Мне же мальчишки не давали прохода класса с шестого, за что меня же люто ненавидели чуть ли не все девчонки в школе. Я была хуже всех одета, но все равно… Да еще и училась исключительно на «пятерки». Особых усилий от меня это не требовало: я с первого раза запоминала прочитанную страницу с точностью до запятой, а все, сказанное учителем на уроке, могла дословно повторить даже несколько месяцев спустя. В результате я была самым настоящим изгоем и никак не могла понять: за что? Я же не виновата в том, что у меня хорошая память.

Подруг у меня, естественно, не было, ни на какие вечеринки и дискотеки я не ходила (да и не в чем было бы ходить!), зато научилась виртуозно обращаться с пьяным отцом и полусумасшедшей бабкой. То время, которое у меня оставалось свободным от них и разных домашних дел, я тратила на чтение.

А потом в нашей школе появился компьютерный класс… Господи, как же я была счастлива! Этап «чайника» я преодолела за считанные недели, а потом с каждым днем становилась все более и более умелым компьютерщиком. Мне казалось, что мы с умной машиной составляем одно целое. А уж когда я научилась сама писать программы и создавать компьютерные игры, все остальное фактически потеряло для меня смысл. Я жила только тогда, когда сидела перед монитором и нажимала на клавиши.

Увы, о собственном компьютере я могла только мечтать. Все заработанные мамой деньги уходили на самое необходимое. Мне же подрабатывать было некогда: бабушка уже нуждалась в круглосуточном уходе.

Школу я закончила с золотой медалью и, ни на секунду не задумываясь, подала документы в МГУ на мехмат. Вступительных экзаменов у меня не было: за время учебы в школе я столько раз становилась лауреатом и победителем всевозможных физико-математических олимпиад, что грамотами можно было бы обклеить всю нашу квартиру. Иногда я об этом задумывалась почти всерьез: ремонт нашему жилищу требовался уже давно, а денег не было даже на обои.

Впрочем, в этом – в отсутствии денег – была виновата и я сама. Сколько раз мне на улице предлагали «сняться в кино», стать «лицом рекламы» неизвестно чего, фотомоделью, манекенщицей! Я только отмахивалась, искренне не понимая, как можно заниматься такой чепухой, если есть возможность стать высококлассным специалистом по компьютерам. Обыкновенные же свидания, которые мне пытались назначить по десять раз на день, я просто игнорировала.

Как я уже говорила, мужчины меня не интересовали совершенно, а об отношениях полов я узнала слишком рано и слишком много: супружеская жизнь моих родителей, то есть ее интимная сторона, фактически происходила на моих глазах и совершенно не вдохновляла, а вызывала чувство омерзения. Да еще – острую жалость к матери, которая то и дело «залетала» и потом наспех и по дешевке делала аборты. В неполные сорок пять лет она выглядела на все шестьдесят, да еще с хвостиком.

Но… от судьбы, как говорится, не уйдешь. Поэтому первая физическая близость с мужчиной у меня произошла без всяких свиданий, ухаживаний и тому подобной чепухи. Меня элементарно изнасиловали, когда я возвращалась вечером домой из института. Изнасиловали три пьяных подонка, лиц которых я от ужаса и отвращения даже не разглядела…

Когда я, чуть живая, доползла до дома, мама, не вникая в суть произошедшего, назвала меня шлюхой и наградила оплеухой. Вот и вся поддержка, которую я получила. Слава Богу, что не забеременела: вряд ли я бы смогла пережить еще и это.

Между тем, Интернет был уже не научной фантастикой, а просто новым образом жизни. И сама жизнь стала для меня чуть-чуть полегче: бабушка умерла, брат подался на ПМЖ куда-то за границу и в квартире стало заметно просторнее. Отец, правда, пил по-прежнему, но у меня теперь была своя маленькая комната и по сравнению с прошлыми годами все выглядело просто детскими игрушками. Главное: я могла какое-то время побыть совершенно одна, ни с кем не общаясь.

Кое-какие деньги я теперь зарабатывала сама: писала программы, делала сайты, разрабатывала игры. Мама могла уже ограничиться одной ставкой и не надрываться – нам бы хватило. Но тут случилась настоящая беда: у мамы обнаружили какое-то редкое и плохо поддающееся лечению заболевание крови. Больница, лекарства, усиленное питание, снова больница… Теперь мне самой хватало денег только на то, чтобы не умереть с голоду.

Маму в очередной раз положили в больницу, и я в очередной раз пришла ее навестить. Но до палаты не дошла: меня перехватила заведующая отделением.

– Зайдите ко мне, деточка, – медовым голосом сказала она.

Я похолодела. Такое предложение могло означать только одно: смертный приговор матери. Но я ошиблась.

– Деточка, – сказала заведующая, усадив меня в кресло в своем кабинете, – вашей маме можно помочь. Появилось одно новое, очень эффективное лекарство. Но… очень дорогое, конечно.

Я оторопела: смеется она надо мной, что ли? Ведь прекрасно знает, что денег на дорогое лекарство у нас нет, едва хватает на дешевое.

– Я все понимаю, – закивала она сочувственно. – Но есть человек, который мог бы вам помочь. То есть оплатить весь курс лечения.

– И что от меня для этого требуется? – осведомилась я.

– Просто встретиться с ним и рассказать о своей проблеме.

– И все?!

– Ну, дальше вы уже сами договаривайтесь, но я думаю, что ничего такого страшного или, упаси Бог, криминального вам делать не придется. Он очень богат и очень… щедр. Любит помогать людям. Позвоните ему вот по этому телефону, сошлитесь на меня.

И она протянула мне белую визитную карточку с золотым обрезом, на которой было написано: Забелин Александр Борисович. И номер телефона. Ни должности, ни титула, ни звания – ничего такого, на что сейчас так падки все, у кого есть деньги, чтобы заказать визитку.

На следующий день я позвонила. По-видимому, это был его служебный телефон, поскольку приятный женский голос осведомился, как меня представить. И почти тут же я услышала в трубке сочный мужской баритон:

– Слушаю вас, Виктория.

– Александр Борисович, мне сказали, что…

– Да-да, я в курсе. Вот что мы с вами сделаем: приезжайте ко мне в офис… ну, скажем, через час. И мы спокойно побеседуем.

Если у меня и были какие-то страхи и предчувствия, то после этого короткого разговора они испарились без остатка. И я поехала по любезно названному мне секретаршей адресу: не в самый центр Москвы, но и не на ее окраину. Там, в окружении стандартных пятиэтажек я обнаружила обнесенный каменным забором участок, размером с футбольное поле, а на участке – внушительных размеров особнячок, выстроенный в довольно затейливом стиле. Эдакая смесь средневековой готики и раннего модерна.

Ворота распахнулись, едва я назвала в переговорное устройство свою фамилию. В вестибюле, в стеклянной будке солидных размеров сидел охранник. Он попросил у меня паспорт, а взамен выдал кусочек пластмассы: универсальный ключ, как оказалось.

Но ключ мне не потребовался. В вестибюле возник молодой человек атлетического сложения и осведомился:

– Вы Виктория?

Я кивнула.

– Я провожу вас к Александру Борисовичу. Пойдемте.

Вот это прием. Можно подумать, что не мне отчаянно нужен господин Забелин, а именно я позарез нужна ему.

Мы поднялись на второй этаж, прошли через запертую на кодовый замок дверь и, миновав небольшой коридор, оказались в приемной. За столом, уставленным всякой оргтехникой, сидела элегантная женщина средних лет, надо полагать, секретарша. При нашем появлении она встала и негромко сказала: