Линда Ховард - Все краски ночи Страница 9

Кейт перевела дух.

– Но тебе ни к чему было преподносить все именно так. Я не могу сказать, что категорически против твоего предложения. Но и не могу сказать, что оно мне очень по душе. Я подумаю.

Итак, переговоры начались. Кейт и этот замысел разгадала. Может, стоит проучить ее и любезно согласиться отдать малышей на две недели. Четырнадцать дней неусыпного наблюдения за неугомонными четырехлетними близнецами могут сломать и очень сильного человека.

– Я подумаю, – повторила Кейт, не позволяя матери вовлечь себя в дискуссию по поводу сроков визита, пока она еще не решила, отпускать ли детей к бабушке с дедушкой. Если она не станет уходить от разговора, Шейла так загрузит ее деталями, что мальчики окажутся в Сиэтле еще до того, как Кейт осознает, что не сказала своего «да».

– Мы с отцом, разумеется, оплатим билеты на самолет, – продолжала Шейла.

– Я подумаю над этим, – повторила Кейт.

– Тебе надо немного отдохнуть. Работа в гостинице и эти два маленьких разбойника не оставляют тебе времени на себя. Ты могла бы съездить в салон, постричься, сделать маникюр, педикюр…

– Я подумаю над этим.

Шейла вздохнула:

– Нам действительно надо обговорить детали.

– У нас еще будет для этого достаточно времени… если я решу, что они поедут с тобой. Лучше оставь это, мама, потому что я ни под чем не стану подписываться, пока не подумаю, отпускать их или нет.

Однако у Кейт уже промелькнула тоска по тому салону в Сиэтле, куда она ходила делать стрижку. С тех пор как она в последний раз доверяла профессионалам заботу о своих волосах, прошло столько времени, что теперь ни о какой стильной прическе речь и не шла. Сегодня ее волнистые каштановые волосы были просто зачесаны назад и скреплены черепаховой заколкой на затылке. Ногти коротко подстрижены, потому что так удобнее возиться с тестом – а она пекла ежедневно, а когда она в последний раз покрывала ногти лаком, Кейт даже не помнила. Единственное, в чем она себе по-прежнему не отказывала, – это в сбривании волос под мышками и на ногах, и то она делала это потому, что… ну, просто делала, и все. Кроме того, три лишние минуты в душе – тоже удовольствие.

Мальчики были так возбуждены приездом бабушки, что проснулись и прибежали вниз на добрых полчаса раньше своего обычного времени. Шерри только-только пришла, следом за ней зашли три первых посетителя, и Кейт была рада, что может перепоручить мальчиков матери.

Погода сегодня радовала. Но дышать свежим воздухом, по крайней мере с утра, Кейт было некогда. Сегодня, похоже, к ней в гостиницу на завтрак решило наведаться все население Трейл-Стоп. Даже Нина Дейз, бывшая монахиня, которая по каким-то своим причинам ушла из монастыря и теперь владела и управляли маленьким магазином, торгующим кормом для животных, и сдавала жилье мистеру Харрису, пришла полакомиться булочкой. Нина была тихой, сдержанной женщиной лет сорока пяти. Кейт нравилась эта кроткая, милая, женщина едва ли не больше всех жительниц Трейл-Стоп. Им не часто представлялась возможность поболтать, и это утро тоже не предоставило им такой возможности, потому что у каждой было много работы. Помахав рукой и улыбнувшись, Нина попрощалась и пошла по своим делам.

Кейт нашла время подняться наверх только в начале второго. Мама по-прежнему занималась с мальчиками, так что Кейт могла беспрепятственно подготовиться к приему гостей, которые должны были прибыть сегодня во второй половине дня. Мистер Лейтон так и не вернулся и не позвонил, и сейчас Кейт испытывала беспокойство за него едва ли не в большей мере, чем раздражение. Может, он все же попал в аварию? Гравийная дорога может быть опасной для неопытного водителя, который, привыкнув ездить по асфальту, может не рассчитать своих сил и не снизить скорость перед поворотом. Здешние дороги не прощают небрежности и самонадеянности. Как бы там ни было, с момента исчезновения Лейтона прошли уже сутки.

Кейт, приняв решение, отправилась к себе в комнату и позвонила в департамент полиции. Ее переключили на отдел расследований.

– Меня зовут Кейт Найтингейл, я звоню из Трейл-Стоп. У меня здесь гостиница, и один из моих гостей уехал вчера утром и до сих пор не вернулся. Все его вещи по-прежнему в номере.

– Вы знаете, куда он отправился? – спросил следователь округа.

– Нет. – Ей припомнилось вчерашнее утро. – Он уехал между восемью и десятью. Я с ним не разговаривала. Но он не звонил, а выписаться должен был вчера утром. Я боюсь, что он мог попасть в аварию.

Следователь записал имя и описание мистера Лейтона, и, когда он попросил номер его водительского удостоверения, Кейт спустилась вниз, в свой кабинет, за информацией. Следователь согласился, что мистер Лейтон мог попасть в аварию, и в первую очередь решил, проверить, не находится ли он в местной больнице, а перезвонить Кейт обещал во второй половине дня.

Кейт вернулась на второй этаж и направилась в номер мистера Лейтона. Возможно, там, среди его вещей, она найдет что-то, что подскажет ей, куда он мог уехать. На комоде в номере «3» ничего не было, если не считать мелочи, рассыпанной по полированной столешнице. В шкафу висела смена одежды, в открытом чемодане на багажной стойке лежали белье и носки, маленький пластиковый пакет, в который упаковывают покупки в магазине с логотипом «Уол-март»,[3] пузырек с аспирином и свернутый в бухту шелковый галстук. Кейт захотелось заглянуть в пакет, но она решила, что в полиции этого не одобрят. Что, если мистер Лейтон стал жертвой преступления? Кейт не хотела оставлять отпечатков на его вещах.

В ванной комнате на краю раковины лежали одноразовый станок для бритья и баночка с кремом. Рядом с краном холодной воды стоял дезодорант. На бачке унитаза – дорожный набор с расческой, тюбиком зубной пасты, зубной щеткой и пластырями.

Кейт не заметила ничего ценного, но людям свойственно привязываться к своим вещам. Если он все это оставил здесь, значит, собирался вернуться. С другой стороны, он вылез через окно, словно убегал от кого-то, а не просто уезжал.

Может, так оно и было. Может, он и не был сумасшедшим. Может, он убегал.

Вставал вопрос: от чего? Или от кого?

Глава 4

Юэлл Фолкнер считал себя в первую очередь бизнесменом. Он зарабатывал деньги, и, поскольку его работа с клиентами строилась на устных договоренностях, ошибок он позволить себе не мог. Он приобрел репутацию человека, который доводит дело до конца, какой бы ни была заказанная ему «работа», причем делает свое дело эффективно и без суеты.

Некоторые деловые предложения он отвергал с ходу по ряду причин. В списке предложений, которые он не принимал ни при каких условиях, номером первым стояли те, что могли привлечь к нему внимание ребят из ФБР. Это означало, что он держался подальше от политики и никогда не делал ничего такого, что могло стать сенсацией в масштабе страны. Настоящее искусство состояло в том, чтобы сделать дело, достойное стать новостью номер один, но провернуть его так гладко, что все произошедшее легко сходило за несчастный случай.

И поэтому первое, что он делал, получив деловое предложение, – проводил всестороннее исследование вопроса. Иногда клиенты, были совершенно откровенны с ним, выдвигая свое предложение. Забавно, если подумать. Нельзя сказать, чтобы ему доводилось работать с людьми с безупречной репутацией. Поэтому он всегда перепроверял полученную информацию и лишь после этого принимал решение: браться за дело или отказаться от него. Он никогда не позволял собственному «эго» влиять на принятие решения, никогда не позволял адреналину, в избытке поступавшему в кровь при красиво сделанном деле, поколебать его принципы и устои. Да, он брался за горячую работенку и направлял все свои мозговые ресурсы и организаторские способности на ее выполнение, но причина, по которой казино в Вегасе не остаются внакладе, одна: тот, кто рискует, редко выигрывает. Фолкнер был в деле не для того, чтобы потешить свое «эго», он просто делал деньги. И еще он хотел остаться в живых.

Входя в офис Салазара Бандини, он знал, что придется взяться за ту работу, ради которой его сюда вызвали. Придется выполнить ее – какой бы она ни была, – иначе он просто не выйдет оттуда живым.

Он знал о Салазаре Бандини столько же, сколько знали о нем все прочие. Юэлл знал, что имя его, Салазар, вымышленное, но откуда взялся этот Салазар и где жил, прежде чем появился в Чикаго и присвоил себе это звучное имя, не знал никто. Бандини – фамилия итальянская, но мужчина, сидящий за столом просторного кабинета, был похож то ли на немца, толи на словака. Черт, он мог быть и русским, с его широкими скулами и выступающими надбровными дугами. У Бандини были светлые тусклые волосы, такие редкие, что сквозь них проступал розовый череп, и карие глаза, бездушные, как у акулы.

Бандини откинулся на спинку кресла. Юэлла он не пригласил присесть.