Шведское солнце и пармезан - Кристоффер Хольст Страница 29

– Вы уверены, что это здесь? – спрашивает Хильда.

– Да, я помню это место.

– Даже несмотря на то, что это было много лет назад?

– Да, даю слово!

Они протанцевали почти целый час. На танцполе. Сначала под Ульфа Лунделля, а после под множество других летних песен. Это было неожиданно и чудесно. Совершенно потрясающе. Хильда всю жизнь танцевала на танцах одна и никогда по этому поводу не переживала. Но сегодня вечером она танцевала не одна. И это было… так необычно. И весело. А когда они выпили несколько напитков и потанцевали еще немного, Расмус вдруг просиял. Я вспомнил одну штуку! Я купался здесь! Лет пять назад! Очевидно, «Розы Расмуса» давали здесь концерт, и он вспомнил, что здесь неподалеку есть одна скала. И теперь они направляются туда.

Лес внезапно кончается, и перед ними открывается море. Острые темные силуэты скал впереди. Несмотря на белую ночь, море выглядит черным.

– Ты плавал здесь раньше? Серьезно?

– Да! И вода была теплой, как парное молоко.

Хильда не до конца понимает, что сейчас будет. Он что, собрался купаться? И думает, что она тоже станет купаться? Потому что она не станет этого делать. Она не любительница купаться. Совершенно. Кто вообще из взрослых купается? Разве что Данте с его идеальным мускулистым телом. Но не такие люди, как Хильда. Из тех, что сыр и десертные вина ценят больше, чем беговую дорожку и брокколи.

– Теплая вода? – смеется Хильда. – Это в Балтийском-то море?

– Да! Во всяком случае, я так запомнил.

– Да ты просто был пьян.

– Так мы и сейчас пьяны! То, что надо!

Внезапно они оказываются на самом краю берега. По ногам плещет волна, и Хильда вскрикивает от холода:

– Вот черт! Вовсе она не теплая!

– Не трусь. Она станет замечательной, как только мы в нее нырнем!

И с этими словами Расмус скидывает с себя кеды, расстегивает джинсы и спускает их вниз. Хильда не знает, куда деть взгляд. О боже, он и в самом деле собрался лезть в воду. А что же ей делать?

– Я… у меня нет купальника.

Расмус поднимает на нее сияющие глаза и весело смеется:

– Но нижнее-то белье ведь есть?

Он срывает с себя рубашку и внезапно остается почти совсем голым. В темно-синих трусах, обтягивающих задницу. У него нет стройного тела Данте. Зато есть выпирающее брюшко. Прямо как у Хильды. И слегка волосатая грудь. Но все равно он выглядит… мужественным. Уф, наверное, это старомодно звучит, но так оно и есть. И Хильде стоило бы отвернуться. Ей не следует стоять и пялиться на эту полуголую звезду эстрады. Но она не может удержаться. Потому что он такой… чертовски красивый.

– Ну что, идешь?

Он подмигивает ей и делает шаг в воду. И неожиданно пропадает из виду. Еще одна волна бьет по ногам Хильды. И сразу же следом голова Расмуса выныривает среди темных волн. Это безумие какое-то. Она не может с ним плавать. Но внезапно она словно теряет контроль над собственным телом. Раз – и Хильда чувствует, как отлетают в сторону брюки. Блузку сдувает на скалы, и вот она уже стоит в одних трусах и лифчике. Спасибо тебе, добрый боженька, за то, что темно.

Она сует одну ногу в воду.

– Да я же насмерть замерзну!

– Тогда я тебя оживлю.

Нельзя слишком долго брести по воде, иначе потеряешь сознание от холода. Есть только один способ. Хильда набирает в грудь побольше воздуха. И прыгает.

Море поглощает ее.

Холод и соль, пена и тьма.

Наконец она выныривает на поверхность и оказывается рядом с ним. Ее зубы стучат от холода.

– О… б-б… боже.

Он смеется. Белые зубы блестят в темноте.

– Правда же, холодно? Просто окоченеть можно.

Она стукает его по плечу.

– Вот черт! Ты просто надул меня!

– Я до смерти замерз, – смеется Расмус.

– Нет, это Я до смерти замерзла!

– Иди сюда.

Он притягивает ее к себе. Чтобы удержать головы над водой, им приходится усердно работать ногами. Хильда глотает ледяную воду и заходится в кашле. Расмус смеется еще громче. Теперь он держит ее. Его большие руки вокруг ее холодного тела. Какое-то время они дрейфуют в таком положении.

– Помогает? – спрашивает он.

– Ни черта.

– Тогда поплыли.

И они плывут обратно к скалам и выходят из темного моря. Мысли Хильды разбегаются. Я только что почти совсем голая купалась с Расмусом Розеном. Это просто какой-то бред. Смешно, но, когда они выбираются на берег, такое чувство, словно они оказались в сауне. Наверное, это из-за алкоголя, но зато теперь они больше не мерзнут.

– Здесь, – показывает Расмус.

Они ложатся на плоскую скалу, нагретую за день солнцем. Теплые камни под спиной – словно только что выключенная плита. На еще не до конца стемневшем небе проглядывают бледные звезды.

– Ты разбираешься в созвездиях? – спрашивает Хильда.

– Не очень хорошо. Вот мой папа хорошо их знал. И часто мне про них рассказывал. Но я все забыл. А ты разбираешься?

– Нет.

И они просто лежат, глядя в бесконечное небо со всеми этими крохотными проблесками света, названия которых ни один из них не знает.

Глава 28

Расмус

Теплая рука Хильды в его руке. И мокрое после купания нижнее белье. Ему хочется стянуть с себя трусы и лежать рядом с ней голым в летней ночи. Алкоголь пульсирует в его теле. В затуманенной голове проносятся воспоминания. Наверное, не совсем хорошо думать в такой момент о ком-то еще, но он ничего не может с собой поделать.

Лолло в тот первый вечер. На протяжении всего концерта он поглядывал на нее, и она каждый раз с улыбкой поглядывала на него в ответ. После выступления он вышел выкурить свою привычную сигарету. И она пошла за ним. Ты что, куришь? Не боишься посадить голос? Он рассмеялся, но она была серьезна. Будь осторожен, Расмус. Она вынула сигарету из его пальцев и затянулась сама. Твой голос должен оставаться таким всегда.

Тогда-то он и влюбился в нее, но только он еще не знал, что полгода спустя они съедутся и станут жить вместе. Что она станет самым важным человеком в его жизни. Что она забеременеет. И что однажды он ее потеряет.

Но пусть Расмус знает, чем все закончилось, звезды сегодняшней ночью прекрасны. И выпитое пиво,