Сделать все возможное - Р. С. Грей Страница 2

– Дэйзи!

– Нет. Нет. Нет.

Мне требуется сделать три шага, чтобы добраться до задней двери во двор, и четыре, чтобы спуститься по лестнице и наконец-то выкинуть этот букет в мусорный контейнер. И вдруг я замечаю дразнящую карточку, которая выглядывает из выброшенных цветов.

Он никогда не упускал деталей: она бледно-розового цвета, и это окончательно выводит меня из себя.

– Ты собираешься прочитать ее? – интересуется Мэделин.

Она стоит за моей спиной, выглядывая из-за плеча, и смотрит прямо на карточку.

– Нет.

– А вдруг там написано что-нибудь милое?

Я игнорирую ее. Как его сестра, она неосознанно становится на его сторону. Она всегда так делала.

– Как он смог подписать ее? – спрашиваю я.

– Что?

Я пытаюсь держать тон голоса ровным.

– Если он в Калифорнии, как смог написать это? – Я указываю на карточку. – Это его почерк.

– Ох, ну…

– Мэделин?

– Я думала, ты знаешь…

– Знаю что? – У меня пересыхает во рту. – Ты думала, я знаю что?

– Он вернулся. Переехал обратно на прошлой неделе. Я действительно думала, что ты знаешь.

И вот так парад в честь меня заканчивается, все, что от него остается, – это конфетти, застрявшие в моих туфлях.

Дело не в том, что я не люблю цветы; я их в целом люблю, но терпеть не могу маргаритки. От них у меня начинается нервная чесотка. Они воплощают в себе то, какой меня хотят видеть другие. Для всех я милая блондинка с большими голубыми глазами. Они бы с радостью оторвали мою голову и посадили ее у себя в саду. Никакая я не маргаритка! Я – доктор. Никогда не хотела, чтобы обо мне так думали, и Лукас знает это лучше, чем кто-либо другой.

После того, как закрываю крышкой контейнер, я тащу Мэделин в свою комнату. Если Лукас вернулся в Гамильтон, я должна знать почему. Как бурундук, собирающий орехи, должна собирать каждую крупицу информации до тех пор, пока щеки не лопнут.

– Мэделин, почему он вернулся?

– Дело в том, что он закончил ординатуру, как и ты, и приехал, чтобы устроиться на работу.

Она избегает моего взгляда.

– Что за работа?

Она нервно сжимает руки.

– К доктору Маккормику…

– Нет! – перебиваю ее я. – Боже, только не это!

Подруга наконец-то поворачивается ко мне, на ее лице читается сочувствие.

– Мне очень жаль, Дэйзи! Я думала, ты знаешь. Почему доктор Маккормик не сказал, что вы будете работать вместе?

Я прикрываю рот рукой и чувствую, как учащается пульс. Начинаю нервно ходить по комнате. Этому должно быть какое-то объяснение. Но факты на лицо: доктор Маккормик владеет единственной семейной клиникой в нашем городе, и до меня дошел слух, что он собирается на пенсию. Его кабинет предназначен только для одного специалиста, и во время последнего года моей ординатуры он сам предложил мне работу. Так какого черта Лукас забыл в этом уравнении?

Я цепляюсь за последний кусочек оптимизма. Может, доктору Маккормику потребовался администратор или, что еще лучше, санитар?

Мэделин преграждает путь, заставляя меня остановиться.

– Ты не думаешь, что настало время оставить все, что было между вами, позади? Прошло уже одиннадцать лет. Вы оба собираетесь стать успешными врачами. Серьезно, вам не обязательно до сих пор ненавидеть друг друга.

Из меня вырывается истерический смех.

– Ох, Мэделин! Мэделин! Мэделин!

– Прекрати повторять мое имя.

– Ты помнишь, как в выпускном классе после инцидента на парковке миссис Бэквит – наш школьный психолог – затащила нас с Лукасом в свой кабинет?

– Нет.

– Нам потребовался всего лишь час, чтобы сломить ее. Она решила сдаться и больше не пытаться перевоспитать нас. Она уволилась в тот же день, переехала в Нью-Йорк и начала заниматься садоводством. Она сказала, что Лукас и я – цитирую ее заявление об уходе – лишили ее веры в будущее человечества.

– Звучит так, будто ты только что это придумала!

– Я знаю твоего брата, возможно, даже лучше, чем ты. Эти одиннадцать лет ничего не значат. Ничего не изменилось. Эти годы дали нашей ненависти окрепнуть и созреть, как с годами созревает хорошее вино или еще лучше – вонючий сыр.

– Разве все это время ты не должна была изучать медицину?

– Ох, поверь мне, я изучала! Я представляла, что все ужасные кожные заболевания, кисты и папилломы, про которые нам рассказывали, есть у Лукаса. Я воображала, что вместо безымянного больного, который участвовал в исследованиях, именно Лукас страдает от всех самых медленных и мучительных болезней. Именно это помогло мне запомнить многое из того, что мы изучали.

– Ты безнадежна.

Она поднимает руки в воздух и направляется к выходу.

– Я собираюсь вниз, развлекаться с твоими гостями. А тебе нужно собраться с мыслями, Дэйзи. Нравится тебе это или нет, но Лукас будет работать с тобой на доктора Маккормика. И я предлагаю тебе начать все с чистого листа. Смотри, что он сделал сегодня.

Она кивает в сторону моей кровати, на которой лежит бледно-розовая карточка. Мэделин успела вытащить ее из контейнера до того, как я чуть не отрезала ей руку, с силой захлопывая крышку. И теперь я жалею, что не пролила кровь.

– Очевидно, что эти цветы – предложение мира.

Какая же она наивная девочка, не познавшая жизни в постоянной вражде.

– Я тебя умоляю, это предупреждающий выстрел.

Она закатывает глаза и выходит, оставляя меня одну в моем «оперативном штабе». Цветы – это секретное послание, его маленькое напоминание, что ничего не изменилось. Для всех остальных букет – добрый жест. Они не могут видеть подтекст – издевку, а именно это Лукас и имеет в виду.

Я смотрю на карточку, затем на открытую дверь. Я собираюсь прочитать записку, но слышу, как мама кричит, чтобы гости пользовались подставками. А то они не знают. Поэтому я подхожу к двери и закрываю ее.

Чтобы не передумать, быстро смотрю на карточку. Из-за его острого почерка мне приходится прищуриться.

У роз красный цвет,

А ты как маргаритка.

Вернулась? Я тоже.

Лови мою открытку.

Глава 2

Соревнование между мной и Лукасом Тэтчером началось с самого первого дня. И под первым днем я подразумеваю день нашего рождения. Родились мы с разницей в пятьдесят восемь минут.

Я первая поползла. Он первый заговорил. Я первая пошла, он первый приучился к горшку.

И так все началось.

Родители даже совмещали наши дни рождения и наряжали нас в одинаковые костюмы. Да, я видела наш детский фотоальбом, он заполнен фотографиями двух маленьких детишек: одна –