Градус любви - Кэнди Стайнер Страница 20

Внешностью я пошла в маму, но карий цвет глаз мне достался от отца.

День стоял великолепный: на улице было около двадцати пяти градусов, над головой проплывали большие и пушистые белые облака, давая короткую передышку от солнца. Для гольфа день во всех отношениях был идеальным.

Но гольф я ненавидела.

Я уважала его за приверженность традициям в мире спорта и предполагала, что если бы меня воспитали иначе, то иногда эта игра доставляла бы мне радость. Но, как только я научилась держать клюшку, папа разъяснил мне, что деловые сделки заключаются как раз на поле для гольфа, и я, представляя свою семью, должна продемонстрировать сильную игру, – особенно когда стану женой политика.

Или когда сама займусь политикой, что, как утверждал папа, его тоже вполне устроит.

Потому гольф всегда был мне в тягость. Сначала из-за того, что меня обязывали ему учиться, а потом, потому что принуждали показать себя с лучшей стороны. Как только я этого добилась, как только смогла состязаться с папой и его приятелями на поле, то устала к тому моменту настолько, что вообще не хотела там находиться.

Я ненавидела гольф.

Но любила своего отца.

Потому, когда он попросил провести с ним этот день, я обрадовалась, несмотря на то, что мне предстояло играть в гольф. Папа всегда был занят делами Стратфорда и следил за тем, чтобы все шло по маслу. Я пребывала в восторге, если мне удавалось улучить с ним за ужином хотя бы двадцать минут на разговор.

– Почему пар из ушей идет у тебя, если к удару готовлюсь я? – взглянув на меня и приподняв бровь, спросил папа, а потом выполнил тренировочный замах и остановил клюшку ровно до того, как она попала по мячу.

Я одернула подол юбки, которая, кстати, была достаточной длины, но не сводила взгляда с компании четырех пожилых женщин у седьмой лунки, которые с любопытством посматривали на меня и шептались.

– Миссис Лэндиш и ее подружки-гусыни смотрят на меня так, словно я не член клуба, – сказала я. – Или как будто у меня такая короткая юбка, что виден зад.

Папа посмотрел на них и ухмыльнулся, а потом снова повернулся к мячу.

– Что ж, – сказал он, расставив ноги и выстроив клюшку в одну линию с мячом. – Тебе известно, что они ищут повод для сплетен, и ты такой им предоставила, улизнув с Ноа Беккером посреди ночи.

Он замахнулся, отправив мяч на лужайку. Тот пролетел дугой примерно на двести футов и упал, а папа повернулся ко мне, с гордостью улыбаясь во все тридцать два зуба.

У меня от удивления отвисла челюсть, и вовсе не из-за его броска.

– То есть как это – улизнула с Ноа Беккером? – фыркнула я, чувствуя, как горит шея.

– Не знаю, – пожав плечами, ответил папа. – Просто, когда мы резервировали время для гольфа, слышал, как они болтают, что ты была с Ноа в «Черной дыре».

– Да, мы были на одной вечеринке у костра. Как и полгорода.

Я снова глянула на миссис Лэндиш, которая, поджав губы, покачала головой, что-то сказала сидящей на пассажирском сиденье подружке, а потом укатила в гольф-каре, полном сплетен.

Я закатила глаза.

– Честно. И миссис Лэндиш там вообще-то не было.

– Ей и не нужно там быть с учетом, как разлетаются по городу новости.

– Новости, – фыркнула я, выдернув из сумки клюшку и шагнув к метке для мяча. – Нужно организовать в Стратфорде ремесленную ярмарку, чтобы им нашлось какое-то полезное дело.

Папа рассмеялся, отложив клюшку, а потом оперся локтем на гольф-кар и стал смотреть, как я прицеливаюсь.

– Не обращай на них внимания. Кто угодно мог бы совершить такой же невинный поступок, и эти дамы тут же пришли бы к сенсационным заключениям.

Я ухмыльнулась.

– Но просто хочу прояснить… ты же не сбегала с Ноа Беккером посреди ночи, да?..

Я остановилась и оперлась на рукоятку клюшки, смерив отца укоризненным взглядом.

– Пап.

Он поднял руки.

– Просто решил уточнить. Тебе известно, какая слава ходит об этих мальчишках. Хочу убедиться, что моей малышке ничто не угрожает.

Я улыбнулась, покачав головой, и снова приготовилась к удару.

Когда я сделала предварительный замах, сердце забилось чуть чаще из-за того, что пришлось соврать отцу. Папа прав: у всех парней из семейства Беккер была та еще репутация. Но, если судить по вечеру пятницы, который я провела с Ноа, то причина была мне непонятна.

Он отнесся ко мне по-доброму. И был терпеливым. И забавным.

Я улыбнулась, вспомнив, каким сосредоточенным он казался, когда чистил коня и готовил его к прогулке. Но стоило подумать о нем, как я тут же постаралась обо всем этом забыть.

Щелк!

Мой мяч пролетел над полем и упал примерно в двадцати пяти ярдах от папиного. Папа одобрительно вскрикнул, похлопав меня по плечу, и мы увидели, как мяч немного откатился.

– Моя умница! Давай, ты ведешь.

Оставшееся время пролетело незаметно, но я неупустила из виду, что папа частенько посматривал на часы. Я его знаю – он наверняка выделил на партию в гольф точное количество времени и скоро побежит по другим делам.

Я была его дочерью на время, но меня это не волновало. Я прекрасно понимала, что не единственная, кто в нем нуждается. И у мэра провинциального городка в Теннесси огромное количество дел. И, если честно, отец меня вдохновлял. Он побудил меня заняться волонтерской деятельностью, побудил не просто прийти в наш дом престарелых, а сделать его самым лучшим в округе.

Папа был человеком дела и меня воспитал такой же.

– А в целом, как дела у моей малышки? – спросил он, когда мы выехали к девятой лунке. – Хотя не знаю, могу ли я теперь так тебя называть, ведь ты уже обручившаяся женщина.

Я улыбнулась и сняла темные очки, чтобы их протереть.

– Пап, все хорошо. И я по-прежнему остаюсь твоей малышкой – даже после того, как ты проведешь меня к алтарю.

– Ого, – выдохнул он, и если бы на папе не было темных очков, то, готова поспорить, я бы увидела в его карих глазах слезы. – Когда ты об этом говоришь, все звучит так реально.

– Все вполне по-настоящему, – задумчиво произнесла я, снова надев очки. – Сдается, ты доволен как слон тем, что твоя малышка выходит замуж за политика, как ты всегда и мечтал.

Что-то в папином поведении изменилось,