Что осталось от меня — твое - Стефани Скотт

Стефани Скотт

Что осталось от меня — твое

Субхаши, Роджеру и Тому с любовью

Stephanie

WHAT’S LEFT OF ME IS YOURS

Неважно, что врата узки.

Меня опасность не страшит.

Я — властелин своей судьбы,

Я — капитан своей души.

Уильям Эр ист Хенли

ПРОЛОГ

Сарашима — красивая фамилия. Теперь я тоже Сарашима. Эта фамилия не была дана мне при рождении, но я сама взяла ее, потому что так звали мою маму.

Обычно, когда вы знакомитесь с кем-то, принято рассказывать о себе — кто вы и откуда. Однако мне нет нужды делать это — догадываетесь вы о том или нет, но моя история вам уже известна. Присмотритесь повнимательнее, поройтесь в отдаленных уголках вашей памяти, где хранятся обрывки историй, вычитанных некогда в криминальных новостях и таблоидах, и вы узнаете меня. Я — последняя строка, упоминанием обо мне репортеры заканчивали сообщения.

СОТРУДНИК АГЕНТСТВА ПО РАЗВОДАМ ЗАХОДИТ СЛИШКОМ ДАЛЕКО?[1]

Судебный процесс над Каитаро Накамурой, обвиняемым в убийстве Рины Сато, начинается сегодня в окружном суде Токио.

Данное дело привлекает особое внимание в связи с тем, что обвиняемый Накамура, являясь сотрудником так называемого агентства по разводам, признался, что был нанят мужем жертвы, Осами Сато, с целью соблазнения его жены, Рины Сато, чтобы таким образом обеспечить своему клиенту законный повод для развода.

Однако Накамура утверждает, что он и пострадавшая по-настоящему полюбили друг друга и собирались начать совместную жизнь. Если выдвинутые против Накамуры обвинения подтвердятся, ему грозит тюремное заключение сроком до двадцати лет; также нельзя исключить, что обвиняемого могут приговорить к смертной казни.

Отец Рины Сато, Ёситаки Сарашима, заявил репортерам: «Нельзя позволять, чтобы подобные агентства, разрушающие судьбы людей, продолжали свою деятельность. Рина была моим единственным ребенком и главной надеждой нашей семьи. Я никогда не смогу оправиться от этой потери и никогда не смогу простить тех, кто стал причиной ее смерти.

У Рины Сато осталась семилетняя дочь.

Ю.Юмада. 16.05.1994

Помните, когда вам впервые попалась на глаза эта заметка? Где вы были в тот момент — дома или в офисе, просматривая свежие новости в газетах? Каким стало выражение вашего лица, когда вы прочитали о том, что случилось в моей семье? Наверное, ваши брови сошлись на переносице, а на лбу залегла глубокая складка. Но, возможно, аромат вашего утреннего кофе был настолько силен и действовал настолько успокаивающе, что вы в конце концов расслабились и, лишь удрученно качнув головой, перелистнули страницу. В мире каждый день случается масса странных вещей.

Агентства по разводам не были обычным явлением в Японии в те времена, когда Каитаро оказался вовлечен в жизнь моей матери. Сам бизнес родился благодаря спросу на подобного рода услуги. Спросу, который и по сей день существует во всем мире. Оглянитесь вокруг, посмотрите на тех, кого вы любите, и тех, кто любит вас, и на тех, кто хочет иметь то, что имеете вы. Они могут с легкостью войти в вашу жизнь, точно так же, как Каитаро вошел в мою.

Итак, вам уже удалось припомнить, когда вы впервые узнали обо мне и где? На страницах «Телеграф», или «Нью-Йорктаймс», или «Монд», или «Сидней», или, может быть, «Морнинг геральд»? В иностранной прессе моя история не пошла дальше этих изданий. Да и те вскоре переключились на саму индустрию «разрушения браков» и работающих на нее людей. И ни одна из газет не упоминала моего имени. Еще бы, ведь судьба, которую предстоит собирать из осколков, гораздо менее интересна, чем жизнь, рассыпавшаяся на части.

И даже в Японии никому не было до меня дела.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Когда ты смотришь на мир глазами знания, осознаешь, что вещи неизменны и в то же время постоянно меняются.

Юкио Мисима

СУМИКО

КАК МЫ ЕЕ НАЗОВЕМ?

В семье Сарашима выбор имени новорожденного считается делом особой важности. В моем же случае это означало еще и связь с традицией, которая в дальнейшем будет руководить моей жизнью. Имена моих родственников по материнской линии всегда выбирались в храме Киёдзи в Мэгуро[2]. Крыша храма видна за деревьями парка, расположенного в конце нашей улицы. Зеленая черепица поблескивает на солнце, а красные колонны портика обращены к современным зданиям, окружающим парк.

Когда я подросла, дедушка не раз говорил, что наша семья молилась в этом храме с тех пор, как обосновалась в Токио. Что они оставались в столице даже во время бомбардировок города, а после войны участвовали в восстановлении храма. Для дедушки Киёдзи стал символом возрождения.

Вот почему, как только мама оправилась от родов, все наше семейство вместо того, чтобы собраться возле камидана[3] в северном углу гостиной, направилось в Киёдзи. Лежа на руках у мамы, я миновала главные ворота, а затем меня пронесли в самое сердце храмового комплекса.

Когда мы поднимались по каменным ступеням, мама вскинула голову и взглянула на длинную деревянную крышу, на ее плавно изогнутые карнизы, выходящие далеко за пределы самого здания, — карнизы служат защитой от солнца, благодаря такой конструкции внутри образуются участки прохладной тени. Ступив в храм, мы прошли через полосу сладкого кадильного дыма и приблизились к алтарю. Воздух вокруг нас беспрестанно двигался под налетавшими снаружи порывами ветра, а бронзовые колокола начали отзванивать свою песню.

Сама я, конечно, не помню этого путешествия, но без труда могу представить его: вот я, завернутая в бежевое одеяльце, вот мой отец, он сжимает в руке Тару, игрушечного белого тигра — подарок дедушки; а вот и сам дедушка, в сером костюме — тройке он выглядит чрезвычайно серьезным и важным. Близкие столько раз пересказывали эту историю, что она буквально впечаталась мне в память.

Один из монахов — его кожа кажется необычайно бледной на фоне густо-синих монашеских одеяний — с поклоном принимает из рук дедушки мешочек, в котором сложены записки с возможными вариантами имен. Мама подбирала их, сперва посоветовавшись с астрологом, а затем уже сделала окончательный выбор: в приглянувшихся именах она внимательно пересчитала количество иероглифов, так, чтобы в сочетании с фамилией общее число знаков было «счастливым».

Я вижу маму,