За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита Страница 15

«Утречка! Какая сегодня славная погода. Я вот только что поела. Делать нечего, рисую. А ты на занятиях?»

«Привет. Я сегодня неважно себя чувствую, если не хочешь – не приезжай».

«Утра. Сегодня полна сил, гуляю по крыше. Наснимала кучу фоток. Но не понимаю, как их приложить к письму, так что объяснишь при встрече, хорошо? Кстати, герберы завяли».

В общем, теперь я знал, как она там, и меня это радовало.

«Яблочного сока хочу. Прихвати по дороге. И альбомы заканчиваются». Это она, видимо, писала маме, а прислала мне.

Мы переписывались каждый день. Со временем она научилась ставить смайлики, и вскоре ее сообщения ничем не отличались от умилительных писем сверстниц.

С тех пор как мы начали общаться по телефону, я в самом деле голову потерял. Теперь и правда был от нее без ума. Когда думал о ней, забывал о болезни. В моем беспросветном отчаянии засиял свет Харуны. Она исцелила мою душу.

Может быть, боги решили напоследок показать несчастному умирающему старшекласснику прекрасный сон.

Я считал, что мне больше нельзя любить. Какой смысл влюбляться умирающему? Даже если на его чувства ответят взаимностью, второй человек останется с разбитым сердцем.

Я считал, что любовь, конец которой уже предрешен, – это пустая трата времени. Но, может, на самом деле не так уж и плохо влюбиться. По крайней мере, в Харуну точно можно. Раз мы оба скоро умрем, то никто не в обиде.

Наша история закончится, когда один из нас умрет. И я назвал ее «Любовь с обратным отсчетом».

Цветы в ночном небе

Меня настигла по-настоящему загадочная болезнь. Бывает такое, что человека вообще не беспокоят проблемы со здоровьем, а потом он внезапно умирает, и только после вскрытия выясняется, что у него было что-то не то с сердцем.

В идеале я бы тоже хотел умереть неожиданно, а не постепенно угасать. Только, пожалуйста, не в туалете или ванной. Не могу умереть так, чтобы меня потом нашли в неприглядном виде. Лучше всего вообще ночью во сне, быстро и безболезненно.

С этими невеселыми размышлениями я рисовал у себя в комнате.

– Акито, можно тебя на минутку? – раздался из-за двери одновременно со стуком голос отца.

– Что такое? – откликнулся я, наполовину обернувшись.

– Скоро летние каникулы. Может, съездим куда-нибудь всей семьей? Давно не выбирались. Я отпуск возьму, так что можно всем вместе, – предложил отец, когда зашел в комнату. В воздухе повисло невысказанное: «Пока ты хорошо себя чувствуешь».

– Мм, да мне и так нормально. Поезжайте втроем.

Я понимал, что без меня они точно никуда не соберутся, но все равно ответил именно так. Разозлился на себя за холодный тон и за то, что не решился сказать все начистоту.

– Да поехали! Мама с Нацуми тоже очень хотят. Поехали, пока можно!

– В каком смысле – пока можно? – Я выплеснул на отца гнев, который испытывал к себе.

– Нет-нет, я не то хотел сказать… Я имею в виду: так удачно сложилось, что у всех получается.

– Давайте в другой раз. У меня планы на летние каникулы, – огрызнулся я, утыкаясь обратно в рисунок.

– Да? Хорошо. – Голос отца дрогнул, и он ушел.

Я закрасил рисунок карандашом так, что осталось только сплошное черное пятно. Сначала там была наша гостиная и счастливая семья. Я нарисовал то время, когда еще учился в начальной школе, а Нацуми была совсем крошкой. Ни штришка семейной идиллии не проглядывало из-под непроглядного мрака, и когда я все перечеркнул, то расплакался. Сам не понимал отчего, но злые слезы лились не переставая.

Я бы все отдал, чтобы вернуться в те счастливые дни. Когда я мечтал, надеялся и впереди ждала целая жизнь. Слезы текли и текли.

Вдруг на телефон пришло сообщение.

«Хорошего вечера! Мне сегодня намного лучше, и мы с мамой сходили погулять. Всего на часик, но заглянули в соседний парк и даже прошлись по магазину. Так давно никуда не выбиралась, очень понравилось. А ты как сегодня?»

Это писала Харуна.

Я ответил ей только на следующий день.

* * *

Июль перевалил за середину, и оставалась всего неделя до летних каникул. Скорее всего, последних в моей жизни. Я прикидывал, как бы выжать из них все возможное.

Больше нельзя тратить время впустую. Я снова открыл тот сайт.

С тех пор у моего риторического вопроса набралось еще больше ответов. Но все писали почти одно и то же, и меня ничто не цепляло.

Многие предлагали отблагодарить близких, потратить накопления, порадовать родителей.

Я собрал все идеи, обдумал и записал в тетрадь список дел на лето.

Он начинался так: «Съездить к Харуне». С ней меня осенял покой. Далее: «Съездить к бабушкам и дедушке». На Новый год встретиться не получилось, но мамины родители оба живы и здоровы.

Бабушку со стороны отца госпитализировали с раком кишечника. Ее срок тоже отмерен, и жить ей осталось недолго. Хотелось проведать хоть раз. Дедушка умер еще до моего рождения.

Дальше я написал: «Устроить, чтобы Миура-сан проведала Харуну». Если честно, то я считал именно эту миссию первостепенной. Надо как-нибудь так подтолкнуть Миуру, но при этом не сболтнуть ей о скорой смерти подруги. Так, конечно, проще всего, но Харуна не велела.

Следующий пункт списка – «Написать последнюю картину». Я решил, что мне нужен полноценный холст, а не наброски в альбоме.

Один из комментаторов писал, что он бы хотел оставить в жизни какой-то след, а мне ничего в голову, кроме живописи, не приходило. Я пока не придумал, какой сюжет выбрать, но идею в тетрадь записал.

Потом я целый час ломал голову, что бы еще запланировать, но так больше ничего и не добавил. Накорябал: «Отблагодарить родителей» – и закрыл тетрадь.

* * *

– И что ты хотел? – гневно сверкнув глазами, спросила Миура, а я впился зубами в бургер. В самом начале каникул я заглянул в кафешку.

– Как поем, собираюсь к Харуне. Не хочешь со мной?

Я ворвался к ней на работу без спроса и выжидал, когда у Миуры закончится смена. Прождал два часа, и, стоило ей только ступить за пределы рабочего пространства, тут-то я ее и сцапал.

– Ты уже достал. Сама как-нибудь к ней зайду, отвянь, – устало отмахнулась от меня она, уплетая картошку, которой я поделился.

– Харуна мне сказала, что наговорила тебе гадостей. И страшно об этом жалеет. Может, все-таки съездишь?

Рука Миуры застыла над подносом.

– Так и сказала?