Анна Ольховская - Охота светской львицы Страница 7

Чертыхнувшись, я ударила кулаком по подлокотнику, который, обиженно крякнув, упал. Мадам шестьдесят второго размера, занимавшая соседнее сиденье, вернее, полтора сидения, растекшись и на половину моего, всхрапнула и испуганно открыла глаза. Увидев, что ее телеса вторглись на мою территорию и вжали меня в окно, сопоставив это со сломанным подлокотником и моей разъяренной физиономией, она попыталась сгрести свой студень в кучу покомпактнее и занять оплаченное ею место.

Эта возня отвлекла и развеселила меня. Да в самом-то деле! Что за гадость лезет в голову! Толстуха-соседка, решив, видимо, не спать больше, дабы я ее не придушила во сне, достала из торбы книжку, на обложке которой жгучий брюнет страстно обнимал знойную красотку, причем, судя по выпученным глазам красотки, у брюнета оказалась хватка удава. Раскрыв книгу в месте, отмеченном закладкой, нежная козочка погрузилась в мир «настоящих, пылких чувств». Закладка выпала из книги и спланировала мне на колени. Взглянув на нее, я улыбнулась. Привет, зануда, ты и здесь меня нашел! С календарика мне ослепительно улыбался расфуфыренный и напомаженный Майоров, застывший в нелепой позе. Заметив мою улыбку, толстуха вырвала у меня из рук драгоценный календарик и спрятала у себя на груди. У сердца. Вернее, на гигантском левом холме, под которым где-то глубоко-глубоко было закопано ее сердце. Я не выдержала и хихикнула, заработав откровенно враждебный взгляд соседки. Ну, Лешка, ну, проказник, лицом он как раз уткнулся в могучую сисю. Обязательно попинаю его сегодня, когда позвонит.

Самое интересное, что о наших отношениях с обожаемым уже много лет половиной женского населения страны Алексеем Майоровым знали лишь близкие люди – Виктор, семья Левандовских и Таньский. Еще был в курсе Михаил Карманов, но он, в силу определенных обстоятельств, нем как рыба. Собственно, сами отношения, которые могли бы заинтересовать желтую прессу, длились чуть больше двух месяцев, но знали мы друг друга гораздо дольше. Впрочем, всего на полгода дольше, но сейчас кажется, будто всю жизнь. Эти полгода мы общались по телефону, позвонил мне Лешка, как автору заинтересовавших его текстов песен. А потом оказалось, что ближе и роднее этого внешне недоступного, замкнутого и эпатирующего своей необычной внешностью и нарядами эстрадного идола для меня нет никого. Странно, непонятно, необъяснимо, но это так – именно Лешка оказался той самой половинкой, с появлением которой мои сердце и душа обрели завершенность. И оторвать его от меня – значит, убить меня. Пафосно и избито звучит, но что же делать, если по-другому уже не будет. И у Лешки та же история. И десять лет разницы в возрасте не играют никакой роли, прикипели мы друг к другу намертво. Нет, наживо.

Но для широкой публики я – всего лишь автор текстов песен новой программы Майорова, с которой он теперь колесит по России. Надеюсь, так все и останется. То, что происходит в нашей жизни, не должно никого касаться. Да и фанатки не простят Майорову связи с обычной женщиной, одной из многих. Вот если бы это была звезда того же уровня – тогда да, тогда можно. Актриса там, певица, или, на худой конец, моделька, «мисс Чего-нибудь». Это понятно. А такая, как я, – непонятно. А нам и не нужно. Кроме того, все уже привыкли, что личная жизнь Алексея Майорова – табу. Никогда его имя не мелькало в желтой прессе в связи с каким-нибудь скандалом. Ни один журналист не нарыл ничего мало-мальски компрометирующего Майорова. И не мог нарыть, теперь-то я знаю, потому что порядочнее и честнее человека я не встречала. Не верите? И не надо, нам и так хорошо.

Внезапно рядом со мной заквакал вантуз. Я с опаской посмотрела на свою соседку, неужели у нее не в порядке вестибулярный аппарат и сейчас она познакомит меня со своим завтраком? Учитывая габариты объекта, достанется и сидящим впереди. Но, присмотревшись, я облегченно вздохнула. Все в порядке, бабса не тошнит, бабс растрогался и решил всплакнуть. А что звуки издает такие затейливые, так это особенности организма. Боюсь предположить, что происходит в помещении, когда этот лютик храпит. Тем временем, нарыдавшись, дама трубно высморкалась, отлепила от сиси портрет Майорова, смачно поцеловала его и прилепила обратно. Экий ты, парень, прилипчивый!

Наконец автобус дотрюхал до Москвы. Покатав нас еще с полчаса по городским улицам, он выбросил изрядно надоевшую ношу на автовокзале и удовлетворенно засопел, закрывая дверь. А меня атаковал маленький ураганчик по имени Кузнечик:

– Улечка! – цепкие руки моей маленькой подружки сомкнулись у меня на шее, а владелица этих цеплялок, радостно вереща, висела на мне, обхватив еще и ногами.

– Знаешь, Кузнечик, – пропыхтела я, бросая сумки и поддерживая ерзающую малышку, – ты все же не кузнечик.

– А кто? – хихикая, заглянула она мне в глаза.

– Обезьянчик, вот кто. Повисла на бедной Уле, словно обезьяныш на маме. Кузнечики так не умеют.

– А откуда ты знаешь, что не умеют? Ты что, видела, как кузнечата на кузнечихах сидят?

– Вообще-то, нет…

– Ну вот, а говоришь, – победным тоном заявила девочка, – именно так кузнечики себя и ведут!

– Инга, ты что, на Уле и домой поедешь? – смеясь, подошла к нам Алина.

– Нет, домой мы на машине, мамочка, а вот до машины – на Уле. Тогда она точно не сбежит, – совершенно серьезно ответила Кузнечик, поудобнее устраиваясь у меня на руках.

Алина расхохоталась, подхватила мои сумки, раз уж мне пришлось тащить непредвиденную ношу, и мы двинулись по направлению к машине.

По пути, слушая неумолкающий щебет Инги, я украдкой посматривала на Алину. За два месяца бывшая Ксюша заметно похорошела, расцвела, из взгляда ушли загнанность и обреченность. Она снова была дома, в кругу любящих ее людей, а то, что память к ее мужу пока не вернулась, Алину не пугало. Она была абсолютно убеждена, что это лишь вопрос времени.

Пока Алина укладывала мои сумки в багажник, я пыталась усадить в машину Кузнечика. Делом это оказалось непростым, поскольку разыгравшаяся малышка брыкалась, хохотала и цеплялась руками за дверцу. Пришлось применить запрещенный прием под названием «щекотка», и только тогда удалось втолкнуть ребенка внутрь. Наконец все уселись, и Алина плавно вырулила со стоянки.

– Алиночка, меня, пожалуйста, к Лешиному дому, адрес ведь знаешь? – устало откинулась я на спинку сиденья.

– Никаких Лешиных домов! – категорично заявила Алина. – До приезда твоего ненаглядного поживешь у нас.

– Но…

– Не слышу! – оборвали меня. – Нечего тебе одной там сидеть целую неделю. Жалобы и пожелания – в письменном виде, в трех экземплярах, прошу передать генералу Левандовскому. Срок рассмотрения жалоб – месяц. О принятом решении вас уведомят.