Как найти любовь в книжном магазине - Вероника Генри Страница 13

– Ребенок в опасности. Мы забираем ее в операционную, – сообщила Джулиусу акушерка, всем своим видом показывая, чтобы он больше ни о чем не спрашивал.

Все закрутилось. Несколько минут спустя Ребекку уже везли по коридору. Джулиус бежал за санитарами до двойных дверей в операционную.

– Можно мне туда? – спросил он.

– Нет времени одевать вас, – ответил кто-то, и вдруг он оказался один в коридоре.

– Пожалуйста, не дайте ребенку умереть, пожалуйста, не дайте ему умереть, – бормотал Джулиус, не в силах помыслить, что происходит внутри.

Он представлял себе бойню: кровь и ножи. По крайней мере, Ребекка перестала кричать.

И вот появилась медсестра с чем-то крошечным в руках и протянула это ему.

– Девочка, – сказала она.

Джулиус посмотрел на головку ребенка, на ее крохотный ротик. Она прекрасно устроилась у него на руках: теплый комочек.

Он узнал ее. Как будто знал всегда. И с облегчением рассмеялся. Как он мог подумать, что она в опасности?

– Привет. Привет, кроха.

Потом он поднял глаза – в дверях операционной стоял хирург, с состраданием глядя на него, и Джулиус понял, что все это время молился не за того человека.

Малышку оставили в больнице, потому что она родилась раньше срока и потому что все так произошло.

Две недели спустя их выписали, и они стали самой маленькой семьей в мире. Ребенок был укутан в белую фланелевую пеленку, теплый, мягкий и податливый. Джулиус взял светло-желтое одеяло в клеточку и завернул в него малышку. Медсестры смотрели на них и кудахтали над ними, как всегда, когда выпускали в мир новую маленькую семью.

На запястье у младенца все еще болтался пластиковый браслет. «Ребенок Найтингейл», – гласила надпись.

Джулиус очень надеялся, что выйти из больницы и оказаться среди людей будет не так сложно, как кажется на первый взгляд.

Малышка засопела и уткнулась ему в грудь. Ее покормили перед выпиской, но, возможно, она снова проголодалась. Может, стоит попробовать дать ей еще одну бутылочку, а уже только потом заказать такси? Или это слишком? Такого рода вопросы были теперь его реальностью.

Джулиус поднес кончик пальца к ее ротику. Крошечные губы сжались вокруг него. Казалось, это ее успокоило.

У малышки все еще не было имени. А имя ей сейчас было нужно больше, чем молоко. Джулиусу нравились два имени: Эмили и Амелия. Он не знал, какое выбрать. И решил объединить их в одно.

Эмилия.

Эмилия Ребекка.

Эмилия Ребекка Найтингейл.

– Привет, Эмилия, – сказал он, и при звуке голоса ее маленькая головка повернулась, а глаза расширились от удивления, когда она посмотрела на того, чей голос услышала.

– Это я, – сказал он. – Папа. Папочка. Я здесь, малышка. Ну что, давай отвезем тебя домой.

– А ваша жена? – спросил таксист. – Еще в больнице? Не выписывают никак?

– Вообще-то, я один, – ответил Джулиус.

Он не мог рассказать таксисту, что случилось. Не хотел будоражить постороннего человека. И ему не нужно было его сочувствие.

– Что, бросила вас с ребенком на руках? – спросил таксист, оглянувшись на него.

Джулиус предпочел бы, чтобы он не отвлекался от дороги.

– Да.

В каком-то смысле она так и сделала.

– Черт. Никогда о таком не слышал! Я подвозил много юных мамочек, чьи парни просто сбегали. Но никогда не было, чтобы наоборот.

– Ну… – протянул Джулиус. – Что ж, полагаю, это и правда необычно. Но я уверен, что справлюсь.

– Вы ведь довольно молоды?

– Мне двадцать три.

– Черт, – повторил водитель.

Джулиус сидел на заднем сиденье, пока такси ехало по окраинам Оксфорда, и думал, почему же он не чувствует себя испуганным. Но страха не было. Совершенно.

С Томасом Куинном он встретился через несколько дней после смерти Ребекки. Куинны хотели отвезти ее тело домой, и Джулиус не стал этому противиться. Она была их дочерью, и он считал правильным похоронить ее на родине.

При встрече они оба были мрачны и сухи, потрясены случившимся. Джулиус был удивлен тем, что Томас не винит его в смерти дочери. В нем была какая-то человечность, благодаря которой он понял, что гнев, обида и обвинения будут бессмысленны. Вместо этого он протянул Джулиусу чек:

– Возможно, вы захотите швырнуть его мне в лицо, но это для ребенка. Я поступил неправильно. Я должен был поддержать вас обоих. Пожалуйста, используйте деньги по назначению.

Джулиус положил чек в карман. Протестовать и отказываться было так же бессмысленно, как и обвинять друг друга.

– Держать вас в курсе? Посылать фото?

Томас Куинн отрицательно покачал головой:

– В этом нет необходимости. Для матери Ребекки это слишком болезненно. Нам нужно прийти в себя и жить дальше.

Джулиус ничего не ответил. Хотя его удивляло, что кто-то может отвернуться от собственной кровинки, но так даже лучше. Никто не будет им мешать.

– Если передумаете, пишите.

Томас Куинн то ли кивнул, то ли покачал головой, давая понять, что они, скорее всего, не передумают, но что он благодарен Джулиусу за предложение.

Джулиус уходил, полностью отдавая себе отчет, что прошлая полубогемная юношеская жизнь закончилась навсегда.

Он вернулся домой. День перевалил за половину. Самое спокойное время суток. Джулиус заварил себе чая, затем приготовил новую бутылочку с молочной смесью и оставил ее остывать. Поставил пластинку Нины Симон.

Затем лег на кровать, согнул ноги и положил Эмилию к себе на колени так, чтобы ее спинка имела опору. Осторожно удерживая на месте, улыбнулся. Взял в руки фотоаппарат и сделал снимок.

Его малышка, всего две недели от роду.

Джулиус опустил фотоаппарат.

Когда раздались звуки пианино, он стал двигать ручками Эмилии, как будто она танцует, а сам принялся подпевать.

Он понял, что никогда раньше не возился с ребенком. Никогда не укачивал. Как удивительно, подумал он, что первый ребенок, которого он держит на руках, оказался его собственным.

Глава 3

Это было хрупкое равновесие, попытка отыскать золотую середину между данью уважения и почитанием святыни. Меньше всего Эмилия хотела быть сентиментальной, и все же ей не пришло в голову ничего лучше, чем заполнение витрины книжного магазина любимыми книгами Джулиуса. Но, судя по тому, с какой быстротой она двигалась, скоро тут окажутся все имеющиеся в магазине книги.

Эмис-старший и Эмис-сын, Беллоу, Булгаков, Кристи, Диккенс, Фицджеральд, Харди, Хемингуэй… Место на витрине закончится задолго до того, как она доберется до Вудхауса.

Эмилия не поддалась искушению выбрать черный фон и предпочла роскошный бордовый. Она также не положила на витрину фотографию, не написала отцовское имя или какое-либо объявление. Она просто хотела передать его дух, запечатлеть память о нем.

И это отвлекало ее от чувства пустоты.

В течение недели в магазине было многолюдно, посетителей больше, чем обычно, в том числе и новых покупателей. Каждый раз, когда звенел колокольчик, она поднимала глаза, ожидая, что это будет отец, с кофе