Дебютантка - Марго Вуд Страница 25

облачение – укороченную толстовку с длинными рукавами – и сверкаю золотистым спортивным купальником с открытой спиной, который позаимствовала у Саши. Других, похоже, вдохновила моя смена костюма: одежда теперь летит во всех направлениях, и на вечеринке возрастает процент обнаженной плоти. Да, детка!

Откуда ни возьмись появляется незнакомая девица с бутылкой джина. Видимо, мы с ней в одинаковой стадии опьянения, потому что, завидев меня, она кричит: «Подруга!» Я кричу то же самое в ответ, и теперь мы друзья. Она делает глоток прямо из бутылки, протягивает ее мне, я тоже выпиваю. И все. Девица исчезает, а я возвращаюсь к танцам. Вечеринка быстро становится одной из самых незабываемых и лучших, на которых я когда-либо тусила.

Музыка меняется с песни Робин Dancing on My Own на Pony Гинувайна – о-о-ох, это же классика, чтоб ее, – и всем коллективно сносит крышу. Народ переключается с танцев в одиночку к поиску пары для петтинга – естественное и ожидаемое следствие песни. Я закрываю глаза и растворяюсь в музыке и своих ощущениях. Экзаменационная чушь улетучивается из головы. Я больше не заморачиваюсь, как рассказать родителям об оценках. Ни о чем не думаю и не парюсь. Наоборот, чувствую себя сексапильной, раскованной, уверенной.

Исходящие от меня вибрации не остаются незамеченными: я вдруг ощущаю спиной тепло чужого тела. Я целиком растворилась в танце и не открываю глаз. Какая разница, кто он. Кем бы ни был этот парень, он классно двигается. Сильные руки ложатся мне на бедра и притягивают ближе. Я откидываюсь на него. Жаркий воздух, песня, мигание огней, энергетика комнаты, его ладони на моем теле – все ощущения обострены до предела. И если в следующий раз во время игры в «Я никогда не…» меня спросят: «Бывало, что ты доводила парня до стояка на танцполе?», я наконец-то смогу выпить штрафную.

Наши тела двигаются в такт песне как одно целое. Его ладони скользят вверх по моим бедрам, по талии и наконец касаются груди. Разгоряченная, я прижимаюсь к нему задом чуть сильнее, делая его еще тверже. Я прекрасно осознаю, что в ту секунду, когда песня доиграет, я отчалю. Сегодня вечером у меня нет настроения идти до конца.

Трек заканчивается, и я отстраняюсь. Я хотела уйти хладнокровно и не оглядываться. Но мне до у-у-ужаса любопытно посмотреть, чей стояк я только что успешно спонсировала. Оборачиваюсь… и мир останавливается.

Это Кентон.

Чувак, о которого я терлась все это время, – парень моей лучшей подруги.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Твою мать.

Не чуя под собой ног, я выбегаю из гостиной, подальше от Кентона. Как в тумане пробираюсь мимо людей и наконец нахожу пустую спальню, где на кровати свалена верхняя одежда гостей. Захлопываю за собой дверь и пытаюсь унять сердцебиение, расхаживая взад-вперед по скрипучему деревянному полу этой идиотской квартиры. Поверить не могу: я только что довела парня своей соседки до стояка. Это был не дружеский танец, а вертикальный трах. Черт. Сейчас бы протрезветь. Последний шот был сильно, сильно, сильно, сильно лишним… Я не могу нормально вдохнуть, от недостатка кислорода кружится голова. Комната вращается вокруг своей оси, ноги подкашиваются. Я падаю на кровать и смотрю в потолок в надежде, что если задержу взгляд на одной точке, все встанет на свои места.

Не знаю, сколько я пробыла здесь – час или, может, минуту, – когда вдруг открывается дверь. На мгновение в комнату врываются пронзительные вспышки и шум, потом дверь затворяют, и я остаюсь в темноте.

Но я больше не одна.

Кто-то здесь, со мной…

– Эллиот, – произносит голос.

Проклятье. Это Кентон.

Я пытаюсь сказать, чтобы он ушел, только во рту пересохло, и слова съеживаются на языке. В прошлом году я поклялась никогда больше не впутываться в измены. А теперь у Кентона создалось ложное впечатление, что со мной можно легко изменить… Надо протрезветь – СРОЧНО. Я заставляю себя встать с кровати и подойти к окну. Ноги по-прежнему подкашиваются. И все же мне удается поднять грязное стекло и высунуть голову наружу.

Внезапный порыв холодного воздуха действует как шоковая терапия. В голове, наконец, проясняется. Я тянусь к заднему карману и с облегчением нащупываю контуры телефона. Слава Богу, он на месте.

– Эллиот, – снова подает голос Кентон. – Можно с тобой поговорить?

– Нам не о чем говорить. – Я пытаюсь держаться вежливо, но ответ выходит чересчур резким.

Ситуация – хуже некуда. Нас с Кентоном видели танцующими вместе, а потом мы ушли и закрылись в спальне. Чем дольше мы здесь задержимся, тем хуже все будет выглядеть. Я делаю несколько последних отрезвляющих вдохов ледяного воздуха, прежде чем повернуться.

– То, что произошло… – Кентон приближается ко мне на шаг, и я останавливаю его.

– Ничего не было, Кентон. Окей? Ничего. Я правда хочу сейчас побыть одна, если не возражаешь.

– Эллиот… – Он подходит еще на шаг. Слишком близко. Я оглядываюсь, отыскивая пути отступления, да только единственный выход из комнаты – дверь за спиной у Кентона. Предупреждающе поднимаю руку, но он делает еще шаг.

– Хоршо, уйду я, – бормочу я невнятно. Пробую обойти его – он преграждает мне путь и блокирует дверь.

– Я хочу поговорить, – наседает Кентон.

– А я – уйти, – выпаливаю я в ответ.

– Я что-то почувствовал там, к тебе… – Теперь он давит на жалость. Господи, ну и бред!

– Слушай, я не знала, что это ты, ясно? Произошло недоразумение, только и всего.

– Не ври, Эллиот. Я знаю, ты этого хотела. Ты так прижималась ко мне… – Он делает шаг вперед и понижает голос. – Тебе же понравилось, как я трогал тебя.

– Охренел, что ли?!

– Никто еще меня так не заводил. У нас с Люси было всего один раз, сто лет назад…

– И что теперь? Думаешь, тебе причитается, потому что Люси не хочет спешить?

– Люси по сравнению с тобой ледышка. Я видел, как ты на меня смотришь, когда я с ней. Не отрицай, Эллиот. Ты меня хочешь. – Я не успеваю увернуться. Кентон хватает мою руку и подносит к своему паху. – Господи, ты чувствуешь, как я тебя хочу?

Я замираю, тело превращается в камень. Ощущаю на шее его горячее, влажное дыхание. Подмечаю мельчайшие детали момента. Запах теплой, тяжелой одежды на большой кровати позади. Оранжевый свет фонаря, струящийся из переулка сквозь грязное окно. Липкий деревянный пол, вибрирующий от тяжелых басов. Справа на стене – плакат фильма о супергероях. Приглушенные звуки толпы, скандирующей, чтобы кто-то выпил. Удушающий запах терпкого одеколона Кентона. Его потрескавшиеся губы и липкий язык на моей шее. Одна рука скользит по моему плечу, стягивая бретельку золотистого купальника. Вторая прижимает мою ладонь к махровой ткани спортивных