За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита Страница 29

– Ага. Может, и ты тоже не умрешь еще десять… нет, двадцать лет. Так что не грусти так.

Я пытался убедить нас обоих. Ведь когда я прочитал ту статью, в душу и правда пробился лучик света.

– Двадцать?.. Получается, нам с тобой тогда будет по тридцать семь. Да, неплохо бы…

– Проживешь, точно тебе говорю.

– Н-да? Спасибо.

Вновь повисла тишина. Теперь секундная стрелка радовала слух своим тиканьем.

– Придумала, – нарушила тишину Харуна. И по уверенному тону я почувствовал, что она и впрямь что-то для себя решила. – Не знаю про десять или двадцать лет, но я буду бороться за каждый денечек.

– Очень здорово.

– За каждый день, час, минуту и секунду. Объявляю болезни войну. Если сегодня я не умерла, значит, победила. Завтра, послезавтра – новая битва. Но я не проиграю ни одного сражения за двадцать лет. Я хочу провести побольше времени не только с тобой, но и с Аей-тян, и каждый мой новый день – это подарок маме.

– Какая же ты молодец. Я тебя знаю, ты справишься.

Она победит. У Харуны железная воля.

Я искренне верил в нее.

– Спасибо. Я очень постараюсь. – Она улыбнулась, и улыбку ее переполняла любовь. – Так что ты тоже не сдавайся.

Я удивился, что она имеет в виду, но улыбнулся в ответ:

– Ни за что.

На следующий день Харуна опять потеряла сознание и погрузилась в бездну беспробудного сна.

* * *

С нашего последнего разговора прошла неделя. Я наведывался к ней каждый день, но она не просыпалась.

– Здравствуй, Гербера-кун. Сегодня без подруги?

Вчера я обратил внимание, что цветы подвяли, поэтому опять заглянул в магазин. Миура не выдержала смотреть на истощенную подругу, поэтому вот уже два дня не приезжала. Верила, что Харуна еще обязательно придет в себя, и с нетерпением следила за телефоном. Наверняка и в эту самую минуту смотрит на дисплей.

– Шесть гербер, пожалуйста.

– Минутку!

Я заплатил и забрал цветы.

– Долго не выписывают.

– Да… В последнее время подруга без сознания. Даже не поговоришь с человеком. Так что визиты не особо осмысленные, – отозвался я, кое-как натянув улыбку. Не знаю, насколько убедительную.

– Я думаю, очень даже осмысленные. Продолжай ходить, пока не очнется.

– Не факт, что очнется, – огрызнулся я. Ничего не знает, а лезет… Я кивнул и собрался уходить.

– Ты знаешь, что герберы цветут дважды в год? Первый раз весной. Потом все лето отдыхают, и осенью – во второй раз. Зимой снова спят, а затем, весной, распускаются снова. Желаю твоей подруге расцвести второй раз, как гербера.

Услышав эти слова, я обернулся, еще раз кивнул и на этот раз ушел окончательно.

Харуна опять мирно спала. Я сидел, не роняя ни звука, возле бесчувственной девушки и рисовал в альбоме.

Рисовал, как мы впервые заговорили.

Как она сидит у окна в залитой светом зоне отдыха и грустно что-то рисует. А я стою чуть поодаль и смотрю.

Тот день до сих пор отчетливо стоял перед глазами. Я помнил, какого цвета и в какой рисунок на ней была пижама, какие карандаши рассыпались по столику, что именно она рисовала. Память хранила картинку, четкую, как фотография.

Харуна храбро сражалась с болезнью. Ожесточенно билась за каждый день, час, минуту и секунду жизни. Стоило только одержать победу, как начиналось следующее сражение. Она воевала день за днем. Если битва утихнет, значит, Харуна проиграла.

Она пообещала, что продержится двадцать лет, но реальность, увы, жестока. Девушка, которой врачи положили полгода жизни, протянет целых два десятилетия разве что чудом. Но как раз поэтому надо настроиться на самый позитивный лад. Потому что иначе чуда точно не случится.

Я рисовал и вспоминал прошедшие полгода.

Мне оставалось только ждать смерти, но тут появилась Харуна. И с тех пор дни, наполненные беспросветным отчаянием, изменились. Я настолько без памяти в нее влюбился, что как-то незаметно даже забыл о болезни.

А что бы сейчас со мной было, если бы я ее не встретил? Даже подумать страшно.

Я считал, что больше никогда никого не полюблю. Даже не так: что мне больше нельзя никого любить.

Но влюбился в Харуну. Обратный отсчет нашей любви уже истекал. Короткой, эфемерной, хрупкой любви.

Я еще не сказал ей две вещи.

Во-первых, о собственной болезни. Я хотел все объяснить и попросить прощения за то, что молчал. И так же, как Харуна, дать недугу бой.

А во-вторых, я хотел рассказать ей о своих чувствах. Что я ее люблю. Не стоило так затягивать: лучше бы сказал, пока она еще держалась.

Как только придет в себя, тут же все и выложу как на духу, даже если рядом будет сидеть ее мама или Миура. Последняя миссия.

Рука застыла над бумагой. От мыслей перед глазами расстелилась пелена из слез. Я не хотел больше плакать перед Харуной, но после первой слезы не удержался.

Я еще долго рыдал, не роняя ни звука. А рисунок так и не закончил.

* * *

На следующий день ей опять стало хуже, и к моему визиту Харуну уже подключили к ИВЛ. Тело обвивало еще несколько трубок.

Я опешил и провалился в отчаяние.

Еще два дня я приезжал после уроков, но она ни разу не приходила в себя.

– Хаясака, ты же любишь Харуну? – вдруг спросила меня Миура, которая впервые за прошедшую неделю тоже навестила подругу.

В тот момент мы уже ждали обратного автобуса. Она отчаялась дождаться сообщения и решила проведать больную лично. Видимо, не ожидала увидеть то, что увидела, поэтому до самой остановки молчала.

– Да нет… Не то чтобы.

– Кого ты обманываешь? С первого взгляда все понятно. У тебя вообще все на лбу написано.

Я отвернулся и молчал.

– Если Харуна придет в себя, ты ей обязательно скажи. Она обрадуется.

– Думаешь?..

– Будь мужиком и говори все прямо. Договорились?

– Да… Хорошо.

Когда автобус пришел, Миура тут же села на заднее сиденье. Я – на переднее и всю дорогу смотрел в окно. В порывах осеннего ветра печально танцевали сухие листья.

В унынии прошло еще несколько дней.

Как-то раз по пути из школы мы с Эри и Сётой заглянули в синтоистское святилище. Мы болтали о прошлом, и Эри вдруг захотелось сходить туда по старой памяти. Мы выпили по чашечке кофе в кофейне на станции и зашли в ближайшее к моему дому святилище.

Почему-то даже в будний день по залитому красками заката двору бродило довольно много прихожан.

– Сто лет тут не бывал. По-моему, последний раз – с вами вместе еще в шестом