Елена Арсеньева - Обнаженная тьма Страница 8

Так оно все и вышло. Вернее, почти все.

Следующие три дня Александра провела, сидя на полу, на собственной куртке. Сбоку проходила вертикальная труба отопления, и Александра была прикована к этой трубе наручником. К счастью, наручник достаточно свободно скользил по трубе вверх-вниз, так что Александра могла и опускать окольцованную левую руку, и поднимать. То, что это именно счастье, она поняла довольно скоро, когда от постоянного сидения начали затекать ноги и захотелось встать. Окажись труба толстой, ей пришлось бы все время сидеть, а если стоять, то согнувшись в три погибели. А так можно было выпрямиться и сделать хотя бы шаг в сторону, на длину цепи. Вокруг этой трубы Александра и бродила, как лошадь возле коновязи, благодаря судьбу за то, что мучители хотя бы не стреножили ее другой парой наручников. Или правильней было бы назвать их наножниками? Этого Александре – опять-таки, к счастью, – выяснить не удалось.

Ей не пришлось долго мучиться неведением относительно своей судьбы. Буквально спустя час после того, как ее притащили в этот полутемный, душный подвал и приковали к трубе, трое похитителей ненадолго ушли, а потом вернулись, неся яркую переноску на длинном шнуре и видеокамеру.

Теперь похитители были одеты в одинаковые спортивные костюмы – синие, синтетические, такое ощущение, что еще советских времен, уж больно допотопный вид у них был! Однако шапочки с прорезями для глаз по-прежнему укрывали их лица. Похоже, это причиняло им немалые неудобства – в подвале было жарко, – однако, вопреки надеждам Александры, никто из похитителей не сорвал в раздражении шапочку и не вытер пот со лба, невольно дав ей возможность увидеть свое лицо. А впрочем, какой в этом был бы прок? Наоборот – лучше бы ей не видеть их! Лучше не знать, кто они такие! Пусть пребывают в убеждении, что Александра совершенно безвредна для них: даже если столкнется потом где-нибудь нос к носу, не сможет опознать!

«Потом где-нибудь…» Господи, о каком «потом» могла идти речь, если Александра не знала, сколько часов, а может быть, и минут жизни ей отмерено!

Да, они очень старались скрыть свой истинный облик. Для этого служили и шапочки, для этого похитители говорили измененными голосами. Александре показалось, что «кавказский» акцент одного из них был грубой подделкой: он говорил ну в точности как учитель в том анекдоте про необъяснимые загадки русского языка: сол-фасол и вилька-тарелька. Впрочем, что она понимала в акцентах… Другие двое вообще старались помалкивать и держаться в стороне, предпочитая роль наблюдателей или охранников. В основном говорил и действовал «кавказец». Вскоре она стала называть его про себя «человек со шрамом». Для этого прозвища появились очень веские основания…

Короче говоря, похитители явились перед Александрой в режуще ярком свете многоваттной переноски и предъявили требование начитать на видеокамеру определенный текст. Текст этот незамедлительно был Александре вручен. Он имел вид листочка в клеточку, выдранного, похоже, из ученической тетрадки, на котором коряво, однако вполне грамотно, без ошибок было написано:

«Дорогие мои близкие и родные! Я похищена с целью получения выкупа. Прошу вас вступить в переговоры с лицами, которые передадут вам мое послание, заплатить сто тысяч долларов и ни в коем случае не обращаться в милицию. Иначе меня убьют».

Как ни была Александра ошарашена и напугана всем случившимся, она, прочитав эти строки, только и могла, что беспомощно уставиться на черные шерстяные лица похитителей. Мелькнула мысль, что она участвует в каком-то грандиозном розыгрыше, фарсе, что сейчас эти трое сорвут свои идиотские личины, со смехом и шуточками извинятся перед Александрой, снимут с нее наручники и выведут на белый свет.

Конечно, это не может быть ничем иным, только фарсом! Разве трезвомыслящий человек в здравом рассудке способен потребовать сто тысяч долларов за участковую врачишку с зарплатой в семьсот рубликов?! И у кого, главное? У ее неудержимо спивающегося отца, которого со дня на день выгонят с работы? У ее мачехи, нищей учительницы, замотанной, захлопотанной, больше занятой огородом, чем подготовкой к урокам? Или у сводной сестры, в недалеком прошлом, правда, довольно известной гимнастки, принявшей даже участие в престижном международном соревновании, однако не нажившей ни богатства, ни славы, а только неискоренимый страх перед жестоким спортом? Теперь сестра подалась в модели – манекенщицы, говоря по-старинному, – но капиталов не прибавилось, ибо ни Карден, ни Армани, ни даже Юдашкин пока еще не заинтересовались молоденькой нижегородской вертихвосткой, а на местном подиуме не больно-то разживешься… Даже если все эти «близкие и родные» Александры продадут дом в Сергаче и нижегородскую квартиру, снимут с себя все до последней ниточки и вместе с мебелью снесут в комиссионку (кстати, их теперь вроде бы и не осталось в природе, комиссионок-то, вымерли как класс!), – они едва ли наскребут больше пятнадцати тысяч долларов, и это еще в самом лучшем случае.

Александра уже открыла рот, чтобы выпалить все это и предложить реальные условия выкупа, как вдруг слова застыли у нее на языке. Пятнадцать тысяч, предположим, за нее заплатят, а потом что? Останутся все они голые, босые и бездомные, без копейки денег? Станут ютиться по родственникам, превратятся в приживалов? Да лучше умереть!

Она с ненавистью вглядывалась в темные, замаскированные лица. Что за дебильные похитители ей достались? Нашли кого хватать посреди улицы, тащить в узилище. Хоть бы навели сначала справки о благосостоянии семьи! Ну, понятно, похитить там дочь губернатора, мэра, банкира какого-нибудь, в этом есть хоть какой-то смысл. А в ее похищении?!

Нет, не станет она торговаться с этими отморозками!

– Я не буду это читать, – сказала Александра как могла спокойно, хотя зубы ее так и норовили отбить чечетку. – У моих родственников нет таких денег и никогда не будет. Вдобавок у отца давно другая семья, я даже не могу назвать этих людей родными и близкими, как вы требуете. Мачеха будет за меня платить, что ли? Или неродная сестра? А главное, откуда взять столько деньжищ?

– Кончай финтить, – сказал «кавказец». – И врать кончай. Подумаешь, бедная сиротка! Думаешь, мы не навели о тебе какие надо справки? Нам известно о вашей семейке столько, что ты даже представить себе не можешь! У твоего отца есть денежки, есть! И он этого не скрывает, так что зря ты нас считаешь какими-то лохами и пытаешься взять на слезу. Читай, что велено, а то худо будет, это я тебе гарантирую.

– Послушайте, – сказала Александра. – Не знаю, кто вам наговорил такой чепухи, какие и где вы наводили справки, но вам точно задурили головы. Семья наша в самом деле очень бедна. Какая радость получить жалкие гроши и пустить людей по миру? Не лучше ли признать, что вы ошиблись, и оставить нас в покое? Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста! Я не видела ваших лиц, так что беспокоиться вам совершенно не о чем, вы можете отвезти меня вообще куда-нибудь подальше от города, чтобы я не могла сориентироваться и понять, где находилась…